Нагнетавшееся в течение нескольких месяцев напряжение в связи с предполагаемым вступлением Турции в Евросоюз, кажется, достигло своего апогея: Австрия и Кипр неожиданно заняли непримиримую позицию по отношению к идее полноправного членства Анкары в Евросоюзе и переговоры, начавшиеся было в Люксембурге, зашли в тупик.

Однако неожиданно возникший кризис разрешился еще более неожиданно, когда спустя всего два дня обе страны пошли на попятную под неприкрытым давлением Великобритании и США. Как подчеркивает CNN, австрийская делегация согласилась снять свои возражения после телефонного разговора турецкого премьера Эрдогана с госсекретарем США Кондолизой Райс.

Учитывая, что, помимо разногласий по Кипру, основой (по крайней мере, декларируемой) первоначальной австрийской позиции было последовательное непризнание Турцией факта геноцида армян в Османской империи, протурецкая позиция США становится в один ряд с ожидавшимся, предсказуемым и оттого еще более циничным неназыванием армянского геноцида "геноцидом" в 90-летнюю годовщину бессудной расправы над армянской элитой Османской империи, послужившей прологом к планомерному уничтожению полутора миллионов армян. Полгода назад была робкая надежда, что Америка, устами своего президента, всего лишь назовет вещи своими именами - но нет, турецкие военные базы светочу демократии и тогда оказались важнее давно истлевших армянских трупов...

История армянского геноцида вкратце такова. Началом его считается 24/25 апреля 1915 года, когда младотурецкое правительство Османской империи начало кампанию "переселения" армянского населения в пустынные районы Ирака и Сирии. Как указывает в своей книге "Турецкое национальное "я" и армянский вопрос" историк Танер Акчам (единственный турецкий ученый, осмелившийся честно подойти к вопросу армянского геноцида и немало за это поплатившийся), в отличие от аналогичных акций нацистов, депортация армян была проведена без единого плана и строгой координации, причем, в силу своеобразных "традиций" турецкой администрации (в значительной мере противоположных немецким), было сделано все для того, чтобы гигантская по своим масштабам акция нашла минимальное отражение в официальной документации. Приказы отдавались устно, но исполнялись неукоснительно; многие документы составлялись задним числом и содержали заведомо фальшивые сведения. Как пишет Т. Акчам, "существующие документы были опубликованы сразу после начала депортации, и в них содержались лишь выражения типа "переселить армян в другие районы", "переселить и разместить в заранее назначенных для этой цели районах" и т.п."1.

Тем не менее сведения об истреблении армян передавались непосредственными свидетелями (главным образом сотрудниками Красного Креста) и довольно быстро достигли Европы. Картина трагедии поражала воображение даже в разгар жесточайшей в истории войны: армян беспрепятственно вырезали по дороге к местам "депортации" специально набранные шайки грабителей (преимущественно курдов) и отряды организации "Тешкиляты махсусе" ("Особые отряды"), а по прибытии в "заранее подготовленные районы" их помещали в концлагеря без пищи и воды, так что выбраться оттуда живым было практически невозможно.

Дороги Восточной Анатолии были усеяны трупами, хоронить которые было, естественно, некому, а имущество, оставленное армянами - от домов до посуды, - было немедленно пущено с молотка. 13 сентября 1915 года меджлис принял "Временный закон об имуществе, долгах и покинутой недвижимости лиц, переселенных в другие районы", единственной целью которого была скорейшая распродажа движимого и недвижимого имущества армян, после чего даже немногим выжившим стало буквально некуда возвращаться2.

В результате из более чем двухмиллионного армянского населения империи было истреблено, по разным оценкам, от 0,6 до 1,5 миллиона человек, около миллиона бежало в Россию и другие страны, не поддающееся учету число женщин и детей были похищено курдами. Национальная, культурная и экономическая жизнь турецких армян оказалась окончательно подорвана, огромное число бесценных культурных памятников было варварски уничтожено, короче говоря, один из наиболее культурных, образованных и экономически активных народов региона был поставлен на грань полного уничтожения, что не могло не наложить тяжелого отпечатка на национальную психологию армян: чуть менее века, прошедшего с тех пор, армянский народ прожил под знаком "выживания", так что каждое новое несчастье, от спитакского землетрясения до сумгаитской резни, заставляет каждого армянина задуматься о шансах его народа на жизнь.

Есть, однако, еще один аспект проблемы, чрезвычайно болезненный и всякий раз превращающий ее обсуждение в очередной эпизод нескончаемого армяно-турецкого конфликта. Факт упорного непризнания Турцией самого факта геноцида, равно как и отношение к ее позиции со стороны мирового сообщества, представляют резкий и на первый взгляд необъяснимый контраст всеобщему признанию катастрофы европейского еврейства в годы Второй мировой войны и беспрецедентному, часто доходящему даже до ущемления демократических свобод пресечению малейших попыток ревизии канонизированной версии событий. Накануне двух круглых дат, связанных с наиболее трагическими событиями в новейшей истории двух древнейших народов Европы, мне кажется весьма своевременной следующая постановка вопроса: во-первых, чем вызвана подобная асимметрия и, во-вторых, чем она чревата?

Ответ на первую половину вопроса лежит не в предыстории конфликта и не в обстоятельствах, непосредственно ему предшествовавших и остающихся по сей день предметом бесплодной полемики между армянскими и турецкими историками и политиками. Как совершенно справедливо замечает все тот же Танер Акчам, сам подход, при котором геноцид в принципе может быть оправдан предшествующим поведением жертв, порочен в своей основе, причем проявляется он не только в самооправдании турок, но и косвенным образом в параллельных доводах армянской стороны, пытающейся оспаривать факт армянских восстаний в турецком тылу3.

От себя могу добавить, что та же самая модель "насильник vs беззащитная жертва" неизменно используется при описании истории антисемитизма, будь то эксцессы христианского фанатизма времен Крестовых походов или неоязыческий по своей внутренней сути "план окончательного решения еврейского вопроса" в нацистской Германии. Таким образом, для понимания причин диаметрально противоположного отношения "цивилизованного мира" к еврейской катастрофе, с одной стороны, и к армянской, с другой, необходимо понять то упорство, с которым Турция отказывается признать общеизвестный факт целенаправленного истребления армян в 1915-1917 годах.

На первый взгляд оно труднообъяснимо, поскольку Турецкая Республика с самого момента своего возникновения делала все, чтобы отмежеваться от османского периода турецкой истории и вполне могла бы занять по отношению к преступлениям империи примерно ту же позицию, что новая Германия - к преступлениям Третьего рейха. На деле же вряд ли по какому-либо другому вопросу в турецком обществе царит такое единодушие, как в том, что касается армянского геноцида. Цитированный выше Танер Акчам, осужденный в Турции на длительный срок заключения, но бежавший из тюрьмы, представляет в этом смысле уникальное исключение. Анализируя причины общенационального согласия в оправдании массовых убийств, он приходит к выводу, что связано оно в первую очередь с выдающейся ролью деятелей младотурецкого движения и формирований "Тешкиляты махсусе" в так называемой освободительной войне, приведшей в 1920 году к провозглашению республики. "Не будет преувеличением вывод, - заключает Т. Акчам, - что в организации и успехе "освободительной войны" решающую роль сыграл геноцид армян... фундамент Турецкой Республики основан на истории истребления целого народа. В свете этих данных становится понятным, почему мы наложили табу на эту тему, сыгравшую решающую роль в формировании нашего национального сознания и образовании нашего государства"4.

Обращаясь от кровавых результатов к предпосылкам подобного "возрождения нации", нельзя не прийти к выводу, что энергия насилия, грабежа и первобытного садизма была удесятерена чувством постоянного национального унижения, преследовавшим османское общество на протяжении убийственного для империи XIX и особенно начала ХХ столетия, когда буквально за год до начала Первой мировой войны были потеряны последние османские владения на Балканах, воспринимавшиеся не как колонии, а как коренные турецкие земли, в то время как экономическая жизнь страны контролировалась представителями христианских меньшинств (главным образом армян и греков), требовавших все новых и новых привилегий. Неудивительно, что война, начавшаяся так кстати, была воспринята элитой агонизировавшей империи как последний шанс реванша и мести "подлым христианам". Но последовавшее вскоре сокрушительное поражение турецкой армии под Сарыкамышем убило последнюю надежду. Встал вопрос уже не о реванше, а о самом существовании государства, границы которого в лучшем случае очерчивали территорию с преобладанием мусульманского населения.

И произошло нечто поразительное: в народе, доведенном до отчаяния, чье прошлое было поругано, а будущность сомнительна, проснулся древний племенной инстинкт, дремавший полтысячи лет под спудом антинационального, религиозно-государственного "османского" сознания. Не оправдавшая себя имперская идея была отринута, а ее место заняла идея национальная, вызревавшая в течение нескольких десятилетий в кругах, близких к младотуркам, не без влияния соответствующих течений немецкой мысли. Пропасть, разделявшая в течение веков власть и народ и бывшая причиной чудовищного отставания Османской империи от стран, с которыми она пыталась бороться, была преодолена в один момент, и на развалинах империи возникло национальное государство, немедленно порвавшее со всей предшествовавшей культурой, историей, религией и даже языком: была проведена глубокая языковая реформа, призванная "очистить" турецкую речь от многочисленных арабо-персидских заимствований, а в 1928 году арабская письменность была заменена латинской, в результате чего вся старая литература оказалась практически недоступна новому поколению турок. Фундамент нового государства был густо пропитан армянской и греческой кровью.

Бросается в глаза аналогия с рождением Третьего рейха: две союзные империи, Германия и Австро-Венгрия, надорвавшиеся в силу внешних и внутренних причин (в отношении Австро-Венгрии во многом сходных с бедами Турции), терпят катастрофическое военное поражение и переживают коренную психологическую ломку, в результате которой из "коллективного бессознательного" является на свет неоязыческий национальный монстр, кровожадность которого есть не что иное, как биологическая потребность. Та иррациональная жестокость, что проявилась в Западной Европе уже в ходе Первой мировой войны, а во время Второй достигла своего апогея в Восточной, была действительно иррациональна, но при этом, как ни дико это прозвучит, совершенно естественна: так действуют не нации даже, но племена, то есть чисто биологические организмы, ведомые "голосом крови", "героическим духом" и возрожденным язычеством.

Особенно знаменательно, что один из непосредственных предшественников нацизма, гениальный немецкий филолог Пауль де Лагард, призывал к созданию нового, "немецкого" христианства, очищенного ото всех пережитков иудаизма: то был первый шаг к неоязыческим мистериям SS. Отказ от традиционной, "обанкротившейся" и к тому же заимствованной религии и культуры - вот то, что наряду с геноцидом нацменьшинств объединяет националистические движения двух столь несхожих стран, как Германия и Турция.

Таким образом, при всех неизбежных различиях сегодняшняя, рвущаяся в Объединенную Европу Турция - прямая идейная наследница нацистской идеологии. Ей повезло - избежав активного участия во второй фазе всеевропейской бойни и оттого не разделив судьбы своей естественной европейской союзницы, она сумела выгодно использовать реалии холодной войны, в частности, прискорбную, но неизбежную для Запада неразборчивость в союзниках.

На сегодняшний день очевидно, что, несмотря на изменившиеся реалии, уровень цинизма "свободного мира" позволяет смело заключить эти слова в кавычки: проливая потоки пресных слез по жертвам еврейской катастрофы и зачастую теряя при этом чувство элементарного такта по отношению к нееврейским жертвам тех же палачей, лидеры западных держав упорно и отнюдь не случайно избегают слова "геноцид" применительно к катастрофе армянской. Не желая задевать своего ценнейшего союзника на Ближнем Востоке и предавая тем самым память сотен тысяч зарезанных, распятых, сожженных заживо и уморенных голодом и жаждой армян, они продолжают поддерживать, прямо или косвенно, национальные движения в бывшем Советском Союзе и Югославии, то есть именно там, где вероятность стихийного перерастания подобных движений в геноцид особенно высока. Глава британского МИД Джек Стро подчеркнул в одном из недавних своих выступлений, что Турция "всегда была европейской страной" (!), а Европейский Союз "основан на ценностях, а не на истории" и "не связан с религией". Таким образом, секулярность и отказ от традиции становятся пропуском в "клуб цивилизованных наций", а неизбежная в этом случае моральная деградация выдается за свою противоположность.

И еще один, может быть, самый главный вывод можно сделать из истории обеих мировых войн: если не хочешь большой крови - нельзя пытаться лишить народа его прошлого, каким бы оно ни было. Попытавшись "забыть" османский период турецкой истории и все, с ним связанное, младотурки уничтожили пусть несправедливую, во многом порочную и жестокую, но все же действовавшую систему сосуществования народов многонациональной империи. Предав анафеме христианские ценности, нацисты заставили мир вспомнить германцев времен викингов (правда, вооруженные отнюдь не средневековой техникой). Если в сегодняшней России либеральный, свободомыслящий, безусловно, секулярный и космополитический интеллигент попытается развенчать Победу, и без того порядком оплеванную, под тем парадоксальным с точки зрения нормальной человеческой логики предлогом, что досталась она слишком дорогой ценой, - он имеет все шансы в этом преуспеть. Только пусть потом не удивляется, если толпа, вдохновленная какой-нибудь свежей национальной идеей и "смеясь расставшаяся со своим прошлым", вздумает украсить улицы крестами с распятыми детьми - на манер младотурок.

Примечания:

1 Танер Акчам. "Турецкое национальное "Я" и армянский вопрос". Гл. I, п. 12

2 Там же. Гл. II, п. 5.

3 Там же. Гл. II, п. 8.

4 Там же. Гл. II, п. 12.