Может показаться, что прибавление к демократии слова "суверенная" никакого особого смысла в себе не содержит. Дескать, любое государство, в том числе и демократическое, предполагает наличие суверенитета - это же так очевидно. Так стоит ли городить вокруг демократии "суверенный" огород? Не получается ли опять "масло масленое"?

При этом иногда еще и вспоминают придуманную лет шестьдесят тому назад "народную демократию" - так именовались просоветские режимы в Восточной Европе, возникшие там в 40-х годах прошлого века. Рассуждают примерно так: власть народа не может не быть народной, и коммунисты всего лишь играли словами, маскируя этой игрой свой тоталитаризм.

На самом же деле народная демократия не была таким уж абсурдом. Не стоит забывать о том, что в конце 30-х годов имел место самый настоящий кризис западной демократии. Демократии в Италии, Германии и Испании оказались не способными сдержать радикальных националистов и этатистов, которые уничтожили демократические институты. Причем в первых двух странах фашизм и национал-социализм победили вполне себе демократично, опираясь на пресловутую "волю народа".

Республиканско-демократическая Франция не смогла оказать хоть сколько-нибудь эффективного сопротивления гитлеровской военно-политической машине. В результате изрядно поредевший демократический Запад был вынужден пойти на союз с коммунистическим СССР. А в демократическом движении антифашистского Сопротивления ведущую роль сыграли коммунистические партии, отрицательно относившиеся к буржуазному парламентаризму (хотя и отдававшие ему предпочтение в сравнении с диктатурой).

Кризис дал коммунистам и их союзникам все основания поставить вопрос о необходимости создания новой формы демократии, которая оказалась бы способной преодолеть эгоизм отдельных социальных групп. Довоенная демократия слишком уж сильно склонялась к крупному капиталу, поэтому ее все-таки можно было называть демократией буржуазной. Следовательно, слово "народное" в приложении к слову "демократия" было вполне себе логичным и уместным усилением значения.

Другое дело, что самой демократии так и не вышло. Ответственность за это нужно возложить на тех, кто разжег холодную войну. Вначале Сталин не очень то и хотел коммунизации Восточной Европы, думая о том, как бы утвердить там дружественные СССР режимы. В мае 1946 на встрече с польскими лидерами он сказал: "Строй, установленный в Польше, это демократия, это новый тип демократии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни английская, ни французская демократия не могут браться вами в качестве примера и образца... Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя... Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в нынешних условиях, когда крупная промышленность национализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно создать соответствующий режим в промышленности, поднять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления...".

Но разгорелась холодная война, и "нервы" не выдержали. Прибегли к старому, испытанному способу - диктатуре. Альтернативной демократии не получилось.

Этот небольшой исторический экскурс был сделан для того, чтобы лучше понять логику "обогащения" политических терминов. Иногда приходится использовать "тавтологию" с тем, чтобы соответствовать новым обстоятельствам. К нам это имеет самое прямое отношение, ибо развитие демократии в посткоммунистической России есть один сплошной кризис. И влияние на него Запада было столь огромным, что тема суверенитета звучит у нас совершенно по-особому. Демократия в России стоит перед необходимостью отчаянно сопротивляться пресловутому "внешнему управлению".

Но дело не только в российской специфике. Завтра кризис может угрожать уже всем демократиям.

Надо отметить, что сама демократия несет в себе отрицание самой себя. На определенном этапе воля народа может быть направлена против демократии - как в случае с победой нацизма, о которой уже было сказано выше. И тогда встает весьма мучительная проблема - как быть? Поступиться самой демократией ради ее спасения? Или же все-таки признать демократический выбор народа? И в том, и в другом случае демократия уже исчезает. Поэтому речь идет о том, как выбрать "наименьшее зло", не смущаясь моральным минимализмом такого выбора.

Наилучшим выбором будет тот выбор, который превыше всего ставит сохранение суверенитета. Сегодня это особенно важно, ибо мир стремительно глобализируется. Такова логика развития всемирного рынка, который все больше перерастает национальные границы. И рано или поздно на повестку дня встанет вопрос о создании некоего единого центра управления мировыми процессами. Конспирологи уделяют этой проблеме очень много времени, но большинство их наработок отдают каким-то детским, хотя и зловещим, романтизмом. Рассуждают о "сионо-масонском заговоре", о тайных орденах и т.д.

Однако пресловутое "мировое правительство", которое может возникнуть уже завтра, более тривиально. Это крупные международные "хозяйствующие субъекты", чаще всего именуемые транснациональными корпорациями (ТНК). Вот они и смогут стать новыми субъектами суверенитета, заменив "устаревшие" национальные государства. (Об этом, в частности, писал Э.Тоффлер, уверенно предсказывающий образование Всемирного совета глобальных корпораций). При этом данные структуры смогут выбрать себе самые разные формы прикрытия - например, всемирную теократическую монархию. Возможна и прямая диктатура ТНК. А вот демократия в этот проект никак не вписывается.

Дело в том, что крупные корпорации не заточены под демократию. Здесь нет место такой категории, как "права", все вытесняют обязанности. Корпорация нацелена именно на прибыль, на постоянную хозяйственную экспансию. Здесь каждый сотрудник - солдат корпорации, призванный добывать победу. Для него наиболее важны именно обязанности, что же до прав, то их защищают (если только защищают) местные институты - государство, профсоюзы и т.д. Единственное, что корпорация дает человеку, - это заработок. Поэтому корпорации окажутся не способными вести тонкую демократическую игру, это по силам только государству с его надклассовыми институтами. Конечно, на Западе политическое влияние финансово-промышленных групп огромно. И вряд ли так уж не правы были Маркс и его революционные сторонники, когда говорили о классовом господстве капитала. Однако, что ни говори, а при демократии это "господство" сильно компенсировано демократией с ее правами и свободами.

Вся проблема в том, что антидемократическое правление корпораций может возникнуть как самый искренний демократический выбор масс. Глобализация мира уже подталкивает миллионы людей к тому, чтобы отказаться от раздражающего, ограничивающего, суверенитета и выбрать свободную стихию рынка с ее безграничным распространением капиталов и рабочей силы. И решимость отказаться от "национально-государственной ограниченности" только возрастет на фоне кризиса в ведущих государствах мира.

А такой кризис более чем вероятен. К нему очень близки США с их внешнеполитическим авантюризмом, который приносит в жертву суверенитет разных стран в угоду беспочвенному мессианству неоконов. В "группу риска", бесспорно, входят и станы ЕС, которые столкнулись с серьезными проблемами в области миграции (которая так или иначе размывает суверенитет). Весьма вероятно, что в ближайшие лет десять-пятнадцать (а то и ранее) окажется дискредитированной сама система национальной государственности. Объявят о том, что она не соответствует современным условиям, не учитывает всей мощи и сложности миграционных потоков, а также практикует архаичную политику империализма с его военно-политическими методами решения проблем. В этих условиях корпорации могут осуществить грандиозную финансовую подпитку антигосударственных проектов самой разной направленности. И тогда массы сделают вполне демократический выбор в пользу окончательной глобализации. А это будет означать свертывание государственности вообще и демократической государственности - в частности.

Признавать ли этот выбор? Или же все-таки жестко и последовательно отстаивать национальный суверенитет, поступившись соображениями идеологического характера? Конечно, лучше всего было бы не доводить дело до такой ситуации, когда подобный выбор актуален. Но ведь одно дело - благие пожелания, а другое дело - реальность. Кризисов не избежать - рано или поздно они происходят. Причем наступает момент, когда сам кризис приобретает глобальный характер. Поэтому надо быть готовым к самым, что ни на есть, трудным решениям.

Одним из таких трудных решений является деидеологизация демократии. Она предполагает признание того, что демократия является не целью, но средством, причем одним из средств, хотя и весьма важным. А целью следует считать сохранение и утверждение национального суверенитета. Собственно говоря, уже одно это требование весьма демократично. Более того, так или иначе, но демократичным следует считать любое государство. Хотя бы уже потому, что оно защищает своих граждан от внешней угрозы, являясь гарантом национальной свободы, которая важнее любых политических свобод.

В то же время и сами свободы, безусловно, необходимы, и любое государство, которое стремится как можно сильнее оттолкнуться от свободы, отталкивается в конечном итоге от своего суверенитета. Собственно говоря, это мы и видим на примере тоталитарного Третьего рейха, просуществовавшего всего 12 лет. Так же показателен и пример Советского Союза, который отказался вовремя провести соответствующие демократические реформы и проиграл "третью мировую войну".

Суверенная демократия - это не самый плохой ответ на внешние вызовы. Но гораздо более серьезны вызовы внутренние, обусловленные теми противоречиями, которые лежат в основе самой демократии. И здесь уже необходим переход - от суверенной демократии к демократическому суверенитету.