Русский художник Варвара Шаврова живет в Китае, путешествует по миру, а свою новую выставку "Границы" открыла в особняке Румянцева в Петербурге (в апреле ее уже показывали в Московском музее современного искусства, в здании в Ермолаевском переулке ). Толчком для ее создания послужили карты российско-китайских пограничных территорий, составленные в конце прошлого века американцами и купленные ею по случаю в одном из лондонских магазинов. В результате появился нынешний проект, включающий в себя в том числе и видеоинсталляции. Ради него автор совершила немало поездок на автобусах и поездах по китайским областям, примыкающим к российско-китайской границе.

Выставка в Петербурге продлится до 12 июня.

"Русский журнал": Насколько современному художнику важно путешествовать? Или это каждый раз дело случая vs судьбы?

Варвара Шаврова: Мне кажется, любому человеку необходимо путешествовать, особенно художнику. Но именно путешествовать, сознательно выбирая маршрут, имея какую-то цель, какое-то определенное направление, важные именно для него самого. Этим путешествия отличаются от массового туризма. В путешествиях складывается личное взаимоотношение между путешествующим и местом путешествия, завязывается что-то вроде романа или фильма, со своей динамикой и сюжетом - вступлением, завязкой, развитием, кульминацией, развязкой. Однако просто опыт путешествия для меня лично редко бывает самоцелью, но обычно является связующим звеном между темой проекта и его реализацией.

РЖ: Европейский художник в Китае - в какой степени этот опыт может рассматриваться в современном мире как экзотический или даже в каком-то смысле травматический?

В.Ш.: Это зависит от периода этого опыта. Первый, изначальный период всегда отчасти травматичен, даже если взять такой примитивный пример, как переезд из одного дома в другой, даже если переезд происходит в одном городе. Сначала долго упаковываешь вещи, потом распаковываешь их, ничего невозможно найти и на простейшие вещи уходит масса времени. Переезд художника из Европы в Китай в смысле профессиональной адаптации и адаптации к культуре сравним с банальным переездом из одного дома в другой, но с той разницей, что, переезжая в Китай, понимаешь: практически все "привезенное" с собой можно выбросить в окно - методы визуальной экспрессии, художественный язык, методология творческого процесса - все должно быть переосмыслено. А часто просто стоит начать все заново, поскольку здесь все, от повседневной жизненной рутины до классической философии и искусства, включая и современное искусство, делается и понимается совершенно иначе, чем в Европе, Америке или России. После изначальной адаптации и переосмысления своего художественного процесса наступает период невероятного творческого подъема, вызванный необходимостью каким-то образом "переварить" происходящее вокруг и выплеснуть этот опыт, найдя адекватные способы самовыражения. При этом есть ощущение, что в процессе поиска будет найдено что-то радикально важное, новое, непредсказуемое, и поэтому как опыт поиска, так и процесс создания художественного проекта становятся здесь захватывающе интересными.

РЖ: Границы изменяются сегодня столь часто, что впору говорить об исчезновении границ в традиционном смысле слова и их замещении новыми. Складывается ощущение, что внутри культуры они размываются, зато - в массовом сознании - становятся гораздо заметнее, конфликтнее между культурами. Сказывается ли это на роли искусства в современном обществе? Или оно все больше маргинализируется?

В.Ш.: С одной стороны, искусство, как и все другие аспекты современной жизни, подвержено влиянию глобализации и унифицирования. В частности, это выражается в схожести идей и тематик, рассматриваемых сегодняшним художественным процессом, и их визуальной экспрессией, которые подвержены непосредственному влиянию массовой культуры, массмедиа, политики и экономики, создающему, с одной стороны, иллюзию свободы и флексибильности художественного творчества, его вседоступности и массовой популярности. С другой стороны, размывание границ между каждодневным опытом, политикой, экономикой и культурой совершенно разных традиций невозможно без потерь, когда пропадает необходимость личностного осмысления и рефлексии и в совершенно разных культурах создаются идентичные безликие произведения, таким образом замыкая круг самовыражения на себе и безусловно маргинализируясь как результат.

РЖ: Вы учились в Лондоне. На ваш взгляд, в чем принципиальная разница между российским и английским художественным образованием?

В.Ш.: В отсутствии структурированного подхода к художественному образованию. Студентам предоставляется полная свобода выбора во всем, что подходит лишь наиболее самостоятельному и самомотивируемому меньшинству. Простейшие технические аспекты, типа " как научиться рисовать портрет или натюрморт", опускаются, и вместо этого поощряется поиск идей, а не техническое умение эти идеи воплощать. С другой стороны, в Китае все современные художники прошли через огонь, воды и медные трубы классического художественного образования и большинство занято исключительно идеями, которые успешно воплощаются мини-армиями ассистентов, помощников, технического персонала и т.д. То есть в современном мире, особенно в Китае, с его дешевой и высококвалифицированной рабочей силой, возможно, уже нет необходимости уметь что-то делать своими руками.

РЖ: Известно ваше увлечение археологией. Одна из ваших выставок даже проходила в районе мегалитического поселения в Ирландии, на берегу Атлантики. Китай предоставляет массу возможностей для художника, интересующегося прошлым. Есть ли у вас проект, связанный с китайской археологией?

В.Ш.: Пока нет, но такой проект может возникнуть в ближайшем будущем.

РЖ: Одна из выставленных работ, где вы снимали спящих людей, создавалась в китайских поездах. Насколько легко было там работать? Насколько в целом легко переводятся повседневные, бытовые языки европейской и китайской культур?

В.Ш.: Достаточно легко, но, скорее, из-за отсутствия понимания в бытовом смысле. То есть я думаю, что я не решилась бы делать половину проекта или съемок, если бы я целиком осознавала импакт моих действий или их интерпретацию чужой культурой и традицией. Непонимание в этом случае освобождает от комплексов и упрощает процесс работы.

РЖ:Как выглядят контакты европейского арт-комьюнити в Пекине с местной арт-средой? Остаются ли они, по большому счету, непроницаемыми друг для друга?

В.Ш.: Что касается коммерческой стороны вопроса, западные галереи и коллекционеры давно освоились в местной художественной среде, и от их патронажа зависят многие китайские художники. С другой, некоммерческой, творческой точки зрения западные и китайские художники и галеристы успешно сосуществуют в одной среде, однако есть ощущение, что мы вращаемся вокруг одного поля притяжения, но всегда на своих орбитах, которые никогда не пересекаются.

Беседовал Александр Полс