На днях попросили проконсультировать по очередному диплому - о преобразовании промзон как пути решения проблем моногородов Урала. Несколько возмутила однозначность подхода: преобразование промзон в нечто креативное должно спасти моногорода.

Перестройка промышленных объектов под лофты и выставки, а промзон в целом - под парки, центры отдыха и деловые районы - это, пожалуй, уже модная тенденция для России. За рубежом такого рода проекты и вовсе переполняют учебники. В бывшие шахты Рура водят экскурсии и устраивают бассейны «для приколистов» на фоне затушенных доменных печей (Рур - район Германии, где "ковалась", а также "плавилась" и "собиралась" почти вся ее машиностроительная мощь со времен первой мировой войны, родина знаменитой фирмы "Крупп" и др.). Нефтяные платформы переоборудуют под экзотические отели (Мексиканский залив). Район лондонских доков преобразован в деловой еще в 1970-1980 годы. В Москве успешно реализуются арт-проекты "Винзавод", "Фабрика", "Стрелка" (на месте фабрики "Красный октябрь" в самом центре Москвы) и др. Московские проекты удачны -- тем более, что московские промзоны расположены прямо "в теле" Москвы, и их «сживление» с социальной жизнью города удобно и просто необходимо.

Однако нередко приходится слышать, что преобразование промзон периферийных городов изменит всю городскую судьбу: преобразование промзоны откроет-де путь в светлое креативное будущее промышленным моногородам. Вот в этом стоит разобраться. Основная мысль: преобразованная промзона может улучшить городскую среду - но далеко не всегда она может изменить специализацию и бренд города. И главное - далеко не всегда она должна это делать.

Попробуем подумать, какие функции может выполнять преобразованная промзона в жизни разных городов.

Во-первых, бывшее здание завода, например, просто может использоваться под какой-то новый вид деятельности. Во многих российских городах так и проиcходит: в пустующих заводских корпусах размещаются рынки, магазины и малые фирмы. В наиболее «креативных» случаях – галереи. Собственно, о преобразовании промзоны в целом ни в том, ни в другом случае речь не идет. Городская проблема, которая решается в данном случае - нехватка дешевых площадей. Простейший совет: администрация города может способствовать тому, чтобы новые резиденты промзоны вносили вклад в ее облагораживание: обустройство подъездных путей, озеленение прилегающей территории (что особенно важно, если сразу за забором промзоны начинаются жилые кварталы) и т.п. О радикальном влиянии на городскую судьбу речь не идет.

Во-вторых, промзона действительно может быть преобразована в креативный квартал – при этом, однако, не стоит сразу говорить о преобразовании городской судьбы. По-видимому, такой квартал нужен как раз для вполне успешных городов, в которых, помимо «отмершей» части промышленности, продолжают развиваться иные виды экономической активности. Преобразованная промзона нужна здесь для увеличения привлекательности среды – но не для изменения специализации. Ее функция вторична: разнообразить городскую среду, обеспечить расширить возможности для интересного, оригинального досуга.

Одновременно, между прочим, повысится конкурентоспособность города в своей основной отрасли специализации: при «прочих равных» хороший специалист может быть привлечен на работу в город с хорошей досуговой инфраструктурой. Данный фактор, конечно, в большей степени работает в странах с меньшими экономическими разрывами между регионами; собственно, именно привлекательность среды для потенциальных мигрантов положена Р. Флоридой в основу оценки креативного капитала города. Между тем, и в России, выпускники «нефте-газовых» вузов, обсуждая на интернет-форуме перспективы трудоустройства в разных ямальских городках с безличными названиями, интересуются не только уровнем зарплаты, но и тем, где интереснее городская среда.

Таким образом, это вариант для успешных моногородов, ориентированный на закрепление их позиций за счет повышения разнообразия и привлекательности среды. Это некоторые сырьевые города, в которых порой в центре города остаются «отработанные» промышленные площадки. Это и наукограды и «закрытые» города, где высокообразованный и заведомо креативный житель легко оценит самые современные художественные проекты (в таких городах нередко продолжает активную работу головной исследовательский институт при относительном запустении ряда побочных производств и экспериментальных площадок). Для большинства старинных уральских городов-при-заводах замечательным объектом для досуговой зоны мог бы стать заводской пруд – на удивление мало используемый, и в большинстве случаев очень красивый элемент городского ландшафта малых городов Среднего Урала.

Преобразованные промзоны успешных городов – потенциальные места досуга местного населения - должны отвечать соответствующим требованиям. Во-первых, это должны быть районы для отдыха (с точками питания, пространствами для общения, в идеале – «зелеными» уголками, зонами для развлечения детей), а не просто место размещения «креативных» объектов. Во-вторых, они должны быть легко доступны из остальных районов города (напомним, что в ходе реконструкции района лондонских доков туда пришлось протянуть новую ветку метро).

Возможен и иной, не связанный с досугом и искусством путь использования промзоны в качестве «площадки» для дополнительного (наряду с базовой специализацией города) вида деятельности. В качестве примера можно привести проект "Теплый Север" для северного малого города[1] (в настоящий момент не реализован). На Севере тепло ассоциируется, помимо комфорта, с огромной статьей расходов на отопление. Проект подразумевал ребрендинг сугубо нефтяного ямальского города (уже стал "виден" конец местных нефтяных запасов, и будущее городка стало вызывать беспокойство), направленный на превращение его в город "теплых технологий". Расположенные в промзоне фирмы (старые и новые) получают налоговые льготы в случае, если применяют в своих помещениях инновационные энерго- и теплосберегающие технологии и позволяет их демонстрацию. Наибольшие льготы для тех, кто не только применяет, но и разрабатывает новые энергосеберегающие технологии, производит материалы и оборудование. На свободные площадки привлекается малый бизнес -- на тех же условиях теплосберегающего "бизнес-инкубатора". Параллельно организуется база данных, информационная поддержка и т.д. Наполнившись энергосберегающими резидентами, промзона становится площадкой для демонстрации энергосберегающих технологий: базой проведения профильных конференций, курсов - город начинает получать потребителей "извне". Главное: наряду с традиционной достраивается дополнительная отрасль специализации, причем современная, "знаниевая" – а проект не так уже и затратен.

Наконец, третий путь: преобразованная промзона действительно может стать «точкой роста» новой специализации города. Здесь главная сложность связана с необходимостью филигранного, действительно «точечного» выбора потенциального потребителя. Проблема в том, что новая промзона должна каким-то образом привлечь потребителя извне – это зона уже не для внутреннего пользования. Здесь, в свою очередь, возможно два пути.

Наиболее очевидный – создание на месте промышленной площадки уникальной развлекательной зоны. Это может быть специфический аналог диснейленда в пост-металлургическом экстерьере, посвященный трансформерам и прочей «технологической нечисти». Возможен «Парк индустриального периода» с разнообразным набором предлагаемых интерактивных образовательных и развлекательных услуг. Нечто подобное давно задумано, но никак не осуществится из-за неспособности найти инвестора на старом демидовском заводе в Нижнем Тагиле, где, впрочем, на фоне успешной работы «Уралвагонзавода» данный проект относился бы ко второму, а не к третьему варианту преобразования промзоны. А вот для некоторых малых металлургических городков такой проект действительно мог бы стать «судьбоносным». Не стоит думать, что на тему «металлургического прошлого» возможны только экскурсии. В старинном металлургическом Шеффилде, например, девочкам предлагают выстирать тряпочку в настоящем корыте на настоящей бабушкиной стиральной доске - целый аттракцион из жизни «заводского прошлого нашего края» для современных девочек, с детства привыкших к стиральной машине. Мальчики и мужчины могут «примериться» к кузнечным клещам, мехам и прочему «железу» ради ощущения «ныне я уверен в том, что быть бы мог в краю отцов не из последних удальцов». Вариантов видов деятельности может быть множество: от экстремальных видов спорта до современных образовательных программ по техническим дисциплинам или, например, фотоделу.

Что касается судьбы города, то тут важно следующее: развлекательный парк, конечно, создаст рабочие места – но это будут места для обслуживающего персонала: это сервисное, а не «креативное» будущее.

«Креативное» будущее наиболее актуально для бывших текстильных городков с более «человеческой» ландшафтной средой. Здесь, однако, необходим буквальный «завоз» креативного класса: на базе пустующих фабрик (нередко довольно живописно стоящих на берегу реки или пруда) целесообразно создание не только досуговой, но и жилой «богемной» зоны. Здесь уместно вспомнить довольно известный проект преобразования Вышнего Волочка. Сомнительно, что расположенный примерно на полпути между Москвой и Петербургом городок, будучи «начиненным» современным искусством, привлечет достаточное для окупаемости количество посетителей. По-видимому, для реализации проекта необходимо создание более-менее постоянных арт-резиденций, творческие жители которых были бы на первых порах привлечены необычайно выгодными и интересными условиями, а затем – оригинальной средой местного сообщества. Хорошая инфраструктура позволила бы конкурировать небольшим городкам в качестве таких резиденций с сельской местностью Подмосковья, где уже создаются такого рода внемосковские креативные островки (например, целый знаменитый полем снеговиков Николо-Ленивец).

Примечания:

[1] Стратегия социально-экономического развития муниципального образования город Муравленко до 2030 года.