Игра РЖ и раздела "Новые описания" РЖ продолжается. Она такая: в НО из совокупности разрозненных и нечетких обстоятельств вымораживают (когда живые, когда не очень) новые сущности. В свою очередь, РЖ в отношении редактора НО ведет себя антагонистически, предлагая ему раскрывать темы, связанные с имеющимися стандартами, словоформами и другими краеугольными кусками бытия. Про телевидение - было, про современное искусство - было, про театр, который весь мир, - тоже . Очередная тема состоит во влиянии времен года, в частности - весны. Имеется в виду ее позитивное влияние на индивидуальное сознание и другие чувства антропоса.

Давать установки на добро - это правильно. Тем более учитывая не слишком радостную оболочку нынешней весны. Еще установки на добро дают понять, какое оно вообще бывает. Есть же традиционный жанр: "10 вещей, которые надо сделать в..." (в Венеции, Риме, следственном изоляторе и т.п.). Или 10 книг (фильмов), которые надо... 10 чувств, которые надо ощутить весной, вполне укладываются в этот ряд. Это даже не НЛП по образованию соответствующих чувств, а перспективный комплект, пакет чувств. Тут есть и жанровость, и какая-то новая фактура. Пока этот формат не рефлексировался, но дело дойдет и до него - продуктовые пайки советского времени к праздникам тут очевидное, но ложное подобие.

Но сейчас вопрос в другом. Как именно такая установка воспроизводится и действует, воспринимаясь при этом именно как установка на добро? Ведь если понять этот механизм или же вещество, способствующее тому, что все входящие звонки и другие месседжи предполагаются позитивными... Если научиться вырабатывать такое вещество самостоятельно, то можно улучшить качество жизни. Это не просто шаг к толерантности, позитивные чувства будут возникать самостоятельно и искренне, а не в результате насилия индивидуума внешними отчужденными правилами. Толерантность тут сама собой возникнет. Чего ж напрягаться, если добро статистически вероятнее при любой встрече?

Но с весной и порождаемым ею позитивом дела обстоят не столь уж лучезарно. Прежде всего, рамка ее положительности установлена в не слишком изощренном формате, примерно так, что травка зеленеет, солнышко блестит, а ласточка с весною в офис к нам летит. Это рамка "Родной речи", составляющей, конечно же, базу отечественного мироощущения. Есть даже узкоспециальный термин "Родная речь" - им описывается один из трендов на аукционах по продаже произведений отечественного искусства (например, тут). Имеются в виду "затверженные с детства зрительные образы - всякие Аленушки на Сером Волке и взятия снежного городка". Соответственно, такие работы - прямо отсылающие к детской памяти покупателей - вызывают в них непреодолимое желание обладать данной темой. Но только кодекс "Родной речи" - это не далее, чем до 8-го класса. По крайней мере, в отношении весны. А дальше-то возникает Пушкин, чье отношение к данному времени года было иным.

"...Я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь - весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены".

Возможно, от полного бойкота русской бытовой культурой Пушкина спасла лишь индивидуальность его позиции: он давал тут не установку, но сообщал обществу о своих проблемах. Причем у Пушкина речь идет не о недостатке освещения и не о временном неудобстве перехода к лету, потому что и возникающее из весны лето - тоже дрянь:

"Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь..."

Итак, эта тема проходит именно под уклоном душевных способностей, то есть особенностей, которые являются предметом индивидуальным и не подлежат общему состоянию. В то же время в советской традиции весна однозначно ассоциируется с лучшим периодом года, отмеченным среди прочего рядом гендерных праздников, затем пролетарским, а потом и общенациональным. Теперь к этому ряду примкнула и Пасха. Не может быть сомнений в том, что весна - это хорошо. Если рассматривать события с той точки зрения, что у каждой цивилизации есть свой генокод, то есть внутренний, образующий ее культурно-бытовой код, то отрезок с 23 февраля по 9 мая является для российской цивилизации крайне важным его участком. Там сосредоточены добро и радость в варианте душевного подъема всех физических сил гражданина.

Но если эта тема сводит время года и духовную жизнь нации, то что будет наиболее точным настройщиком общества на эту тему? Трудно сказать, чем теперь реализуется эта функция, но легко вспомнить, что раньше ее исполняли отрывные календари. Именно с утратой отрывных календарей в обществе возникло брожение и отсутствие синхронизации. Что такое отрывной календарь? Пачка скрепленных листиков, пронумерованных вдоль хода времени, на каждом из котором содержался блок информации. Дата, день недели, фаза луны, долгота дня, а также - памятные даты. На обороте были полезные советы (как правильно вырастить рассаду помидоров на подоконнике) или более-менее соответствующие дню тексты. Какие-нибудь фенологические наблюдения, что-нибудь из истории, иногда даже анекдоты и - к праздничным датам - стишок. Типов календарей было не так много: общегражданский, какой-то женский, возможно - для школьников в варианте пионеров ("Пионерский календарь", кажется, был). "Молодежный", наверное, еще какой-нибудь появился по мере прогресса. В целом они были синхронизированы - фазы Луны-то по-любому совпадали. Имея такой инструмент, правильные физиологические установки задавать было не сложно: они уже висели на стене в заготовленном виде. Вообще, Новый год, наверное, и любят именно с подачи отрывных календарей: жизнь впереди истончается, худеет, вот последний листок... Но нет, вот уже и новый, толстый, и куча страничек впереди, эти дни уже можно ощупать впрок: сантиметров 5-6 в толщину.

Отчасти эту утрату пытается заместить телевидение, но куда лучше было бы, если бы из специальной щели в стене каждое утро, как из тостера, выскакивал очередной билетик: картинка природы, параметры дня, что-нибудь душевное по случаю, две-три уже случившихся хороших новости. Это было бы прекрасно и позитивно ориентировало бы на весь день, способствуя и толерантности, и позитивному отношению к действительности. Непременно цивилизация к этому придет. А пока не пришла, следует рассмотреть вопрос более общо.

Вопрос в кодировании каждого нового дня, а также - какова его связь с наличием общих кодов для данной цивилизационной общности?

Здесь следует сделать отступление по поводу взаимоотношений кода и стиля. Например, разные части города Вены - и семантические, и социальные, и исторические - связаны именно стилем. Конечно, это сецессия, которая оформила собой и все, что там было, и что будет еще какое-то время. Потому, разумеется, что без нее уже не обойтись. А она в себя вписывает очень многие вещи: и все эти матерые купола в изрядном количестве, и шпили, и решетки парков, и Ринг, и Фрейда, и Шенбрунн - все подряд. То есть вот именно, что и Габсбурги, и Веберн, и кто угодно, хотя бы и Штраус или Музиль, теперь являются составляющими именно что сецессионного кода города. В данном случае код задан стилем, и тот кодирует все остальное дальше. Не только артефакты, а все подряд. Возле Сецессиона, скажем (в какой-то мере главного строения стиля), прямо по диагонали через перекресток начинается некоторый бульвар, плотно заставленный лавчонками, в которых едят. Дешевые, в Риге такие на Матвеевском рынке, тоже в центре. И ничего, лавки нормально стоят, вовсе не вызывая рассуждений на тему контрастов большого города. Равно как и вполне минималистская галерейка "Wein & Co", стоящая на углу между Сецессионом и бульваром с этими едальнями. В галерее с одного краю продают вино в лежачих бутылках, с другого - Wein конкретно наливают. А "Co" - это то, чем закусывают. У них такой сетевой городской способ питья вина в городе. При этом - все в одном коде. А в подземном переходе, который начинается рядом с Сецессионом и ведет на станцию Karlsplatz, длинный переход, там на одной стене зеркало, внутри которого длиннейший ряд цифр. Последние меняются: это там зачем-то вычисляют число "пи". И еще какие-то табло, где меняются тоже какие-то не слишком мотивированные цифры. Стены белые, табло серебристые, цифры - красные.

Все это туристическое искусствоведение о том, как бывает, когда есть код. История Вены была переоформлена сецессией, она уже и Моцарта в себя вписала, и нововенцев, и... полно их там было, весьма разнообразных, а вот теперь - один код. Код их всех не режет, наоборот - распространяет за личные и временные пределы. Он, понятно, возникал постепенно, а потом все и оформилось. Причем у него явно есть запас, тем более что код в основе художественный, а тогда он более гибкий и, скажем, вобрать в себя весь музей Людвига - не вопрос. Отчего становится понятной нынешняя расслабленность жителей и полное отсутствие в их поведении пафоса. А на фига он им в таких обстоятельствах?

Что за код возникает в рамках российского самоопределения, после того как сломался предыдущий код, условно - Большого стиля? Россия смотрит букой, уверена в своем превосходстве над всеми, кто у нее по периметру и далее, но вот уверена не слишком, отчего постоянно понтуется, а также истерит по любому поводу. Конечно, в таких обстоятельствах необходимо задействовать "Родную речь", включая в нее и весенний кусок традиционного кода.

Отметим, советский код также умел работать задним числом: вся история была перевыстроена в соответствии с ним. Ну, воззрения на историю, как непреклонное движение к высшей фазе развития общества, осознанная борьба народа с угнетателями начиная со времен князя Владимира, а то и раньше. Потом этот код почти обнулился, что произвело изрядные потрясения, зато статьи и исследования начали возвращать исходную фактуру, ее декодируя. А теперь уже не понятно, что дальше: то ли раненый код восстановит силы, то ли из его обломков с добавлением каких-то вставок сформируется новый. Интереснее то, что наличие кода оказывается вовсе не программированием, но основанием уверенности в собственном существовании.

Вот у европейцев код есть, и он фактически теперь всюду одинаков, хотя детали организации частной жизни в разных странах и разные. Но кодов вообще много - есть личный, есть городской, как с Веной, есть общие. Не идеологические, а бытовые: как идти по улице, как коммуницировать, как реагировать, степень расслабленности, тот же дресс-код (в затрапезе, в общем, ходят). Особенной разницы между Веной, Берлином и Варшавой тут нет. То ли у них уже имелась склонность к такому положению дел, то ли код просто теперь возник и распространился. Понятно также, что доделываемый российский код не покроет всю территорию РФ, по крайней мере - не учитывает все слои населения. Существует множество других кодов, вполне развитых, но совершенно не настаивающих на своем распространении. Таким образом, в рамке общего кода от "Новой русской речи" возможна ситуация, когда в официальный государственный код весна входит позитивно, а в код локальной группы - нет. Что тут поделаешь? Эта группа имеет полное право сослаться на Пушкина.