Танго и трэш

«Горько!» - это очень смешное кино. Первая достойная русская комедия за долгое время. Жора Крыжовников (режиссер фильма) — не Гайдай, конечно, но то ли еще будет. Такова была интонация большинства рецензий на эту картину, поучаствовавшей недавно в неделе российского кино в Нью-Йорке. Комедия как жанр находится сегодня в глубочайшей коме (как снимать смешное кино, кажется, не знают даже братья Коэны). А уж постсоветская комедия и вовсе звучит каким-то оксюмороном. В общем, не на шутку заинтригованный я отправился в кинотеатр. После сеанса у меня было одно желание — поскорее чего-нибудь выпить.

Действие фильма происходит в городе Геленджик. Наташа и Рома (Юлия Александрова и Егор Корешков) собираются пожениться, организацию праздника берут на себя их родители. Больше всех старается (а точнее самовластно распоряжается всеми приготовлениями) отчим невесты, бывший десантник, а ныне успешный местный чиновник (Ян Цапник). Он и краденые кольца (хоть из серебра, хоть из золота) дочери предлагает, и самый лучший (на его взгляд) ресторан в городе арендует, в общем по собственному признанию «жопу рвет изо всех сил». Его старания не вызывают бурного восторга у молодых, особенно у Наташи, мечтающей о приторной голливудской романтике на берегу моря, без родственников и повального пьянства (единственный персонаж в фильме, для которого водка - не «наше все»). В итоге решено провести в один день две свадьбы, одну — для родителей, другую (втайне) для себя. На одной — тамада, конкурсы и весь ужас фамильной ресторанной попойки, на другой — кальян, ди-джей и берег моря. Попутно зрителя знакомят с колоритными семействами молодоженов. У Наташи: боевой папаша и аккуратной внешности мама (Елена Валюшкина), у Ромы: не в меру хохотливая мать (Юлия Сулес), молчаливый отец (Василий Кортуков), всегда в темных очках, словно Нео, и два брата, один из которых — бывший зэк (Александр Паль). Социальный статус у двух семей разный (богатые и бедные), но это единственное, что их различает. Все вместе — одна большая гоп-компания, быстро переходящая от Лепса к водке и обратно.

Фильм снят в псевдодокументальной стилистике — мокьюментари. На экране демонстрируется (как бы) видеозапись свадебного переполоха, сделанная одним из его участников (братом жениха). Рваные движения камеры, ее непосредственная вовлеченность в общее действо стирают очертания вымысла, максимально сближают зрителя с реальностью. Ход весьма удачный, к тому же избавивший актеров от мучительной необходимости играть. Нет, игра там, конечно, присутствует, но ее (видимое) отсутствие органично вписывается в псевдодокументальную эстетику. Быть бесконечно близкими к народу авторы картины стремятся не только на уровне содержания, но и стилистически.

Фильм «Горько!» никакой комедией не является. Точнее, так: задумывался, вероятно, он как смешное кино, но получилось нечто совсем иное. Это самый настоящий триллер, национальный саспенс, пугающий, как искусство письма Елены Ваенги. Нет события более оливьеподобного, лепсозвучащего, водкозатратного и дракорасполагающего, чем русская свадьба. К тому же именно этот праздник в нашей традиции — со слезами на глазах. В общем, свадьба представляет собой что-то вроде винегрета, в котором намешаны все самые славные фобии, иллюзии и комплексы, приобретенные советским гражданином и унаследованные человеком сегодняшним. Чтобы усилить эффект этого трэша, режиссер в качестве места действия выбирает Геленджик — там и люди попроще, а значит и веселье бескомпромисснее.

Юмор при этом самый железобетонный — жесткий, откровенный, брутальный, камедиклабовского пошиба. Приглашенного на свадьбу в качестве тамады Сергея Светлакова (камео) донимают вопросом «А Басков — гей?», отсидевший брат Ромы избивает на второй (цивильной) свадьбе ди-джея и ставит песню «Одиночество — сволочь», под которую его подружка, похожая на местную путану, извивается в диком танце. Во время просмотра зрители рыдали от смеха, бу-га-га не смолкало на протяжении всего фильма. Причем некоторые хохотали так, что, казалось, они смотрели видео со своей собственной свадьбы. Юмор в «Горько!» - со вкусом березовых брунек и прокисших щей, национальный, понятный жителям исключительной одной страны. Не знаю, на какую публику рассчитывали организаторы недели российского кино в Нью-Йорке, но сомневаюсь, чтобы хоть кто-то за пределами СНГ был способен считать эти шутки и гэги. Никто ведь на Западе не смеялся над высказываниями главного политического трикстера 90-х Виктора Черномырдина — их адекватный перевод просто невозможен.

Но в общем-то фильм и не должен вызывать приступов смеха. Слегка отформатированная правда, резво льющаяся на тебя с экрана, погружает в бессильное уныние. От осознания того, что «это все твое, родное» отмахиваешься, как от новых русских эстрадных песен (обладающих удивительной способностью разъедать сопротивляющийся мозг). Юмор — один из механизмов эскапизма, возможность приятия суровой реальности. Обсмеять — значит сделать ситуацию допустимой. Для нашей страны это давно стало необходимостью, нормой — старинная русская практика болеутоляющего смеха. Вот только в случае с «Горько!» это не работает. Интонация авторов фильма далека от иронии, нежности, и в микроскопических дозах выделяет сочувствие. Бодрый стеб, помноженный на псевдодокументализм и энергичный монтаж, рассчитан на то, чтобы у-га-рать, но этого как раз делать совсем не хочется. Сергей Светлаков (один из продюсеров «Горько!») в одной из тв-передач сказал, что фильм задумывался как народная комедия. Как заявляли в свое время сотрудники «Коммерсанта» - не дай бог! Хотя кассовые сборы картины, кажется, подтверждают ее народность.

Если бы финал «Горько!» не был столь добродушно оптимистичен (законы жанра), то кино могло бы оказаться по-своему грандиозным. Увезли бы всю честную компанию в автозаках (появление которых на свадьбе в Геленджике, правда, выглядит, недоразумением), или отколошматили бы друг друга по полной программе. Мол, в очередной раз пришли поржать на другими и собой? - Нате! Вот вам темный тоннель и никакого света. Но нет, все заканчивается дружными объятиями и Лепсом.

Когда я выходил из кинотеатра, был вечер пятницы — на одной из центральных улиц Москвы вовсю шла подготовка к тому, чтобы уикенд был прожит не зря (вот, кстати, идея для авторов «Горько!» - следующий их фильм должен называться «Пятница!»). У входа в какой-то кабак стояли (ну, как стояли, как могли, так и стояли) четверо молодых людей и горланили «Черный ворон». Напротив стояла девушка и снимала их на камеру своего телефона. Я так и не понял, закончился фильм или нет. Хотелось выпить. В моей голове кто-то настойчиво пел «Утоли мои печали, Натали».

       
Print version Распечатать