От редакции. По странам Северной Африки и Ближнего Востока прокатилась волна социальных протестов. Наблюдатели утверждают, что не последнюю роль в этих процессах сыграли «социальные медиа». В какой момент и почему социальные медиа превратились в политически опасный инструмент? Об этом "Русский Журнал" побеседовал со специалистом в области политики и медиа Сарой Оатс.

* * *

Русский Журнал: В какой момент и почему так называемые социальные медиа превратились в политически опасный инструмент, способный, как выясняется, сметать целые режимы?

Сара Оатс: Я не думаю, что проблема заключается в информационно-коммуникационных технологиях (ИКТ), проблема – в самой информации. Дело в том, что любая информация может быть потенциально опасной. Правительства всегда стремятся обеспечить контроль над информацией. Так было в СССР, так было и в США, несмотря на всю разность в подходах. Сами ИКТ не несут в себе никакой угрозы, они лишь выступают в роли зеркала, в котором отражается общество в целом. Для любого режима, для любого правительства, будь то правительство Великобритании, США, России или Туниса, вызов – это именно быстрота, с которой ИКТ реагируют на происходящие события. Именно с этим сталкиваются правительства всех стран, поскольку их реакция более замедлена. Именно это со всей наглядностью продемонстрировали недавние события в Тунисе и в Египте, где ИКТ всегда шли на шаг вперед действующих властей.

РЖ: А если бы ни «Фейсбука», ни «Твиттера», ни других социальных медиа не было, неужели ничего бы не произошло?

С.О.: Это очень сложный вопрос. Например, мне кажется, что основная причина волнений в Египте – это волнения в Тунисе. Впрочем, в Тунисе ИКТ сыграли определенную роль, потому что при сложившихся там обстоятельствах местные власти просто не успевали реагировать на то, с какой скоростью распространялась по стране информация. Но, все же, основная причина волнений – недоверие граждан к правящему режиму. ИКТ там выступили, скорее, в роли некоего катализатора. Властям нужно научиться реагировать на этот катализатор, либо подстраивая его под свои цели, либо полностью его обезвреживая. Иного не дано. Следует активно продвигать свою политику, общаться с гражданами в «Твиттере» и на «Фейсбуке». Это – американская модель. У президента Обамы есть своя страничка на «Фейсбуке», он использует «Твиттер». Властям Китая удается контролировать ИКТ. Для этого нужно всегда опережать ИКТ, иметь свой «план игры».

РЖ: Есть классическая большевистская теория революции, согласно котрой нужно захватить почту и телеграф, основные узлы связи того времени. С этой точки зрения можно сказать, что в современных революциях задействована та же логика. Согласны ли вы с этим? Или все же это разные подходы?

С.О.: Мне кажется, что это разные методы и цели. Большевики были заинтересованы, прежде всего, в получении контроля над потоками информации, они хотели получить монополию на информацию. В XXI веке уже никто не обладает монополией на информацию. Однако государство может получить монополию на нарратив, то есть на изложение фактов. Например, Администрация Президента Путина очень хорошо умела пользоваться этим ресурсом, излагая факты, которые принимались большинством россиян. Эти факты были популярны у населения, потому что с их помощью озвучивались определенные национальные стандарты и идеалы, которые нравились гражданам. Обама смог добиться схожего успеха у демократов, но отнюдь не у республиканцев. Путин очень чутко смог понять интересы основополагающего большинства страны. Государству не обязательно контролировать средства массовой информации, если оно способно контролировать большую часть идеалов и ценностей населения, и в этом правительство Путина очень преуспело.

РЖ: Можем ли мы говорить о том, что так называемая «стратегия Путина», направленная на создание нарратива, находящего отклик у большей части населения, – это способ противодействовать революциям, организуемым с помощью «Твиттер» и «Фейсбук»?

С.О.: Российское правительство вполне может использовать Интернет в своих целях. Например, для лучшего изучения общественного мнения. Следует точно знать, как граждане реагируют на государственные инициативы, идеи и нарративы. Россияне невероятно активны в Интернет-дискуссиях, рост числа Интернет-пользователей в России за последние десять лет был самым значительным в Европе, за исключением, возможно, Албании, где Интернет начали проводить только в 2000 году. Это очень важный момент, потому что, как я уже сказала, государству очень сложно соревноваться со скоростью работы ИКТ. Для России это двойной вызов. Положительный момент заключается в том, что граждане становятся видимыми государству. Государство должно быть открыто к чтению наиболее известных блогов, оно должно стремиться к пониманию того, какие информационные источники наиболее популярны среди россиян. Такая работа очень полезна для правительства, потому что она дает возможность узнать о многих чаяниях россиян. Однако есть и обратная сторона: российским властям придется усилить ответную реакцию на просьбы и предложения граждан в Интернете. Пока что в России в том, что касается электронного правительства, очень много показухи.

Я проводила исследование, в ходе которого выяснилось, что наибольшее недовольство у людей вызывает ситуация, когда в ответ на свое электронное письмо властям человек либо вообще не получает ответа, либо считает полученный ответ неадекватным. Если вы создаете портал, называемый электронным правительством, то вам следует очень серьезно относиться к обеспечению его эффективной работы, в противном же случае неудовлетворение граждан вам обеспечено. Электронное правительство могло бы сделать российскую жизнь более прозрачной. Оно бы принесло российским властям дополнительную поддержку среди населения.

РЖ: Есть ли еще возможность взять ситуацию в Интернете под правительственный контроль?

С.О.: Я думаю, что тотальный контроль над Интернетом – это очень сложный и дорогой, контрпродуктивный путь, на который вставать не следует. Умная стратегия – это стратегия использования российскими властями потенциала ИКТ для выстраивания собственного нарратива и трансляции россиянам определенных ценностей и идеалов, для налаживания двустороннего диалога. Российским властям следует понимать, что в Интернете всегда найдутся несогласные с ними пользователи, что могут проводиться демонстрации и протестные акции, и что это совершенно нормально. Давая людям возможность самовыражения, можно тем самым снижать напряженность в обществе. Россия – особая страна, потому что здесь Интернет очень неэффективно используется политическими партиями и яркими публичными политиками. Мне не приходит в голову ни одно имя российского политика, который бы эффективно использовал Интернет. Так, я не слышала в «Твиттере» новостей от Явлинского, я не видела на «Фейсбуке» или на «ВКонтакте» странички компартии, я не слышала, чтобы Лужков вел собственный блог. Это очень интересная ситуация.

РЖ: Вы можете привести примеры эффективного использования новых социальных медиа в российском Интернете?

С.О.: Среди таких примеров я бы упомянула кампанию против вырубки Химкинского леса, интересная информация содержалась в социальных сетях о борьбе с лесными пожарами и о медленной реакции на них со стороны властей. Как я слышала, после теракта в «Домодедово» некоторые россияне поспешили сообщить о нем в Интернете. Насколько я понимаю, под влиянием «Твиттера» «Первому каналу» российского телевидения пришлось даже изменить привычную для них схему освещения национальных катастроф. Трагедия в Беслане, захват «Норд-Оста», предыдущие катастрофы освещались несколько по-другому. Учитывая скорость, с которой работает «Твиттер», «Первому каналу» также пришлось проявлять небывалую оперативность, чтобы соревноваться с этим новым источником информации.

РЖ: Как вы думаете, не наступит ли время, когда социальные медиа исчезнут, и мы с радостью воспримем эту новость, поскольку никогда не известно, насколько правдива информация, передаваемая по «Твиттеру»?

С.О.: Это хороший вопрос. Мне кажется, что россияне буквально влюблены в Интернет. Это подтверждается значительным ростом аудитории «Живого Журнала», а также бурным ростом числа пользователей Интернета в России. Я думаю, что за всем этим стоит любовь россиян к общению и к новым идеям. При этом интересно то, почему «Твиттер» так плохо приживается в России. Мне кажется, россиянам просто не нравится, что их сообщения ограничиваются 140 символами, ведь россияне очень любят поговорить. Интернет и россияне так же неразрывны, как пчелы и мед. Я думаю, что россиянам всегда будет нравиться Интернет ввиду национальных и культурных особенностей страны. И поэтому мне кажется, что российскому правительству следует сесть и задуматься о том, каким Интернет станет через пять, десять лет, и как можно более эффективно использовать его, как следует развивать электронное правительство и обратную связь с гражданами, чтобы через десять лет Россия не оказалась в ситуации Туниса.

Беседовала Юлия Нетесова