Признания телезрителя

В траурные дни, посвященные памяти Бориса Ельцина, я смотрел программы практически по всем каналам. Было интересно. О Ельцине вдруг вспомнили много такого, чего раньше никогда не говорили. И другая вещь - непримиримые враги первого президента (Проханов по НТВ, Пушков по ТВЦ) четко вписывались в общую картину, создавая контраст, оставляя пространство для вопросов, и, выключив телевизор, я еще долго оставался со всеми этими мыслями наедине. Телевизор заставил думать. И сопереживать.

От этого я уже давно отвык. Отвыкание происходило год за годом, постепенно. Если брать некую среднюю цифру, примерно лет пять назад я понял, что телевизор стал играть в моей жизни какую-то иную роль. Гораздо меньшую, чем прежде.

Этот кризис, это охлаждение в нашем романе с ТВ я сначала относил на счет возраста, опыта, своей, так сказать, депрессивной психики.

Мои сыновья, например, с удовольствием смотрят и "Комеди клаб", и КВН иногда, и какие-то новые шоу, жена выбирает из потока какой-то один "свой" сериал и начинает за ним следить. Это, конечно, не просто дается всем нам, но что поделаешь, у всех свои привычки. Порой бывают даже телесобытия - острый, дразнящий гость у Толстой и Смирновой, обсуждение фильма вместе с Гордоном ("Вдох-выдох", например; сам фильм какой-то холодный, несмотря на страстные монологи, а вот обсуждение получилось занятным). Ну и футбол, конечно. Футбол, футбол, футбол... Что бы мы делали без него?

То есть телевизор в нашем доме продолжает работать все время, как и раньше.

Просто он на меня действует как-то по-другому. Я перестал понимать, что там происходит. Зачем все это нужно. Не могу преодолеть тягостного ощущения от самого звука, от самой картинки, от интонации всех ведущих, от ритма меняющихся кадров. Какая-то тяжелая, отвратительная пустота валится на меня с экрана. Упрекаю себя в комплексах, никому об этом не говорю, а сам думаю: а во мне ли все-таки дело? Или все-таки дело в НЕМ?

Принято говорить и думать, что ТВ вновь стало советским, вернулось как бы к застойным брежневским форматам, от этого, мол, и такое ощущение. Ссылаются при этом в основном на новости первого и второго каналов - да, верно, статуарность дикторов, их мелодраматические интонации, способ аргументации, государственная осанка и, главное, сама верстка - хорошие новости из России, плохие - из стран СНГ, неуклюжая язвительность по поводу наших западных пока еще "союзников", - все это напоминает о советском прошлом. Да.

Тем менее с самой формулой: нынешнее ТВ лишь клон телевидения советского, застойного - позволю себе не согласиться. Это совершенно не так.

Хвалить советское ТВ для человека моего поколения - дело, конечно, противоестественное, странное. Ложь, официоз, смертная скука, отсутствие новостей и искренних людей на экране, плохое кино, бесконечные "праздничные концерты"...

Стоп-стоп. Вот, например, бесконечные праздничные концерты. Смотреть их было, разумеется, тяжкой мукой, но к казенному патриотизму песен, стихов, к нелепости балетных номеров, вырванных из контекста, всегда был некий бонус, довесок. На сладкое полагалась, например, Пугачева.

Тогда это была не превратившаяся в самопародию "Алла Борисовна", а изначальная Пугачева - дерзкая и вызывающая, даже в тихих своих женских откровениях, наглая в своем беспричинном веселье. Это была банка икры в праздничном заказе, некий смысл всего остального действа, фига в кармане, клубничка на жирном приторном торте, событие в бессобытийном потоке праздничных номеров.

Помню, как Муслим Магомаев спел песню "Битлз" на одном из таких вот праздничных концертов в Колонном зале, и дикторша в перманенте слегка удивленным голосом звонко и отчетливо прочитала по бумажке: Джон Леннон, Пол Маккартни, "Вчера". И Муслим затянул "Йестеди" своим красивым баритоном.

Советское ТВ было бесконечным ожиданием события. И эти ожидания оно, как правило, не обманывало.

События таились в программе передач, спрятанные, зашифрованные. Их надо было искать, ждать, находить. Программа об НЛО у Капицы. "Будильник" по рассказам Зощенко или стихам Хармса. Взаправдашний французский шансон в "Музыкальном киоске" или "Утренней почте". Эльдар Рязанов в "Кинопанораме". И наконец, кинопоказ - телефильмы Марка Захарова ("Мюнхгаузен", "Обыкновенное чудо", "Формула любви" и другие его шедевры), бесконечные народные саги Краснопольского и Ускова, старые советские фильмы, всегда смотревшиеся с неослабевающим интересом, настолько они были заряжены непонятной нам, детям застоя, страстью.

В телевидении таились какие-то осколки другой культуры, редкие, запрещенные, таинственные осколки.

И сегодня выясняется, что таких осколков было великое множество. Вдруг, как чертик из табакерки, возникал в "Вокруг смеха" Жванецкий, магнитофонный юморист, абсолютно опальный, чьи вещи не звучали по радио и практически нигде не печатались.

Фильм "31 июня", запрещенный после первого же показа из-за обилия "мистики" и электронной музыки Рыбникова.

Антисоветский, жестко-социальный по сути, легкомысленно-водевильный по форме фильм Рязанова "О бедном гусаре замолвите слово". Проникая контрабандой на наше ТВ, такие вещи заставляли еще долго говорить о себе, восхищаться смелостью их создателей, недоумевать по поводу того...

...По поводу того, что внутри этой системы, этого "министерства пропаганды", сидели какие-то наши агенты, нормальные люди, которые думали так же, как мы, которым нравилось то же, что и нам, которые производили эти события - несмотря ни на что!

Вот эта двойственность, неровность, зашифрованность языка, на котором "ящик" разговаривал с нами, - рождало ощущение живой социальной жизни, развивающейся культуры, диалога.

Можно подумать, что все эти "события", о которых я пишу, были одиночными, случайными, ненамеренными - но в том-то и дело, что в такой системе, как ТВ, ничто не может появиться случайно. И помимо Рязанова, Захарова, Капицы, Александра Иванова в ТВ работали целые авторские группы, режиссеры, сценаристы, целые команды людей, которые, играя по правилам того времени, все-таки умудрялись устанавливать на советском ТВ и свои собственные правила, свои собственные законы, то есть - "систему внутри системы".

Эта "внутренняя система" ТВ, негласная, неоформленная, зыбкая, она на самом-то деле и руководила во многом общественным мнением, диктовала редакторам неписаную, теневую политику, заставляла выдавливать из брежневских форматов коммунистическое "мясо" и, оставляя скелет нетронутым, наполнять его (то есть сетку вещания) каким-то другим материалом.

Помогали редакторам и режиссерам в этой борьбе (а никаким другим словом я это назвать не могу, это была борьба, в ней бывали войны, жертвы, сражения) - некие правила, существовавшие на советском ТВ. Это были правила профессиональные, задававшие рамки, внутри которых воевать было значительно легче.

Среди этих правил в первую очередь бросались в глаза всякие нелепые ограничения: не говорить того и этого, следить за длиной юбок и волос, не делать чересчур яркий макияж, не пускать в эфир того-то и того-то, потому что про них написали фельетон в газете, или потому что они - евреи.

Но были ограничения и другого рода. Советское ТВ, например, почти никогда не имело дела со "зрителем вообще". Это было ТВ для конкретного зрителя. Свой зритель, разумеется, был у детских программ, у программ тематических типа "Клуб кинопутешественников" или "Очевидное-невероятное", у концертов классической музыки или передачи "Ленинский университет миллионов". По ходу вещания, в зависимости от того, какой предположительно зритель сидел в этот момент у экрана, сколько ему было лет, какие книжки он читал, чем занимался, чем интересовался, по каким мотивам присел в этот час у телевизора, менялся и язык программ.

По сути, не было тогда единого советского ТВ, было много-много разных ТВ - азартное, с хрипотцой спортивное, детское с мягким голосом тети Вали, дубовое и идеологическое в часы трансляций программы "Время", академическое и скучноватое, но абсолютно честное - в трансляциях из Консерватории. Ну и так далее. Никто тогда не говорил навзрыд о целевой аудитории и о высоких рейтингах, но ТВ спокойно делило и сортировало своих слушателей на абсолютно понятные социологические группы и работало в точно установленном диапазоне.

Сегодня, когда передачу "Дом-2" частенько смотрят люди пожилые, а детские программы по атмосфере и антуражу сильно напоминают ночные клубы, тот советский подход к телеаудитории вспоминается мне с понятной ностальгией. Разумеется, в стабильном обществе другое ТВ. Более скучное, но и более добропорядочное. Но дело-то в другом: легенда о целевой аудитории и миф о рейтингах давно превратили нас всех, телезрителей, в унылую серую массу, без возраста, пола, профессии, интересов, без социальных характеристик, в массу, которая не способна переварить ни более или менее спокойную человеческую речь, ни хороший фильм, ни просто тридцать экранных секунд, которые не будут наполнены выкриками, деланным смехом, спецэффектами и прочей дешевой самоварной позолотой.

Я не хочу переоценивать советское ТВ, всю жизнь я ругал и клял его на чем свет стоит. Но сейчас я прихожу к выводу, что именно рамки, строгие рамки, помогали профессиональным людям создавать те самые редкие, но звучные, даже порой оглушительные события - в бодром, отфильтрованном потоке лапинского телеэфира. (Для тех, кто не знает, Сергей Георгиевич Лапин - председатель Государственного комитета по телевидению и радиовещанию при Совете Министров СССР в годы правления Л.И. Брежнева.)

Пропускаю годы горбачевских перемен, первые годы ельцинской эпохи, когда эти редкие события из другой культуры, полу-запрещенные осколки другого ТВ, стали нормой, стали обыденностью, когда на нас пошел сплошной поток событий, когда каждый день появлялось что-то новое - новые форматы, новые программы, новые люди, новые фильмы.

Пропускаю эту эпоху, золотую эпоху позднесоветского и постсоветского ТВ, которую все мы помним очень хорошо.

Пропускаю.

Проблема ТВ нынешнего состоит не в том, что сломаны некие понятные профессиональные рамки советского ТВ (другой стала страна, другими стали люди), не в ориентации на чересчур "массового" зрителя, при которой окончательно потерялся зритель конкретный, индивидуальный. Все это мелочи, по большому счету. С точки зрения вечности.

Проблема в том, что мы, в отличие от ТВ советского, уже не ждем от нынешнего ТВ - вообще ничего. Нет никаких ожиданий. Внутри этого гигантского механизма нет той мотивации, нет той группы неформалов, тех творческих людей, которые производили эти события даже в самых тяжелых и мучительных условиях.

Есть весь ассортимент того, что ТВ может предложить человеку - от сериалов до шедевров мирового кино (загнанных, правда, в глубокую ночь), от театральных баек до политдебатов (правда, нет для них стоящих политиков), от прекрасных познавательных фильмов Би-би-си до эротических программ "Плэйбоя". Есть все. Есть даже прекрасная тележурналистика, которая вернулась в виде исторических документальных фильмов и расследований.

Но нет ожиданий - и, как следствие, нет событий.

И, как следствие, есть смертельная скука, которую нельзя победить ни кабельными каналами, ни новыми играми - ничем.

Есть жвачка, есть потребление, есть какое-то крайне неприятное ощущение, что тебя на нынешнем ТВ - не уважают, не считают за человека, не любят и разговаривать с тобой, то есть вести диалог, не хотят.

Не потому, что там работают плохие или неталантливые люди. А потому, что им не о чем с тобой говорить.

И это беда.

Заскучавшее общество способно черт знает на что.

Даже такие трагедии, как "Курск", "Норд-ост" и Беслан, даже такие последние события, как конфликт с Эстонией или похороны Ельцина, не способны заглушить это внутреннее молчание, эту тяжелую немоту, которая сидит внутри очень громкого, развеселого, разухабистого, но иногда даже вполне себе серьезного "ящика". Возможно, что это навсегда. Я сегодня не вижу той системы координат, в которой способно возникнуть новое альтернативное ТВ, новое подполье, новый андерграунд. Их нет. Пока или вообще, покажет будущее.

Но когда я сравниваю нынешнее "продвинутое" ТВ, которое так гордится собой, и прошлое "не продвинутое", скучное, казенное, советское - эта разница меня поражает.

Оказывается, не важно, что нам показывают. События создаем мы, зрители. Своим ожиданием. Своим недовольством. Своим отношением.

У ТВ поменялся зритель. Вот это и есть, на мой взгляд, самое главное.

       
Print version Распечатать