Писать о поразивших практически всю Европейскую часть России пожарах трудно. Трудно по двум причинам. Первая банальна: повышенная концентрация угарного газа в атмосфере не слишком способствует полному раскрытию творческого и интеллектуального потенциала пишущего. Вторая причина посерьезнее. Сама тема не дает возможности не то что ответить, но даже поставить два сакраментальных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?».

В самом деле, кто виноват? Природа, Господь Бог или мы сами, если считать, что это испытание ниспослано нам за грехи наши. В любом случае публичное обсуждение вариантов мне представляется неуместным. А что делать? Вопрос, с одной стороны, вполне уместен, но с другой – похоже, что внятного ответа нет ни у кого. Во всяком случае, власти демонстрируют очевидную растерянность и неспособность совладать с ситуацией.

Президент в разгар пожаров, охвативших центр России, едет инспектировать пожарную часть не где-нибудь, а в Имеретинской долине в районе Сочи, ?а посещая подстанцию «Скорой помощи» в Москве, почему-то выбирает один из наименее загазованных административных округов – Западный.

Премьер демонстративно решает проблему пресловутой рынды и пожарного пруда в глухой деревушке в Тверской губернии и одновременно раздает громкие, но сильно отдающие популизмом обещания. Некоторые наиболее ловкие жители пострадавших районов уже попытались воспользоваться этим и на халяву заменить свое старое ветхое жилье на современное и комфортное.

Мэр Москвы где-то на курорте лечит спортивную травму, а его пресс-секретарь объясняет его отсутствие в столице тем, что в Москве нет никакой чрезвычайной ситуации.

Да, президент публично наказал все высшее командование ВМФ за пожар на подмосковной базе. Конечно, пожар на базе ВМФ – один из самых громких эпизодов всей нынешней эпопеи, но многое остается непонятным. Чем, например, виноват командующий военно-морской авиацией, – этого нам никто не объяснил. И кому указывать на неполное служебное соответствие, если полыхает пол-России?

Пожалуй, есть только одна категория граждан нашей станы, которые знают, что делать. Их много, имен подавляющего большинства из них мы не знаем и не узнаем никогда. Но только благодаря им удалось отстоять то, что пока еще удалось отстоять.

Я имею в виду добровольцев. Они не дожидаются помощи со стороны властей, а иногда даже с огромным трудом преодолевают чинимые властями препятствия. В интернете рассказывается о случае, когда жителей одной из деревень, пытавшихся вырубить лес, чтобы не допустить возникновения верхового пожара, едва не арестовали за незаконную порубку, а лес потом все равно сгорел. С лопатами наперевес они бросаются наперерез стихии, рискуя ежеминутно провалиться в выгоревший под ногами торф или оказаться придавленными упавшим горящим деревом.

Движение добровольцев ширится и охватывает всю Россию, а не только пострадавшие районы. Причем это один из тех примеров, когда во время Большой Беды российский народ не ждет указания свыше, а находит реальные и действенные формы самоорганизации.

Похоже, эта самоорганизация граждан в ближайшей перспективе будет представлять для властей проблему не менее серьезную, чем сами пожары. Пожары ведь, в конце концов, прекратятся сами собой – я все-таки не думаю, что Центральной России уготована участь превратиться в пустыню Сахару, так что дожди рано или поздно прольются. А что делать с гражданами, почувствовавшими, что формы социальной (а значит, и политической) самоорганизации не ограничиваются марионеточными партиями – будь то провластными или «оппозиционными» – и молодежными тусовками на Селигере?

О том, что власти так или иначе придется решать эту проблему и либо использовать потенциал новых форм самоорганизации граждан, либо пытаться его нейтрализовать, уже говорят многие политологи и блогеры. Так, на страницах интернет-издания Грани.Ру Дмитрий Шушарин пишет: «Это не значит, что власть допустит хоть какую-то самоорганизацию населения в связи с национальным бедствием. История с рындой – упреждающий удар агитпропа, вовсе не смешной, весьма серьезный и удачный. Сама идея хоть какой-то организации в рамках соседской общины, хоть какого-то внегосударственного сотрудничества, создания горизонтальных социальных связей была выставлена в смешном свете: на тебе рынду, звони сколько хочешь, больше все равно ничего не сможешь».

Формулировка «власть не допустит» предполагает, что самоорганизация пойдет дальше борьбы с лесными и торфяными пожарами. А я, честно говоря, в этом не вполне уверен. Да, Большая Беда заставляет людей сплотиться, но надолго ли?

Вспомним хотя бы не столь далекую историю. Беда 1812 года завершилась масонским заговором и его последующим разгромом (очень мягким, даже по меркам нынешнего либерального общества). Чем закончилась Большая Беда 1914–1918 годов, и вспоминать не хочется. А одним из следствий Великой Отечественной было лишь усиление репрессий – в том числе против тех, кто с оружием в руках защищал свое Отечество.

Или совсем уж недавний пример. Недоворот 1991 года завершился полным торжеством – не демократии, нет, а той части властного аппарата, которая угадала¸ на кого делать ставку. А где теперь защитники Белого дома из объединения «Живое кольцо»? Хоть кто-то о них вспоминает иначе как в годовщину августовских событий?

Так что, думается, власть пока может быть спокойна. Когда пожары закончатся, то дальше нескольких стихийных уличных минивече и волны стёба в интернете дело вряд ли пойдет. Как говорил Высоцкий: «Мы не сделали скандала, нам вождя не доставало. Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков».

Впрочем, я буду рад, если ошибаюсь.