Русский Журнал: Уважаемый господин Аркибуджи, произошли ли какие-то изменения в трактовке failed state с момента появления этого понятия? Что входит в понятие «failed state» в международной практике в настоящее время?

Даниэле Аркибуджи: Понимание термина «failed state», безусловно, изменилось. Поменялась сама ситуация в мире. Реальность сегодняшнего дня заключается в том, что заново воссоздавать государство как институт будет очень и очень сложно даже в тех случаях, когда имеется международный консенсус по этому поводу. Почему? Кризис. Можно привести пример Сомали, где первое вмешательство состоялось в 1992 году, и, несмотря на все усилия, предпринятые международным сообществом, Сомали по-прежнему остается failed state. Попытки заново «собрать» Сомали происходили в гораздо более благоприятных глобальных политических и экономических условиях, чем сейчас. И они потерпели неудачу. Функционирование государства – это процесс гораздо более сложный, чем полагалось ранее. Процесс его восстановления еще сложнее.

РЖ: Можем ли мы ожидать, что список failed states расширится в связи с этим кризисом? Какие страны, например, в Европе рискуют попасть в этот список?

Д.А.: Очень и очень возможно, что к списку будут добавлены новые страны из Африки и Азии. Особенно этот касается стран, сильно зависящих от колебаний цен на сырье, их прибыль заметно уменьшилась. Хочется, правда, отметить, что данная ситуация может открыть этим странам и новые возможности для развития. Кризис капиталистического мира может быть использован для изменения структуры своей экономики, для превращения ее в менее зависимую от внешнего мира и глобальных механизмов.

Не думаю, что среди этих стран будут страны Европы. Вряд ли Евросоюз допустит крах какого-либо государства в зоне своего влияния. Сомнительно, чтобы несостоявшимся государством в результате стала Украина. Правда, не благодаря деятельности своих властей, а из-за того, что она является своего рода «спорной территорией» между Европой и Россией. Ее падение, как мне представляется, не входит ни в приоритеты Брюсселя, ни в приоритеты Москвы. То же самое можно сказать и о регионе Западных Балкан. Надеюсь, что кризис только поспособствует интенсификации сотрудничества Евросоюза с Россией и другими бывшими советскими республиками.

РЖ: Какой возможен предел десуверенизации? Существует ли какое-либо юридическое обоснование механизма десуверенизации для новых несостоявшихся государств? Не окажется ли перспектива десуверенизации угрозой для свободы граждан и самоопределения наций?

Д.А.: Это особая проблема. Суверенитет является весьма размытой категорией в наши дни. Я уделяю этому отдельное внимание в своей последней книге «Global Commonwealth of Citizens». Суверенитет – категория прошлого, заметно утратившая свою силу. Для того чтобы суверенитет снова стал действенной категорией, его надо переосмыслить. Вот пример. Гренландия в прошлом году решила получить большую автономию от Дании. Это прошло гладко, потому что речь шла фактически о двух разных частях света, о двух разных языках и двух разных народах. Было очевидно, что Гренландии необходима серьезная автономия. Но ведь суверенные права Дании, по сути, пострадали. Это устойчивая тенденция: если удается найти мирное решение для подобной ситуации, то значение суверенитета неуклонно уменьшается, как это и происходит сегодня в Евросоюзе. Суверенитет сегодня не догма.

РЖ: А если дело доходит до насилия? Удастся ли избежать региональных военных конфликтов на «разломе» России и постсоветского пространства и Европы?

Д.А.: Военные конфликты не соответствуют ни интересам России, ни интересам Европы. Возникает впечатление, что эти конфликты возникают сейчас во время важных переговоров между РФ и ЕС, когда стороны стараются выбить для себя лучшие условия, и их значение предельно функционально.

РЖ: Не приобретет ли в условиях кризиса новую актуальность предложение президента РФ Дмитрия Медведева о пересмотре концепции европейской безопасности?

Д.А.: Приобретет. Если мы обновим реальный список сегодняшних угроз безопасности, нам станет понятно, что противостояние между государствами уже не так важно, как это было раньше. Понятие безопасности должно соответствовать тому миру, в котором мы живем, а он сильно изменился со времен холодной войны.

Беседовали Никита Куркин и Юлия Нетесова