Новая российская внешнеполитическая доктрина, которая пока держится в секрете, по мнению Сергея Митрофанова, стала мини-сенсацией, породив определенную эйфорию в либеральных кругах. Что ж, может эта эйфория и имеет под собой какие-то основания, но только в одном случае – если речь идет действительно о новой внешнеполитической доктрине (которая, разумеется, скоро перестанет быть секретной), а не о простом «сливе» информации, призванном доказать, во-первых, что нынешний поворот во взаимоотношениях России и Польши – всецело заслуга премьер-министра Путина, а президент Медведев к нему, дескать, не имеет никакого касательства, а во-вторых, что Россия очень ценит «перезагрузку» в отношениях с США, произошедшую при Обаме, и готова всемерно поддерживать американского президента, чьи перспективы переизбрания на второй срок выглядят пока довольно туманно. Мне лично кажется, что второе предположение ближе к действительности. Но если даже я ошибаюсь и новая «прозападная» доктрина на самом деле будет принята, ничего революционного она в себе не несет.

Новая доктрина

Утверждается, будто в отношениях с Западом «на смену холодной войне снова пришла «разрядка»». Но, очевидно, никакой «разрядки» быть не может, хотя бы потому, что после «Пятидневной войны» 2008 года предрекаемая многими «холодная война» с Западом так и не началась. Что же касается антизападной риторики, то после прихода к власти Владимира Путина она неизменно присутствовала в выступлениях российских официальных лиц, и президентство Дмитрия Медведева в этом отношении никаких революционных перемен пока не принесло.

Сергей Митрофанов, наверное, прав, когда утверждает, что межгосударственные противоречия лучше снимать с помощью каких-то глобальных институтов, а не при помощи военной силы. Однако беда в том, что на сегодняшний день не создано ни одного глобального института, пользующегося всеобщим и безусловным авторитетом и, самое главное, обладающего реальными средствами принуждения. Ведь прекратить или хотя бы стабилизировать конфликты между государствами, располагающими немаленькими армиями, не говоря уж о ядерном оружии, может только организация (или институт), за которым, среди прочего, стоит превосходящая военная сила. Иначе даже экономические санкции не помогут, если потенциальный агрессор располагает достаточными силами для нападения на соседей и имеет основания думать, что великие ядерные державы не окажут жертвам агрессии действенной помощи. ООН в этом качестве абсолютно не подходит, как показали события двух последних десятилетий. Практически все основные международные операции с применением силы проходили и проходят вне рамок ООН.

Единственная организация, способная реально влиять на крупномасштабные международные конфликты, - это НАТО. Точнее даже не Организация Северо-Атлантического договора в целом, а ее наиболее сильные в военном и экономическом отношении члены, которые, в принципе, способные осуществить военную интервенцию в любой точке земного шара. Поскольку у России в обозримом будущем нет никаких шансов ни вступить в НАТО, ни оказывать существенное влияние на политику этой организации, то никакой перспективы создания эффективного глобального института в сфере безопасности с ее участием не просматривается.

Что же касается международных организаций, вроде ООН и Евросоюза, то они становятся все более бюрократическими, копируя худшие образцы «реального социализма». Порой кажется, что Советский Союз и его коммунистические союзники, канув в небытие, заразили Запад принесенной с Востока «бациллой огосударствления», причем коснулся этот процесс не только международных организаций, но и отдельных стран. Меры для преодоления нынешнего кризиса, выразившиеся в резком усилении государственного участия в финансово-экономической сфере, еще аукнутся ростом бюрократии и идущей с ней бок о бок коррупции.

Пока новая доктрина «поворота лицом к Западу» может означать лишь отказ от публичных утверждений официальных и даже полуофициальных лиц, что Америка, дескать, «гадит» нам и в Восточной Европе, и на Северном Кавказе, и в Центральной Азии. Не более того.

Ожидать присоединения России к Западу не приходится еще и потому, что она и так является его частью, пусть и довольно слабой, со многими «родимыми пятнами» Востока. Это нашему правящему классу объяснять не надо. Он сам – скорее порождение «восточной», а не «западной» составляющей российской истории, если к «восточной» отнести и советский период.

Что же касается лидеров Запада, то тот факт, что, за исключением Ангелы Меркель, никто из них на торжества 9 мая в Москву не прибыл, говорит о многом. В то время, когда в Кремле готовят к обнародованию «прозападную» внешнеполитическую доктрину, западные лидеры, пусть в очень осторожной и непрямой форме, демонстрируют обеспокоенность имперскими замашками Москвы. Возможно, их встревожил очень уж интенсивный натиск на Украину в попытке вовлечь ее в российскую сферу влияния после прихода к власти Виктора Януковича. Впрочем, само по себе провозглашение внешнеполитической доктрины, ориентированной на сближение с Западом, в какие красивые фразы эта доктрина не была бы облачена, недоверия не развеет. Судить в западных столицах о российских намерениях будут не по словам, а по конкретным делам.

Почему Россия не Европа

Российский евроатлантизм имеет свои ясно различимые пределы. Нынешняя российская власть никогда не будет стремиться к двум целям – к вступлению в НАТО и к вступлению в Евросоюз. Отсутствие этих целей само по себе делает современный российский евроатлантизм ущербным. Он, по сути, не имеет конечных целей. Одна из причин, почему в Кремле не хотят становится членами НАТО и ЕС, состоит в обязательном требовании к странам-членам соблюдать определенные демократические стандарты и принципы рыночной экономики. А в них абсолютно не вписывается нынешний политический режим, установившийся на просторах Российской Федерации. В Евросоюзе России пришлось бы серьезно ограничить свой суверенитет, в то время как ее теперешний экономический вес и уровень развития не позволили бы ей играть в ЕС столь же значительную роль, как Германия, Франция или Англия. Та же ситуация была бы и в случае вступления России в НАТО, к тому же неизбежно встал бы вопрос контроля над российским ядерным оружием. Будучи членом Евросоюза и Организации Северо-Атлантического договора, России трудно было бы играть какую-либо особую роль, скажем, на постсоветском пространстве. А для других членов НАТО встал бы сложный вопрос: распространять ли гарантии военного союз на случай столкновения России с кем-либо из своих южных соседей, прежде всего с Китаем.

Россия за свой демонстративный «поворот к Западу», как представляется, хочет получить постсоветские государства в качестве сферы своего влияния. В предполагаемой доктрине так и сказано, что Россия собирается осуществить экономическое завоевание стран Балтии, поскольку «с учетом падения их инвестиционной привлекательности для стран ЕС и серьезного удешевления национальных активов» предлагается «проработать вопрос о приобретении в регионе предприятий реального сектора». Однако сомнительно, чтобы такое завоевание было бы осуществимо на практике без приобретения Россией членства в ЕС. Тем более, что на Западе российский крупный капитал рассматривается как часть капитала государственного. Кроме того, в самих странах Балтии экспансия российского капитала наверняка вызовет активное сопротивление, в том числе на политическом уровне. Предприятия же реального сектора в этом регионе – это, прежде всего, предприятия, связанные с переработкой и транзитом энергоносителей. И уж совсем наивно надеяться, что западный капитал потечет в Россию только потому, что западные страны будут рассматриваться в качестве привилегированных партнеров.

Западу от России, по большому счету, нужно очень немного. Евросоюзу – бесперебойные поставки нефти и газа (особенно, газа). Америке – чтобы Россия ни в коем случае не поставляла новейшие вооружения в государства «оси зла» и не оказывала им дипломатическую поддержку. Наконец, Японии, которую чаще всего причисляют к Западу, несмотря на всю географическую условность такого отождествления, от России требуется только возвращение Южно-Курильских островов. Все это вещи, несомненно, важные, но в мировой политике решающего значения не имеющие. Поэтому Россия сейчас рассматривается Западом только в качестве младшего партнера, хотя и несколько беспокойного – из-за имперских амбиций, порожденных памятью о былой сверхдержавности. Если будет обнародована новая российская внешнеполитическая доктрина, это, по замыслу ее творцов, даст ясный сигнал Западу, что амбиций у России поубавилось. Но и в Вашингтоне, и в Брюсселе сначала посмотрят, исчезнет ли антизападная риторика из российской пропаганды. А это процесс – гораздо более сложный, чем выработка внешнеполитической доктрины. Российская пропаганда, к сожалению, строится на «образе врага». И пока это «вакантное» место занимает именно Запад.