"Провинциалы" в России все еще стремятся в Москву, но затем некоторые из них совершают и дальнейший "исход". Причем чаще всего это не просто смена одного мегаполиса на другой – многие находят себя в самых разных регионах.

Сегодня, с возрастанием имперского унитаризма, в некоторых республиках нарастают и этнократические настроения. Внешне они выглядят будто бы оппозицией империи, но на деле являют лишь обратную ее сторону. Это своего рода «Сцилла и Харибда» для федерализма.

Конечно, обидно, когда из-за океана нам диктуют, как себя вести и что делать. Но если задуматься: во вред ли нам, россиянам, будет этот американский закон? Я полагаю, что нет. И даже наоборот: он будет приносить немалую пользу.

Всё правильно, и будоражит актуальное искусство, и можно о нем поговорить… вот только оно не относится ко мне лично, а ведь именно мне холодно. Оно даже приносит иногда социальную пользу – но не утешает, как приказ Минобороны.

Преждевременная революция всегда приводит к откату назад. Сейчас в России начинается своеобразная постдемократическая фаза, когда оппозиция не запрещается, а просто отправляется в игнор.

Задеть чувства верующих легко. И выход – не в законах. Выход в том, чтобы принять собственную повышенную чувствительность как нечто, не вполне гармонично сочетающееся с многосоставным обществом.

Второй международный форум в Ульяновске, состоявшийся недавно, в конце сентября, назвали «Культура и развитие». Клеенка на парапетах успешно перезимовала, смотрится пристойненько и уйдет во вторую зиму: нет ничего более постоянного, чем временное.

Путин – это Примаков штрих. Тогда была развилка – либо крепкий хозяйственник, и напрашивался Лужков, либо силовик. Силовик был неизбежен, и такой переход мог произойти в более или же менее приемлемом варианте.

Он пережил слишком много, чтобы теперь кого-то бояться и кому-то угождать. А главное, он убедился на примере правозащитного движения: капля камень точит.

У нас какой-то слабый, вялый, пассивный, стихийный, агрессивный, неконструктивный, юридически не подкрепленный континуум гражданского политического самосознания и самовыражения, оставшийся нам в наследство после рухнувших советских догм и авторитетов.

Мы все чувствуем, что в этом новом "публичном пространстве" слишком много "ада" и слишком мало "респектабельности". Слишком мало людей с крепким здравомыслием.

Мы попались в ту же ловушку, что и Запад. Исторический вызов и там и тут воспринимается уже просто как досадная помеха – как это и должно восприниматься в обществе потребления.