Особенность ситуации постмодерна заключается в том, что тот или иной дискурс лишается претензии на тотальность, заключается в кавычки и, таким образом, не представляет ни малейшей опасности для господствующей ("легитимной") системы ожиданий: бескровная революция, свободная любовь, безопасный секс и стрельба из водяных пистолетиков.

Подходящий к концу год был крайне успешным для многих отечественных и зарубежных массмедиа. Было о чем писать и что показывать: целых три (почти) бескровных "революции" на постсоветском пространстве. Теперь же писать не о чем: "революции" и "революционеры" под Новый год, кажется, линяют - небрежно скинув с плеч кислотные шмотки празднично-ядовитой PRопаганды и вложив по назначению полученные гранты, покрываются густым серым мехом и впадают в тяжелый и сладкий, как невыплаченная пенсия, бюрократический сон.

Конечно, можно еще кое-где заметить некоторые метастазы "оранжизма", но ведь у человеческого существа, как известно, и после смерти продолжают расти зубы, волосы и ногти1. Есть прекрасное определение "оранжевых революций" и их последствий: "Начавшись как шоу, они теперь продолжаются как фарс".

Кто-то сказал, что "революция - это каникулы жизни". В некотором смысле это, конечно же, так. Недаром же французские студенты в 1968 году искали под мостовыми пляжи2. Бернар Маршадье в книге "Ясные мысли для темной эпохи" писал о зараженности современного человека "прелестями туризма". Не умея сосредоточиться на чем-то одном (границы стерты, очки утеряны, смыслы не успевают за событиями), современник живет крайне поверхностно, сменой впечатлений3 по преимуществу.

Каникулы, пляжи, ананасы, рябчики - не об этих "радостях" западного мира мечтали "классические" революционеры девятнадцатого - первой половины двадцатого века. И левые, и правые хотели тогда другого, они хотели справедливости: одни - социальной, другие - национальной. Революционер начала двадцатого века характеризовался стремлением изменить, перелопатить и заново собрать воедино демонтированное бытие. Это и позволило Трубецкому провести демаркационную линию не между левыми и правыми, а между идеократией и прагмакратией. Актор "оранжевой революции" в такой оптике видится никем иным как респектабельным офисным планктоном на корпоративной вечеринке.

Невозможно предположить, чтобы после бурно проведенного уикенда кто-то вдруг начал бы разговаривать на незнакомом доселе языке, а ведь настоящая революция, без кавычек, как раз и определяется тем, что на смену господствующей парадигме приходит другая; настоящая революция - не каникулы, а политика (в смысле, который вкладывает в это слово Барт, то есть реальное делание мира), революция определяется коренным изменением. Ничего этого в случае "оранжевых революций" не произошло. И не могло произойти.

"Революция", вписанная в бухгалтерские сметы транснациональных корпораций, довольно прибыльная отрасль индустрии развлечений. Если же "революция" - это развлечение, flash mob, то для того, чтобы она произошла, не нужно вообще никаких предпосылок, нужен достойный бюджет и грамотная animation team. Ведь развлечениями руководят не "свалившиеся с Луны" носители нового языка и быта, то есть новая революционная элита, а топ-менеджеры, специально обученные специалисты, задача которых заключается отнюдь не в предложении построить бесклассовый рай коммунизма или вернуться в золотой век Гесиода, а в том, чтобы максимально заинтересовать и как можно крепче сплотить группу, выработать командный дух, необходимый для наиболее интенсивного получения интегрированных кайфов.

Славой Жижек в статье "Матрица. Истина преувеличений", анализируя поведение Нео со товарищи, приходит к весьма нетривиальным выводам: все, что могут предложить людям эти "революционеры", им, людям, уже предложено Матрицей. Нео же, в отличие от всех остальных, - продвинутый пользователь, то есть тот, кто эффективнее других может гнуть взглядом алюминиевые ложки и поглощать большее количество гамбургеров на единицу времени. Вот они, пляжи, каникулы, ананасы и рябчики.

Субъект сегодня радикально пролетаризирован, отчуждению подвергнуто даже его внутреннее. "Свободный" человек либерально-демократического мира настолько же самодержавен, насколько самостоятелен монарх в государстве конституционной монархии, где его роль сводится к постановке собственной сигнатуры под предложенным кем-то документом (читай - системой ожиданий)4. Бодрийяр называет это "эффектом мамы, или Деда Мороза", когда система в лице своих агентов уже не предлагает человеку выбирать тот или иной продукт из имеющегося в наличии ассортимента, а настаивает на абсолютной, жизненной необходимости покупки именно этого, а не иного товара или услуги. Планетарный Макдоналдс предлагает мне совершить "оранжевую революцию", "оттянуться" на баррикадах с такой же настойчивостью, с какой настаивает на необходимости получить бронзовый загар, например, именно в Турции, а не где-либо еще.

Когда началась "революция" на Украине, я поначалу не понял, как же все-таки к ней относиться. С одной стороны - атлантистские финансы и антироссийская позиция, с другой - на экране телевизора (при всем том недоверии, которое я испытываю к данному устройству) какие-то преображенные лица майданских стояльцев. Просматривая новости, я не мог избавиться от ощущения, что все доступные комментарии украинских событий страдают некоей односторонностью: правые смотрели на происходящее sub specie aeterni5, с точки зрения геополитики, левые - восхищались "восставшим" народом. Но частное и общее связаны неразрывной цепью. Восставший народ, которому обрыдло жить в постсовке, конечно же, прекрасен. Интенция восстания, освобождения сама по себе хороша.

Но все дело в том, что это стремление (при помощи несложных маркетологических процедур) сублимируется в привычном для потребителя формате, в формате развлечения, а для развлечения никакой геополитики, конечно же, не существует. Вместо настоящего вам предлагают гиперреальный продукт-услугу, вместо заключения брака и изменения собственной судьбы вам предлагают ознакомиться с новинками мировой порноиндустрии. А передернуть затвор - еще не значит выстрелить.

Примечания:

1 А где зубы, там сопли и слюни.

2 "Под мостовыми - пляжи" - один из девизов студенческой революции 1968 года.

3 То есть экстазом коммуникации и пакетированным путешествием.

4 Можно предположить, что у современника ничего не осталось своего, кроме подписи (однако ее тоже можно подделать).

5 Sub specie aeterni (лат.) - с точки зрения вечности.