От редакции. Давняя острая дискуссия на страницах "Русского журнала" о религии и православии, подогретая недавним интервью Познера, продолжается. РЖ обратился за комментарием к Валерию Кувакину, президенту Российского гуманистического общества, профессору Московского государственного университета, отстаивающему принципы скептицизма и атеизма.

* * *

О том, что сказал в своем нашумевшем интервью Познер, очень трудно говорить. Эвристическая ценность утверждений типа "принятие православия стало трагедией для России" невысока. Если согласиться с этим тезисом, давайте попробуем сменить веру? Согласимся, что это довольно глупо. Просто-напросто надо делать выводы, исходя из реального положения вещей, а не оценивать прошлое. Мол, это была ошибка – и всё, дальше ничего сделать нельзя. Это тупиковое суждение. Из него не следует никаких конструктивных выводов. Даже если я соглашусь с этим? Что с того? Мы должны жить в настоящем. Так, чтобы что-то можно было изменить к лучшему. Я не знаю, что следует из слов Познера. Они горькие. Может быть, они правильные. Но они абсолютно не конструктивные.

Однозначно христианскую религию, как то делает Владимир Познер, связывать с историческим прогрессом нельзя. Что касается прогресса, в данном случае скорее работают не только религиозные, но и другие факторы. Это и геополитика, и, может быть, национальная психология, и особенности государственной власти, и размер территории. В общем, нужно учитывать все эти факторы, потому что религия является лишь одним из них.

Но, конечно, нельзя не согласиться с Познером, что православие – это одна из наиболее консервативных христианских религий. В результате исторического процесса в России сложился определенный тип православного сознания – не только как религиозный, но и, может быть, в каком-то смысле национальный тип сознания.

Разумеется, в этом "типе сознания" масса вещей, которые нам сегодня мешают двигаться вперед. Я не могу этого отрицать. Вся беда в том, что православие в России не хочет понять, насколько оно по ряду фундаментальных признаков не соответствует действительности, особенно в сфере ценностей. Потому что главными добродетелями православия были, есть и, не знаю, будут ли, богобоязненность, покорность, смирение, жертвенность, – совершенно пассивные ценности. РПЦ за это держится очень цепко.

В чем трагедия русского религиозного ренессанса ХХ столетия? В том, что Русская православная церковь его "не услышала", хотя была тогда гораздо более вменяемой. Религиозно-философские собрания, существовавшие в самом начале прошлого века, явились грандиозной попыткой внести дух свободы и, если хотите, либерализма в русское православие. Многие священники были открыты этому.

Наш первый Патриарх в ХХ веке тоже был очень прогрессивным человеком. Основополагающие документы Церкви, подготовленные им, для того времени были очень прогрессивными. Однако судьба Церкви как института, который всегда находился под пятой государства, драматична. Оказавшись в пекле Гражданской войны и позднее попав в условия тоталитарного государства, Церковь поневоле закрепила выше упоминаемые мной пассивные ценности. Будучи уже придавленной властью, она не столько сотрудничала, сколько униженно прислуживала сталинизму. И это усугубило ту пассивность и своеобразный исторический пессимизм православия.

И сейчас Церковь упустила (а, может быть, еще и нет) вот что. Она должна была воспользоваться бесконечно ценным кредитом доверия народа, но стала укреплять свою материальную базу. Ну ладно, пусть бы укрепляла материальную базу. Это, наверное, естественно и необходимо. Но она не прониклась духом ни реформации, ни модернизации, ни инновации. Все это шло и идет мимо нее.

Церковь должна всерьез задуматься о своем положении. Она укрепила свое материальное положение. Она вхожа в Кремль. Но в общем-то народ достаточно резко охладел к ней. Был порыв, была искренняя надежда на то, что Церковь станет некоторым ценностным гарантом. Не государственным гарантом – для этого есть Конституция и Президент, – а гарантом моральным. Но этого не получилось.

Однако я не хочу сказать, что все очень плохо. Потому что я знаю, что низовые члены Церкви, скажем, на уровне приходских священников, очень порядочные люди. И они гораздо ближе к народу, чем к церковной иерархии. И те, кто действительно ведет себя порядочно с народом, с прихожанами, делают хорошие и благие дела. Они занимаются благотворительностью, они поднимают культуру населения. Но им очень тяжело, потому что верхушка, как мне кажется, смотрит в противоположную сторону. Но это, наверное, тоже естественно…

Хотя, может быть, здесь параллели ставить и нельзя. Низовое духовенство в царской России обладало одной чертой, которая отличает ее от современного духовенства: уровень образования у него был гораздо ниже, но зато высокий нравственный уровень был гораздо выше. Потому что существовала определенная традиция "морального просвещения". Это были целые поколения священников, облагораживавших народ. И если они не знали наук, то знали элементарные нравственные нормы, могли общаться с народом, и народ их понимал.

Я думаю, что если сложить все плюсы и минусы, то можно сказать, что православие модернизации, безусловно, мешает. Оно политически очень консервативно. Русское православие страдает несколькими закоренелыми тайными недугами. Первое – это национализм; второе – это антисемитизм; а третье – это монархизм. И монархизм этот не изжит, причем монархизм буквального, цивилизованного смысла. И как это может содействовать техническому и научному прогрессу, демократизации, гуманизации, вообще оживлению в обществе? Как общество может быть активным, если его призывают к богобоязненности, смирению, жертвенности и покорности?

Я думаю, что еще очень важен фактор инертности народа. Конечно, его тормозят (в том числе и Церковь), исторически, социально, психологически. Но он и сам готов тормозиться. Народные традиции не очень хорошие. Я не думаю, чтобы целиком и полностью их можно вывести из православной психологии. Но ведь леность, вороватость, инертность, примитивный индивидуализм и неверие в свои собственные силы, а также низкая самооценка, – это тоже немаловажные факторы. Мы не можем списывать это на то, будто это результат православия.

Вместе с тем я знаю, что в православии существует много консервативных сил, а о демократических, либеральных, реформаторских силах я, честно говоря, мало слышал. Хотя они в Церкви есть. Так что у нас сохраняется надежда на то, что в православии возобладают здравые умы, которые действительно постараются более адекватно адаптироваться к реальности. Но пока Церковь не хочет к ней адаптироваться. Суть – в ценностях, которые развивает и поддерживает Церковь в себе и в прихожанах.