Опричные революционеры

Нет, не волнуйтесь, я не буду вас пугать угрозой "опричной революции"; в современном политическом пространстве есть довольно много разных сил, которые по определению никогда не придут ни к какой власти, и наши "опричники" - как раз типичные представители такой безысходно маргинальной политики. Но мы же не можем интересоваться только движениями, имеющими шанс оказаться в Кремле. Есть, например, весьма недолговечные, летние ночные комары, они очень мелкие, и их почти не видно, они никогда не придут к власти, но лишить вас сна и испортить вам день они могут получше любой перспективной политической силы. И этого вполне достаточно, чтобы о них вспомнить.

Название "опричнина", возможно, вовсе не исчерпывает идеологию этих сил, коих даже "силами" назвать довольно сложно, но оно наиболее удобно в обозначении этого явления - во-первых, потому, что очень точно улавливает его политическую природу в контексте русской истории, а во-вторых, потому, что эти "силы" сами себя так называют, и в этом плане они достаточно откровенны. Конечно, нынешние "неоопричники" мало общего имеют с реальной исторической Опричниной 1565-1572 годов, но одна идея наследуется ими во всей своей полноте - это идея "спасения России" посредством создания особого военно-религиозного "ордена", который будет иметь исключительные права на насильственное "наведение порядка" по всей стране, напрямую подчиняясь только главе государства. Опричный "орден" был создан царем в альтернативу существующей аристократии, на которой держалась вся русская монархия и которую сам царь подозревал в постоянной измене. В этом смысле основная функция "опричнины" как главной опоры российской государственности формально соответствовала основной функции аристократии, хотя по содержанию своему эти институты просто исключают друг друга. Более того, можно смело заключить, что на протяжении всей русской истории (и не только русской) идея "опричнины" и идея "аристократии" постоянно противостояли друг другу как две модели организации государственной власти.

Возникают законные вопросы: зачем вообще говорить об "особых правах", если имеется в виду априори внеправовая сила? О каком "наведении порядка" идет речь, если любые внеправовые действия порождают только хаос? Наконец, главные вопросы: кто должен собирать такую "опричнину" и по какому критерию будут отбираться эти "опричники"? Можно вспомнить, по каким критериям отбирались члены весьма "опричных" по своему типу СС и ЧК, но эти структуры все же подчинялись породившим их партиям, а "опричнина" не нуждается во внешнем учредителе, она хочет породить саму себя, не осознавая своего принципиально аномального и потому временного существования. Даже Иван IV Грозный осознавал эту аномалию и потому сам отменил свою Опричнину через семь лет после ее основания.

Однако исторические намерения нынешних "опричников", мягко говоря, входят в сильный диссонанс с их реальным политическим весом, ведь в действительности речь идет об очень немногочисленных организациях и изданиях, находящихся друг с другом в еще больших противоречиях, чем с окружающим миром. Назвать "электоральный потенциал" этих организаций крайне затруднительно, потому что "опричная" идеология остается в сознании наших граждан не меньшей экзотикой, чем какая-нибудь "ариософия", но, как и самих "ариософов", любителей "опричнины" можно найти практически в любой крайне правой партии или даже в любом приходе, где батюшки не очень утруждают себя в догматическом просвещении паствы. До сих пор феномен нашей "опричнины" упоминался в политической журналистике исключительно в ироническом тоне, и под этим явлением часто понималась совокупность всех "черносотенных" и "монархических" организаций, еще шире - всех "старо-правых" вообще. Такое расширение понятия весьма некорректно - это то же самое, что называть всех левых "большевиками". "Опричнина" - это очень узкое, маргинальное и очень конкретное явление, это своего рода "черный большевизм", это идея переворота, а не эволюции, идея диктатуры, а не нормального правового порядка. Но с недавнего времени "опричнина" получила в политическом пространстве России определенную легитимацию, когда люди, открыто выражающие свою приверженность "ордену песьих голов", стали уже не только необязательными суфлерами на всех национал-монархических митингах, а чуть ли не их постоянными ораторами, не стесняющимися своего специфического вида и своих экстравагантных требований. Произошло это неожиданное восхождение с асфальта на трибуны за счет того, что в ситуации всеобщего ожидания "оранжевой революции" в России 2005-2006 годов "опричники" заявили о себе как о самом радикальном фланге контрреволюции, как о "последнем оплоте" президентской диктатуры. И нужно признать, что в этот момент все православно-имперские силы из "антиоранжевого" движения без особых рассуждений приняли эту "опричную" фракцию в свои ряды, так что практически любая акция правых консерваторов была безысходно дискредитирована наличием любителей "песьих голов". Это восхождение новых русских "опричников" позволило им качественно усилить свои позиции за счет органичного симбиоза с движением современных неоевразийцев дугинско-карпецевского разлива, от которого они получили определенное интеллектуальное оформление, ранее немыслимое в этих кругах, и относительную молодежную поддержку, до сих пор просто невозможную среди тех, кого теперь именуют "фофудьеносцами". Этот "опрично-евразийский" синтез на сегодняшний день стал новым, самостоятельным явлением низовой, площадной политики, а его самооценка превосходит все возможные пределы адекватности.

Активизация этого политически аморфного, но идеологически определенного движения связана со спецификой его самовосприятия в контексте текущей истории России. Дело в том, что нет идеологической силы, более уверенной в завтрашнем приходе к власти, чем "опричники", как бы смешно это ни звучало. Некогда исполненное тотального исторического пессимизма, движение "опричников" сегодня переживает период редкого историософского оптимизма, основанного на абсолютном убеждении в собственной востребованности Кремлем. "Опричники" убеждены в том, что процесс восстановления российской государственности в 2000-е годы логически должен привести к реставрации монархических форм правления, о чем если не вся власть, то по меньшей мере президент, конечно же, знает и планирует этот шаг, но для этого ему нужно будет опереться на наиболее верную национал-монархическую силу, и именно этой силой станут наши "опричники". Как какие-нибудь нацболы в конце 90-х были абсолютно убеждены в скорой революции, так сегодняшние "опричники" убеждены в том, что завтра именно они по приказу и без приказа будут арестовывать последних олигархов и собственноручно их казнить, желательно "на глазах у всего народа". "Опричники" уверены в том, что между ними и нынешним президентом (или, в крайнем случае, кем-то в его окружении) налажена неявная связь и особые, неизвестно откуда взявшиеся люди из спецслужб готовят их встречу с последующим приходом к власти. Поскольку это убеждение имеет сугубо мифологическую природу, оно не нуждается в подтверждающих фактах, и если какие-то факты заставляют усомниться в скором установлении монархической диктатуры, то, по гениальному выражению Гегеля, "тем хуже для фактов".

Нужно ли объяснять, что идея новой "опричнины" имеет весьма слабое отношение к политическому Православию просто потому, что ее социальное воплощение совершенно не-политично, а ее богословская основа совершенно не-православна. "Опричнина" изначально мыслит себя как исключение из правил, как измерение внеправовых отношений, как особый эзотерический орден, существование которого требует особой, гетеродоксальной религиозности, а проще говоря - ереси, поскольку христианская ортодоксия не допускает существование подобных "орденов". Можно вскрывать самые разные исторические пласты этой искомой ереси, но, в конечном счете, речь идет об идеологии банального языческого варварства, сохранившегося в элементах обычного двоеверия, свойственного всем христианским народам по всему миру. В случае "опричнины" это языческое варварство стесняется честно признать себя таковым и бессознательно (а иногда и сознательно) прячется за синкретическими формами "православия от слова славяне". Совершенно очевидно, что главный предмет раздражения "опричников" в догматическом христианстве - это все то, что отличает христианство от язычества, т.е. прежде всего - идея трансцендентного Бога-Личности, сотворившего мир "из ничто" и создавшего свободного человека по Своему образу и подобию. Отсюда характерное для "опричников" презрение к догматам и некритическое восприятие любых ересей, с которыми они соглашаются бороться на словах, а на деле вполне соответствуют им. "Опричников" можно увидеть на любом митинге против какого-нибудь "Кода да Винчи", но при этом сами они вполне могут разделять ереси о "божественном происхождении" рода Меровингов или Рюриков. В наиболее точном определении языческое варварство "опричников" выражено в ереси маркионитского гнозиса, противопоставляющего Новый Завет Ветхому, что является идеальной религиозной основой антисемитским настроениям "опричников". Одновременно с этим игнорирование догматов позволяет "опричникам" окончательно разорвать с любым библейским и церковным универсализмом и вплотную сблизиться с различными формами "автохтонного" язычества, которое для них "по определению" лучше, чем западное "иудео-христианство". Вообще, в "опричной" среде внешние, этнокультурные проявления религии кажутся несравнимо более важными, чем ее внутренняя, догматическая сущность. Так, идея сильной Церкви и четкого церковно-канонического порядка у "опричников" называется "католицизмом", а постоянное следование библейской букве и масштабное миссионерство - "протестантизмом". Следуя маркионитско-антисемитским настроениям, своих главных врагов "опричники" часто называют "жидовствующими" и по этой причине очень почитают святого Иосифа Волоцкого. Однако рядовой "опричник" вряд ли представляет себе, насколько его идеология далека от подлинного иосифлянства и насколько близка религии реальных исторических "жидовствующих" конца XV- начала XVI века с их синкретическим ренессансным мистицизмом, подменяющим подлинное догматическое христианство. Рядовой "опричник" может ничего не знать о догматах и истории Отцов Церкви, но при этом постоянно обсуждает каббалу, магию и астрологию, мотивируя свой интерес желанием знать подлинное учение "жидо-масонских" врагов, а на самом деле веря в это учение гораздо больше, чем во все остальное. Также и идею Третьего Рима, которая, как известно, была высказана иноком Филофеем в "Послании на звездочетцев" (что на языке самих "опричников" является "доносом" на очередную мистическую ересь), они понимают в сугубо магическом измерении. Наконец, что окончательно сближает наших "опричников" XXI века с "жидовствующими" XV века, так это свойственная им конспирация своего подлинного еретического мировоззрения, которое выдает себя за ортодоксию. Таким образом, наша новая "опричнина", по сути своей, является не чем иным, как полусектантским псевдоправославным движением с идеологией гностико-языческого происхождения, близкого к откровенному маркионизму и манихейству.

Какова же в таком случае политическая идеология новой "опричнины"? "Опричники" могут называть себя церковниками, но в реальности трудно себе представить более антиклерикальное движение среди русской реакции. К господствующей Русской церкви "опричники" относятся весьма прохладно, считая себя ее лучшей, избранной частью, на грани откровенного раскола. Наиболее последовательные из "опричников" действительно составляют реальную раскольническую группу со своими "приходами" и своими "клириками"; с некоторых пор многие из них уходят в различные старообрядческие группы, хотя и там не уживаются, поскольку все-таки старообрядчество и маркионизм - это разные вещи. Господствующую Церковь наши "опричники" считают либо своей собственной "вотчиной", где они призваны навести свой порядок (и поэтому их мрачные лица можно увидеть на многих церковно-политических мероприятиях), либо давно отступившей "жидовской" церковью, которая рано или поздно будет свергнута их "истинно русским" согласием. Нужно ли говорить о том, что любые теократические и клерикальные идеи категорически не принимаются в этой среде как якобы "латинствующие" и "папоцезаристские", в то время как откровенный цезарепапизм не только приветствуется нашими опричниками, но и открыто проповедуется ими.

Можно ли в таком случае назвать политическую идеологию "опричников" "монархизмом"? На первый взгляд, все любители "песьих голов" - радикальные монархисты, как мы уже заметили, открытые сторонники языческого по своему происхождению цезаризма. В оправдание власти царя над властью церкви "опричники" готовы использовать любые аргументы, а поскольку в рамках христианской догматики сделать это невозможно, в ход идет апелляция к гетеродоксальной мистике вполне в духе "жидовствующих". Это вполне закономерно: даже Данте в своей "Монархии" пришлось обращаться к астрологии и античным мифам, чтобы обосновать примат императора над папой. Однако "опричный" цезаризм настолько далек от реального монархизма большинства "старых правых", что назвать его полноценным "монархизмом" можно весьма условно. "Опричники" никогда не согласятся на "монархию" как таковую, им нужна только их собственная монархия, где монархом является их ставленник, неуклонно разделяющий их политическую линию. Конечно, по вопросу о конкретной кандидатуре на престол в этой среде возникают самые большие разногласия, которые, в принципе, неизбежны, почему перспективы восстановления монархии представляются все более утопичными. Из всего этого вполне очевидно, что назвать "опричников" полноценными "монархистами" невозможно, потому что если Опричнина XVI века была личным проектом Ивана IV, который он сам же потом отменил, то "опричнина" нашего времени сама порождает себя и ставит своего царя, коего при надобности же свергнет первым делом. А это уже не монархия, а нечто совсем другое.

Следовательно, наши "опричники" совсем не являются ни церковниками, ни монархистами. Может быть тогда они просто новые народники, своеобразные русские националисты? С одной стороны, среди рядовых опричников торжествует совершенно дремучий, совершенно зоологический (именно так) этнонационализм, страшно ограничивающий этих людей и по части общения, и по части пропаганды. С другой стороны, повседневные проблемы реальной русской нации наших "опричников" интересуют не более, чем самых отмороженных либералов. "Опричники" глубоко чужды и прямо враждебны идеи "национальной демократии", в которой они усматривают западное влияние, а борьбу русских за национальное самоопределение они видят в весьма умозрительном и утопическом плане. Как правило, все повседневные вопросы национального бытоустроительства "опричники" откладывают "на потом", когда установится их "монархия", а до тех пор обсуждать эти вопросы отказываются. Кроме того, среди "опричников" до сих пор не решен "проклятый вопрос" о том, с кем больше имеет смысл союзничать - о "белым" Западом или с "цветным" Востоком. По этому вопросу "опричники" разрываются между западным white power и евразийской "цветущей сложностью". Отсюда же противоречивое отношение к исламу, которое от законного догматического неприятия легко переходит к некритической симпатии, к провозглашению исламской цивилизации главным союзником против "иудео-американского" Запада, и если это противоречие будет усугубляться, то вполне возможно, что рано или поздно мы обнаружим появление двух "опричнин" - "нордической" и "евразийской".

Какова же в таком случае подлинная политическая идеология новой русской "опричнины"? Эта идеология раскрыта в самом названии движения - это не церковность, не монархия, не национализм, это именно идеология "опричного" существования, идеология особого, внеправового социального бытия, идеология "ордена", бесправно управляющего страной на основании собственного произвола, устанавливающего собственную "церковь" и собственного "царя". Это действительно "черный большевизм". И хотя сами "опричники" могут называть себя противниками большевизма, их методы ничем не отличаются от методов партии Ленина, Троцкого и Сталина. Прежде всего, это метод революции, порождающей собственную диктатуру и неизбежный революционный террор. "Опричники" не имеют представления о праве и игнорируют его, они могут надеяться на условно-законный переход власти в их руки от нынешнего или последующего президента, но для них это лишь временный вариант - и не более. "Опричники", безусловно, готовят именно революцию и мыслят себя революционерами, хотя лучше и не начинать обсуждать возможность подобной "революции". Но поучаствовать в очередных уличных беспорядках самозваными штурмовиками они всегда могут, тем более что их контингент за последнее время несколько помолодел. В этом смысле нет и не может быть никакой "опричной революции", но зато есть "опричные революционеры", всегда готовые поверить в то, что Конституцию уже отменили и можно идти "бить морды" городовым, пока они наутро не проспятся в местном отделении и не начнут проклинать всеобщую "измену".

Впрочем, ощущение всеобщей "измены" в этом движении все более возрастает в последнее время, поскольку ожидание власти несколько затягивается и ничто в российской политике не предвещает скорого водружения "песьих голов" на государственные символы. "Оранжевая" угроза постепенно отступает, многие националисты разорвали с березовскими провокаторами, и "опричнина" теряет свою временную востребованность. Судя по всем возможным признакам, Россия "всерьез и надолго" останется демократической республикой и следующий президент только продолжит либерально-консервативный курс нынешнего. В этой ситуации "опричники" начинают нервничать: все идет не по их плану, а точнее, не по их придуманному сюжету о том, как должно было бы быть. В этом году "опричнина" потерпела колоссальное психологическое поражение. Еще в марте они очень надеялись на успех довольно плохо продуманной провокации, когда малоизвестный чукотский епископ Диомид (Дзюбан) выпустил свое обращение из девяти пунктов, где он фактически обвиняет Церковь в "отступлении от чистоты православного вероучения". Многие "опричники" хотели тогда возвести епископа Диомида в патриархи и планировали по этому поводу у храма Христа Спасителя отдельные пикеты во время проведения Всемирного Русского Народного Собора. Однако все потуги смутить клир и мир обращением епископа Диомида сорвались, не начавшись, и следующим шагом были совершенно беспомощные попытки по предотвращению великого воссоединения 17 мая Московского патриархата с Русской Православной Церковью за границей (РПЦЗ).

Воссоединение с "зарубежниками" - тяжелый удар по нашей "неоопричнине": в лоно единой Русской Церкви вошли истинно консервативные силы, имеющие реальный опыт непримиримого церковного сопротивления на протяжении семидесяти лет, реальные противники любого модернизма и экуменизма, на фоне которых наши новоявленные "ревнители не по разуму" просто блекнут и исчезают. Это событие окончательно смешало все карты нашим "опричникам", и их внутренние противоречия вышли наружу. Некоторые из них дошли до того, что стали называть РПЦЗ "власовско-црушной лавочкой", при том, что сами они совсем не скрывают своих симпатий к немецкому нацизму. Равным образом они могут в диомидовском духе ругать нашу Церковь за "сергианство" и при этом призывать к канонизации всех русских государей, включая "великого цезаря" Сталина. И это далеко не единственные противоречия в этой среде.

Насколько реально опасна наша "опричнина"? Прежде всего, она опасна самим православным политикам, потому что своей ретивой поддержкой "опричники" только дискредитируют православно-политическое сообщество в целом, и можно прямо сказать, что любая акция с их участием обречена на полный и заведомый провал. До сих пор их часто приходилось терпеть, объясняя это участие необходимостью мобилизировать как можно больше пассионарных людей, хотя сам вид этих "пассионариев" отпугивал любого нормального человека. Но это только полбеды; еще более серьезные проблемы возникают тогда, когда приходится оправдываться за их бредовые идеи и по умолчанию соглашаться с ними. Ведь, например, совершенно очевидно, что ту же идею канонизации Григория Распутина исповедует абсолютное меньшинство православных политиков, но у стороннего человека может возникнуть ощущение, что это генеральная идея всего политического Православия. Возникает это ощущение не случайно, ведь именно такой имидж православной политики нужен нашим либеральным и антицерковным СМИ, которые будут всегда раскручивать образ агрессивного ряженого "опричника" с тяжелым взглядом и утробным голосом; этот образ настолько нужен им, что можно задуматься об их неявной внутренней связи. И в этом плане никакой реальной опасности "православная опричнина" ни для кого не представляет, кроме как для самих православных. Размежевание с "опричниной" - это уже не вопрос имиджа, а вопрос самого факта существования политического Православия. Это последняя неприятность, от которой нужно избавиться всему православно-имперскому движению современной России, если оно вообще хочет двигаться дальше. Окончательно искоренить "опричнину" нельзя, как нельзя искоренить нацизм, коммунизм, исламизм и любую другую болезнь, но ее можно избежать. Для этого нужно только следить за здоровьем и не общаться с плохими дяденьками.

       
Print version Распечатать