Всякое здравомыслие ни сегодня, ни когда-либо невозможно без определенной отстраненности взгляда, слова и действия. Под "отстраненностью" стоит понимать то же самое, что понимал Виктор Шкловский, когда писал об "автоматизме восприятия", - то есть замыливание любого понятия или события до совершеннейшей нивелировки последнего. Иначе говоря, "не важно что, не важно как, а важна лишь моя позиция, с которой я изложу вам свою очередную "точку зрения". Переложив "автоматизм" на сегодняшнюю политическую и околополитическую журналистскую тусовку, несложно заметить, что круг тем и набор слов, которыми описывают современную российскую действительность, предельно узок. И реакцию "виднейших публицистов" на то или иное событие можно предсказать, даже не будучи Кассандрой семи пядей во лбу.

"Объясняющие господа" уже давно разделились на "непримиримые лагеря" и с завидным упорством продолжают высоколобые игры на идейном поле. Друг для друга все они давно уже "свои", и делить этим сытым и устроенным в жизни людям нечего. С одной стороны, все действительно ценное поделено без них: ни ЮКОСа, ни "Сибнефти" "объясняющим господам" не дадут. С другой стороны, когда я два дня тому назад объяснял одному своему знакомому о доктринах правых, левых, центристов, оный знакомый искренне удивлялся, что так много у нас нынче доктрин, а "толку нет никакого".

Толку и впрямь никакого. И потому "обратный процесс" уже налицо: "говорящие головы", вытесняемые с экранов телевизора Евгением Петросяном, а из газет гламурными эскападами, обитают все больше по "ЖЖ", где можно найти "мыслителей" какого угодно цвета и направления: от непримиримых Егора Холмогорова и Дмитрия Галковского до туманно-призрачных Аммосова и Ольшанского. Завидным для других исключением из этого невеселого списка являются, пожалуй, только так называемые либерал-консерваторы (или "правые либералы" - возможно, существуют еще какие-нибудь определения, но это уже не столь важно). Александр Привалов - постоянный автор "Эксперта", Максима Соколова не публикуют разве что в "Комсомольской правде" (судя по всему, "Комсомолка" самому Соколову не нужна, а вовсе не наоборот), о Михаиле Леонтьеве и говорить нечего - ежедневная аудитория его "Однако" едва ли не больше, чем аудитория всех "тысячников" "ЖЖ" вместе взятых: есть где развернуться. Но вот что-то все не разворачивается и не разворачивается. "Стиль письма" и общий дискурс - как раз под стать "ЖЖ" с его эклектичностью, замкнутостью и перемыванием одних и тех же косточек.

Но это еще полбеды. Вся беда в том, что основной объект критики "либеральных консерваторов" (или "консервативных либералов" - я уж и не знаю, как их величать) до того похож на них самих, что невольно закрадывается подозрение: "идеологи движения" пеняют на зеркало. Михаил Леонтьев в интервью журналу "Политический класс" заявляет: " Проблема заключается в том, что современный либерализм - это геополитическая ориентация. Поэтому либералы крайне циничны и чрезвычайно неразборчивы даже в собственных либеральных концепциях. Они очень легко идут на компромисс с либеральной совестью. Главное - геополитическая ориентация: ТАМ находится светильник разума, свободы, благосостояния и, что немаловажно, личной и имущественной безопасности, поэтому надо идти на этот свет". "Главное - геополитическая ориентация" - вот смысл претензий Леонтьева. Дальше - больше: " Такой тип представляет собой либерального тетерева: услышал слово-раздражитель и пошел токовать". Как долго и нудно "токовал" сам Леонтьев после "оранжевой революции" на Украине, лучше и не вспоминать. Видимо, "слово-раздражитель" было столь сильным, что остановиться публицист смог не сразу. Однако остановился. Только вот "осадок остался": негоже обвинять оппонента в том, в чем сам был не раз схвачен за руку. Слишком уж это на шизофрению похоже.

Вернемся к "геополитике". При чтении "Меморандума Серафимовского клуба" (а членами этого клуба являются и Леонтьев, и Привалов, и Соколов) в сердце закрадывается сомнение: а не попутал ли Михаил Леонтьев адресата критики? Кажется, если для противников "либеральных консерваторов" "главное - геополитическая ориентация", то для самих "серафимовцев" центральным должно оказаться нечто совсем иное по духу и смыслу. Тогда претензии к "либералам-западникам" были бы хоть сколько-нибудь состоятельными. Но не тут-то было: "... Мы стоим сейчас перед сущностным выбором: Россия либо признает историческое поражение и соглашается занять место на задворках - либо восстанавливает по праву принадлежащие ей позиции среди лидеров мира". Если весь набор клише от "исторического поражения" до "лидеров мира" - не "геополитическая ориентация" (т.е. ориентация на геополитику, а не на принципиально иную, "человеческую", парадигму), то что же это тогда? Да, геополитические взгляды Леонтьева и, скажем, Ольшанского разнятся, но оба они только и заняты тем, что локтями отпихивают друг друга от карты мира, которую пытаются разрисовать фломастерами разных цветов. Это - не противостояние, это - песочница, где мир сужен до пределов деревянного бортика и все "настоящие события" происходят на пространстве в четыре квадратных метра.

Ту песочницу, в которой что-то пытаются объяснить друг другу наши "объясняющие господа", построил Александр Дугин. Именно с его легкой руки словечко "геополитика" стало необходимой приправой к любому "серьезному разговору". И даже спорящие с фундаментальным евразийцем Дугиным закоренелые западники выползти из песочницы до сих пор не в состоянии. Впрочем, с Дугиным мало кто спорит сегодня: все больше поддакивают или пытаются перевести разговор. Иногда раздается здравый голос о. Андрея Кураева, но слишком уж он редок, чтобы не быть заглушенным десятками "говорящих голов". Говорящих исключительно по-дугински, хотят они того или нет, но "спустится на грешную землю" то ли гордость не позволяет, то ли страх не дает.

Случается, доходит до смешного. Вот что написано все в том же "Меморандуме": " Либо тихое и в чем-то даже приятное погружение в окончательное историческое небытие, либо возвращение в историю, основанное на безусловной вере в то, что смерть можно будет побороть усильем воскресенья". "Воскресенье", разумеется, имеется в виду исключительно "геополитическое". Мало того, что "борьбой со смертью" во всеоружии уже занимается Грабовой, мало того, что "воскресенье" со строчной, так еще и в первоисточнике говорилось едва ли не о противоположном: " Но в полночь смолкнут тварь и плоть, / Заслышав слух весенний, / Что только-только распогодь, / Смерть можно будет побороть / Усильем Воскресенья" (Борис Пастернак. "На Страстной"). Центральная идея Пастернака вообще далека от политики, "светлого будущего России" и прочих пропагандистских максим. Автор стихотворения, Юрий Живаго, умирает полунищим и всеми забытым в вагоне трамвая от разрыва сердца. Наших "объясняющих господ" подобный расклад совершенно не устраивает. Они, словно гимназист из "Братьев Карамазовых", вовсю исправляют карту звездного неба. Прикладная шизофрения живет и здравствует, и если "русских мальчиков" можно понять, то понять "либерал-консерваторов" - занятие не для слабонервных.

" Начнем с чертежа грядущей России, и дело пойдет, не может не пойти" - так заканчивается "Меморандум" "либерал-консерваторов". К сожалению или к счастью, но после даты, которой подписан "Меморандум" (15 января 2003 года), воды утекло немало. Но ни "чертежа", ни "дела" покамест не видно. Сплошные разъяснения "текущего момента", безголосая рутина околополитического бомонда. Россия сегодня уже совсем не та, что 15 января 2003 года, но вот только ни "либерал-консерваторы", ни их идейные противники этого не видят. Для них все еще только начинается, и чтобы "Родину спасти", нужно только подналечь чуть-чуть, всей артелью навалиться - и заиграет огнями не то Третий Рим, не то Небесный Иерусалим.

Заиграть, конечно, ничего не заиграет, но для того, чтобы понять, в какой стране они живут, и "либерал-консерваторам", и "охранителям", и "борцам с режимом", и "левым партиотам" и всем прочим обитателям песочницы нужно хотя бы иногда покидать пределы МКАД. Не с командировками в Германию или Англию, а с ознакомительными поездками по своей собственной стране. Это иногда отрезвляет.