"Марш несогласных" и "Русский марш", "Имперский марш" и "Марш за добровольную армию", "Марш согласных" и "Зеленый марш", "Марш памяти убитых журналистов" и марш "Защитим Москву", "Антифашистский марш" стали характерной приметой политической жизни России начиная с осени прошлого года.
Складывается впечатление, что наступило новое политическое время - время маршей, и даже запреты региональных властей не в силах что-либо с этим сделать.
Помимо увеличения числа маршей выросло и число их участников - по разным данным, на митинги различных течений в Москве выходят от 15 до 35 тысяч человек.
Конечно, это не времена перестройки, но еще года три назад такое было бы очень сложно представить.

В чем причина этого явления? Конечно, существует так называемая ЖЖ-тусовка, интересующаяся политикой и представляющая собой 1-2 тысячи радикалов разных взглядов, всегда готовых выйти на митинг и подраться с ОМОНом за свои идеалы. Существуют политические лидеры, специфика которых толкает их к уличной политике. Существуют городские сумасшедшие и Нина Семеновна Гуличева, которая ходит на все митинги подряд - то ли рекламы ради, то ли надеясь что-то изменить в своей жизни. Существуют коммунисты, которые традиционно выводят на улицы Москвы несколько тысяч (сейчас от 2 до 5) своих сторонников. Существуют и провластные движения, которые организуют контрмарши.

Но этим список участников маршей далеко не ограничивается. Существует целый ряд политических и общественных сил, которые пошли на марши, так сказать, не от хорошей жизни. К примеру, журналистское сообщество организовывало "Марш памяти убитых журналистов" отнюдь не потому, что любит маршировать и демонстрировать.
Если мы говорим о политическом поле России, то нельзя не сказать, что заниматься политикой в России становится трудно: те же нормы численности закона о партиях обрекают всех участников выборного процесса на дорогостоящий и бюрократичный порядок работы - иначе зарегистрировать 50 000 человек и создать партию просто нереально.

Снятия с выборов, информационное неравенство и другие привычные уже для наших выборов вещи вынуждают ряд оппозиционных сил расширять поле своей деятельности. Отсутствие или сужение возможностей работы в парламенте приводят к уличной активности тех, кто не хочет сойти с политической сцены.
В результате появляются новые лидеры, готовые именно к этому виду деятельности. Это хорошие ораторы и организаторы масс, но на улице они приобретают не те навыки, которые потом позволят руководить страной.

Сколько бы ни говорилось плохого о политиках 90-х, они, на мой взгляд, значительно более профессиональны, чем почти все нынешнее поколение так называемой молодежной политики, которое представляет собой генерацию уличных лидеров, талантливых самопиарщиков, но не людей, умеющих и стремящихся к законотворчеству, парламентаризму, поиску компромиссов и умеренности.

Ответственность за это, безусловно, несет власть, которая сформировала политическую систему, в которой именно этот психотип востребован и имеет хорошие шансы на лидерство. Здесь мы подходим к очень важному вопросу о мере ответственности лидеров и организаторов маршей.

Политические лидеры старого типа всегда рассматривали марши и митинги как демонстрацию поддержки народа и вспомогательное средство. Приходить к власти, прорываться к кормушке, делать карьеру, менять жизнь в стране и реализовывать другие свои цели они намеревались через выборы и договоренности.

Для новых лидеров улица - это средство прихода к власти. И в этом заложен серьезный потенциал для выхода политики за рамки легитимности. Соответствующий потенциал существует. Ведь изменилось не только число участников и политические лидеры - изменилась сама форма уличных акций.

Вместо митингов теперь проходят марши. И это неслучайно.
Их участникам не хочется более стоять на месте и слушать вождей - им хочется действия.
Ведь шествие, да еще по перекрытой улице, по которой ты не можешь идти каждый день, - это символ. Это стремление части общества к обновлению, к переменам. По системе Станиславского, действие - это реакция на событие, ведущая через столкновение с контрдействием к новому событию. Шествие привлекает далеко не только романтичную молодежь - туда приходят люди, недовольные условиями жизни.
Социальные лозунги играют ключевую роль сегодня для массового оппозиционного мероприятия. Это реакция народа, неудовлетворенного социальной политикой и в то же время не верящего в институты выборов.

Итак, мы имеем шествия и имеем радикальных лидеров, которые готовы вести за собой людей. Куда? На что? Неравенство условий на выборах подразумевает невозможность победы оппозиции. Соответственно, оранжевая революция не состоится.
Но революция обычная, не бархатная - вполне себе возможна. Не зря из протестной риторики незаметно исчезли слова об "оранжевом". Теперь говорят просто о революции.
Ведь если нет легитимной возможности для смены власти, народ изыщет нелегитимную.

Народ ли? Разве те тысячи, которые выходят на протестные акции, - это народ? Но в том-то и проблема - уличная политика не требует миллиона голосов. Судьбу страны на улице определяет пусть малочисленное, но активное меньшинство. И когда возможности парламентской политики сокращаются - мы должны быть готовы к тому, что свято место пусто не бывает.

Таким образом, ограничение оппозиции в правах ведет Россию к дестабилизации, увеличивая число протестующих и выводя на первый план радикалов.

Какое контрдействие предлагает со своей стороны власть, чтобы стабилизировать ситуацию?

Силовой вариант разгона митингов и жесткая система запретов, которые активно применяются сегодня, - не выход. Это дальнейшая радикализация процесса. Сто лет назад, перед первой революцией, оппозиция уже стояла перед аналогичным жестким выбором: быть легальной, но неэффективной или эффективной, но нелегальной. Кадеты стали проводить банкетную кампанию, закамуфлировав митинги под застолья, а выступления под тосты. В этом приняли участие несколько десятков тысяч человек. Но были и другие - эсеры, например. Они объявили власти войну и начали индивидуальный террор против ее представителей.

Есть печальная уверенность, что загон оппозиции в угол приведет к ответной атаке со стороны радикалов.

Рефлексия причин Февральской революции в официальных СМИ сводилась в последний месяц к критике нерешительности тогдашней власти и отсутствию решительных мер с ее стороны. Однако при этом забывают, что первая революция началась как раз с 9 января и силового пресечения мирной демонстрации.

Более того, если мы возьмем провластные молодежные движения, мы не найдем ни одного, которое не организовывало бы контракции, противодействующие оппозиции путем забрасывания ее окорочками, крысами, вывешивания своих лозунгов и даже прямой драки с оппонентами.

Подобные действия регулярно повторяются, и это дает повод думать, что власть вовсе не против такой борьбы с оппозицией. Но это означает, что для усмирения революционных дестабилизаторов власть выпускает на улицы своих радикалов - контрреволюционных. То есть власть сама участвует в том, что называется выходом политического процесса за легитимные рамки, разрушая хрупкий социальный мир в России, который вроде бы она должна поддерживать.

Кроме того, использование молодых путинцев в таких целях приводит к выдвижению в их среде лидеров того же типа, что и в оппозиционной молодежной тусовке. А поменять свои взгляды достаточно просто, если политический ветер сменил направление. Стабильности в России это тоже не способствует.

Итак, я вижу две противоборствующие группы, которые, да не обидятся их члены, как два барана на мосту, накручивают ситуацию и эскалируют конфликт, ведя его к взрыву. А между молотом и наковальней оказалось большинство граждан России, и в их числе ваш покорный слуга и партия "Яблоко", членом которой он является. Это те люди, которые, с одной стороны, чувствуют, что сегодня лишены возможности влиять на политику. Нынешняя власть надежно отделена от них стеной бюрократических норм и абсолютно независима от граждан. С другой, эти люди не хотят революции, при которой их будущее будут определять группы бойцов на улице.

Большинству граждан одинаково несимпатичны обе группы баранов. Но люди не знают, как повлиять на эту ситуацию.

У режима должен был бы сработать инстинкт самосохранения. Необходимо резко сбросить градус конфликта, лояльно относясь к возможным маршам и избегая столкновений. Во-вторых, нужно провести выборный цикл 2007-2008 годов по таким правилам, которые включили бы в процесс максимальное число заинтересованных сил, чтобы партии получили возможность работать в штабах и парламенте, а не на улице. В-третьих, необходимо менять социальный климат в стране, чтобы у граждан не было нужды бороться за свои права радикальными методами.

Впрочем, в этот сценарий не верится. К сожалению, у нашей страны другие политические традиции.