Политический смысл пожарищ

От редакции. Сначала страна изнемогала от жары. Теперь она страдает от последствий масштабных пожаров. Кто виноват во всем этом? Государство, не проводившее должных профилактических работ? Общество, не способное вовремя мобилизоваться? Леса, которые так легко воспламеняются? Ситуацию для РЖ комментирует философ Борис Капустин.

* * *

Я согласен с нашим президентом, назвавшим пожарище европейской России 2010 года «стихийным природным бедствием». Да, аномально высокие температуры, необычайно устойчивый антициклон, глобальные изменения климата… Однако известно, что стихийные бедствия – лакмусовая бумажка для выявления политической природы власти и фундаментальных проблем обществ, которые таким бедствиям подвергаются. Общества и их институты власти могут быть очень разными – Америка времен Буша-младшего, нынешний Пакистан или Эфиопия времен Менгисту, разнятся и обрушивающиеся на людей стихии – ураганы, наводнения, засухи и т.п., но точки гниения общественных структур такие бедствия выявляют безошибочно.

Вот в разгар российских пожарищ вице-премьер Зубков выступает с предложением запретить посещение лесов частными лицами. Как это понимать? Как выражение растерянности и бессилия? Как утрату контакта с реальностью? Как неверие в способность к самоорганизации россиян – в том числе тех, которые, не дождавшись помощи МЧС и военных, сами шли в схватку с огнем, экипированные для этого не лучше, чем добровольцы осенью 1941 года – для встречи вермахта под Москвой? Конечно, иной сигнал россиянам должен был дать бравый образ премьера за штурвалом самолета – на самой «линии огня»: сигнал железной воли и героизма власти в борьбе со страшной опасностью. Каковы бы ни были пиар-расчеты при запуске этого образа в СМИ, мне он много симпатичнее, чем образ боровшегося вплоть до 8 августа на чужбине за свое здоровье градоначальника Юрия Лужкова. Тут хотя бы о показной солидарности с оказавшимися в беде москвичами нет речи – даже скромную дань лицемерия власть не готова платить своему народу.

Но все же пиар-героика «на линии огня» – одно, а стратегия развития страны – совсем другое дело. Есть ли какая-то стратегия у нынешней российской власти? Входит ли в нее ликвидация государственной системы охраны лесов в ходе реформ 2005-2006 годов? Сокращения финансирования этой отрасли в 2000-е годы? Упорное игнорирование старой проблемы осушенных торфяников, которая уже многократно взрывалась пожарищами на огромных территориях нашей страны? Развал мелиоративной инфраструктуры – вплоть до полного исчезновения в РФ, по словам Данилова-Данильяна, мелиоративных бригад? Отсутствие каких-либо осязаемых выводов, кроме болтовни селекторных совещаний и наставлений следовать примеру Алтайского края по предупреждению лесных пожаров, из репетиций нынешней катастрофы в 2002, 2006, 2007 годах (о систематически происходящих бедствиях меньших размеров уже не говорим)?

Как на фоне всего этого оценить нынешние декламации о «модернизации», прорыве к инновационной экономике, информационно-постиндустриальному будущему и т.п.? Окажется ли это будущее в действительности островками Сколково и Сочи среди моря пепелищ и запустения? Да и сохранятся ли и эти островки? Ведь наш важнейший ядерный центр в Сарове летом 2010 года удалось отстоять лишь на последних рубежах? Не может быть никакой модернизации страны, если ее не отождествлять с созданием элитно-олигархических анклавов, покуда нет социально-экономической инфраструктуры достойного существования народа. Или хотя бы его элементарного выживания! Стратегии же строительства такой инфраструктуры, как показали пожарища 2010 года, в России нет. Есть лишь попытки возведения блестящих витрин, – вроде тех же Сколково и Сочи.

И еще одну важную черту российской действительности нынешние пожары высветили с отчетливостью гротеска. На пепелищах, как мы знаем из СМИ, уже начали строить. И слава богу! Монитор для отслеживания происходящего на строительных площадках для погорельцев установили в кабинете Владимира Путина. Сколько же времени он потратит на просмотр того, что будут круглосуточно передавать 83 камеры наблюдения? Сможет ли заниматься чем-то другим? Но суть не в этом, а в том, зачем этот монитор был в его кабинете установлен. Неужели премьер не может положиться на порядочность и исполнительность никого – от прорабов на стройплощадках до своих замов в кабинете министров – в осуществлении дела чести нашей страны? Даже в таком деле?! Что же думать в этом случае о качестве построенной у нас «вертикали власти»? Или о масштабах поразившей ее коррупции? Или, если эти масштабы, в самом деле, столь велики, то не стала ли коррупция уже политической, а не криминальной или административной проблемой? Если так, то трудно надеяться на «самореформирование» существующего режима.

       
Print version Распечатать