Протестант Навальный и картезианское большинство

Просматривая комментарии к посту Алексея Навального, я обнаружил в одном из них оскорбления, не матерные, но довольно резкие. Их автором был не «прокремлевский тролль», а разгневанный обыватель. Ими можно было бы пренебречь, если бы не повод, который их вызвал.
Пост призывал присоединиться к инициативе «Наш город» - совместному мероприятию Ассоциации муниципальных депутатов Москвы (АМДМ) и «Школы депутатов». Ее цель - объединение независимых и оппозиционных кандидатов в депутаты на муниципальных выборах в Москве, которые состоятся 4 марта 2012 года. Среди прочего в воззвании на сайте АМДМ указывается: «довольно часто решение проблем, вроде ремонта спортивной площадки, замены урн или устройства ребенка в детский сад удается ускорить благодаря вмешательству муниципальных депутатов». Для тех же, кого не очень привлекает кропотливая работа по благоустройству территорий и разрешению бытовых проблем, перечисляются «такие депутатские подвиги, как разоблачения финансовых махинаций глав управ, расформирование отделов ЖКХ, снятия с должностей высокопоставленных руководителей районных властей».
Конечно же, недовольство не было всего лишь следствием того, что обыватель по большей части социально пассивен и не любит, когда его тревожат призывами. Скорее первопричина в «путинской стабильности», которая обернулась сверхстабильностью для своих, но мало что изменила для остальных, тех, кто не входит в местные и федеральные кланы.
Население России поделилось на две неравные части. В одну из них, относительно небольшую, входят те, кому удалось занять должность, позволяющую распоряжаться ресурсами, статусом и гарантиями, и посредством искусственных препятствий извлекать дополнительную прибыль из предоставления их тем, кто не удостоился подобных привилегий. Вторую составляет значительно большая часть жителей, которые вынуждены оплачивать дополнительными деньгами и временем то, что им полагается по закону. По-прежнему занятие бизнесом, защита прав в суде, устройство ребенка в детский сад, покупка земельного участка и строительство загородного дома сопровождаются для обывателя необходимостью прикладывать сверхусилия для преодоления бюрократических барьеров. А теперь еще и оппозиция призывает заняться решением задач, которые входят в обязанности местных чиновников.
Вряд ли ошибусь, если выражу позицию подавляющего большинства россиян следующим образом: нужна не борьба с чиновниками, а чиновники, с которыми не нужно бороться. Вряд ли это большинство готово признать нормальным общество, где управленческая система постоянно создает чиновников, которым нужно противостоять, заставлять их выполнять свои обязанности, жертвуя личным временем и делами.
АМДМ назвала семь причин стать муниципальным депутатом. Среди них есть такая: «После рабочего дня помогать незнакомым людям, зачастую жертвовать выходными и праздничными днями – задача для сильных людей. Добиться, чтобы твой голос услышали, тебе верили и приходили за помощью – задача для людей харизматичных».
Это напоминает о протестантских практиках, которые описывает Макс Вебер в «Протестантской этике и духе капитализма». Для протестантских кругов была характерна «мирская аскеза» - обретение уверенности в своем спасении через активную практическую деятельность, сопровождающуюся осуждением успокоенности и довольства достигнутым. Это похоже на новую российскую оппозицию: она больше ценит непосредственные практические действия по разоблачению чиновников и власти, работу на избирательных участках и в муниципалитетах, нежели то, чем склонны заниматься политики и политологи прежнего типа, - разговоры об идеологических программах и политических раскладах.
Согласно опросу Левада-Центра, правда, годичной данности, участвовать в самоуправлении готовы пять процентов россиян. Призыв АМДМ обращен к ним. Это активное меньшинство по своему отношению к жизни скорее является сторонниками новой оппозиции, чем партии власти: призыв «Реализуй себя» звучит гораздо привлекательнее, чем призыв «Стань моим винтиком и организуй нечестные выборы».
По другому исследованию Левада-Центра, 40% россиян считают что добиться решения своих проблем можно через обращение в судебные органы, 15% являются сторонниками митингов и всего те же 5% полагают наилучшей мерой участие в общественных организациях. Кто эти 40%? Я бы назвал их картезианцами. Я имею в виду позицию, которую изложил Декарт в «Рассуждении о методе»: повиноваться законам и обычаям, во всем остальном полагаться на разумные мнения, и та страна является наилучшей, которая живет по понятным, привычным и устойчивым правилам.
Эти люди не готовы нести сверхответственность по принципу «Никто кроме меня». Они склонны придерживаться ограниченной ответственности по принципу: «Исполнять закон и профессиональные обязанности, а что сверх того - это к кому-то другому» и ожидают исполнения этого принципа со стороны других. Они избегают активной борьбы и открытого протеста, но поддержат того, кто олицетворяет надежду на порядок.
Я позволю себе привести данные еще одного опроса Левада-Центра, в соответствии с которым 37% считают, что благополучие народа скорее могут обеспечить достойные люди в руководстве страной, и 57% полагают, что это достижимо на основе реально действующих законов. Это обнадеживающие показатели для протестного движения. Его сторонниками не являются те, кто все еще рассчитывает на воссоздание прежних социальных идеалов вроде «единства советского народа», олицетворением которого является сильный вождь. И не те, для кого поддержка со стороны сильного руководства скорее означает желание присоединиться к «нужным людям» или влиятельному клану для решения своих проблем. Скорее реальные и потенциальные сторонники оппозиции – это ориентированные на соблюдение закона граждане, для которых клановость представляется опасностью для порядка и социальной справедливости.
Клановость - не единственное, что создает угрозу законности. Не меньшую опасность имеет законничество чиновников, обессмысливающее и обесценивающее право.
Конечно, нужно следить за тем, как отдельные служащие выполняют свою работу. Но еще важнее менять чиновничьи практики. Имеющиеся подзаконные акты, внутриведомственные инструкции и распоряжения позволяют чиновникам, не нарушая своих служебных обязанностей, перекладывать часть работы на клиента и извлекать из своих услуг дополнительную прибыль. Российские предприниматели, наверное, лучше всех знают об уловках и изъянах чиновничьей системы: возможность разного толкования инструкций, законов и актов, неинформированность о принимаемых решениях и нормативных актах; сложная отчетность.
В этом российские чиновники ничем не отличаются от сетевого дельца. Типичными средствами сетевого субъекта являются возведение легальных барьеров на пути к услугам, создание структурных дыр, позволяющих игнорировать служебные рамки, сокрытие информации, создание мест, позволяющих располагать ресурсами и при этом перекладывать риски на других.
Долгое время сетевые структуры рассматривались как эффективная замена командно-административной системе благодаря их динамичности, гибкости, ну и, конечно, демократичности. Похоже, сейчас они все больше демонстрируют недостатки и провалы.
Новый порядок обычно складывается как устранение бессилия и угроз, создаваемых прежней системой. Естественной заменой сетевым практикам выглядит то, что можно было бы назвать контролем за административным регулированием. Речь не идет о возвращении к командной иерархии. Скорее речь идет о вещах, которые хорошо известны специалистам по противодействию коррупции, являющейся типичным проявлением сетевой организации: отмена нормативных актов, позволяющих создавать «сетевые дыры» и избегать ответственности, а также введение наказания за их утверждение; контроль за ведомственной нормативной деятельностью; упрощение администрирования; принуждение к информационной открытости; защита исполнителей от произвола начальства.
На волне гражданской активности российские интеллигенты вновь занялись своим любимым делом – сочинением проектов российской государственности. Просматривая регулярно несколько сайтов, я за месяц насчитал четыре таких развернутых проекта: два на «Эхо Москвы» и по одному – в «Русском журнале» и на сайте Полит.ру. Конечно же, это занятие идиотическое и малоэффективное. Общества не являются воплощенными идеями. История по большей части является ареной не борьбы идей, а борьбы практик, а идей - в той степени, в какой они являются выражением этих практик.
Важно не то, какие умозрительные проекты вы сочтете правильными, а то, что вы считаете действительным. Если для вас российское общество действительно в той степени, в какой оно является великим историческим единством, предназначенным для «судьбоносных задач», то вы усмотрите в протестном движении лишь результат действия враждебных сил. И никакие аргументы не опровергнут этой «очевидности». Если вы циник и нигилист, то будете видеть в лидерах несистемной оппозиции таких же циников, а к тем, кто искренне верит в ценности, относиться с высокомерным пренебрежением и неприязнью. И никакие аргументы не опровергнут этой «очевидности». Если вы склонны к интеллигентской (скорее здесь подошло бы неблагозвучное слово «интеллектуалистская») вере, что реальность хороша настолько, насколько она является воплощением правильных идей, то вы просто исторический маргинал.
Политологи привычно гадают об идеологии протестного движения, политических раскладах и перспективных лидерах. Однако важнее вопрос о том, субъектом каких управленческих и социальных практик являются его активисты.
За ядро протестного движения можно принять политиков, журналистов, писателей, группирующихся вокруг «Эха Москвы» и «Новой газеты». Эта лишь наиболее говорливая и шумная часть ядра или даже его оболочка. Ядро движения составляют люди, занимающиеся конкретной борьбой с коррупцией, контролем над властью на избирательных участках и местных территориях. Значимость протестного движения не только и не просто в том, что десятки тысяч людей публично выразили недовольство нарушением своих прав. Прежде всего его значимость в том, что недовольство основано на убежденности в ценностях, чего не было еще несколько лет назад, в том, что возникновение протеста сопровождается распространением новых практик публичного контроля.

       
Print version Распечатать