О демократических выборах. Без гнева и пристрастия

Написать на эту избитую тему меня побудило одно вполне случайное совпадение: на Тайване, где я сейчас живу, 20 марта прошли президентские выборы. Таким образом, я мог одновременно наблюдать две сходные избирательные кампании, в значительной мере оставаясь от них отстраненным по причинам политического (как иностранец на Тайване) или физического (географическая удаленность от России) свойства. Возможно, это обстоятельство поможет мне быть более свободным от неизбежной в подобных обстоятельствах ангажированности.

У событий такого масштаба есть свой фасад, своя история и свое предназначение. Для начала любопытно сопоставить их пиарную составляющую. Выборы на Тайване представляют собой, как говорят в Америке, "скачки двух лошадей", а число сторонников двух основных партий на Тайване - Гоминьдана и Народно-прогрессивной партии - примерно одинаково. Отсюда небывалый накал схватки, причем в действиях противоборствующих сторон просматривается симметрия. На первых порах обе стороны расстреляли весь боезапас заготовленного компромата на противников, потом несколько раз обменялись судебными исками за клевету и оскорбления (ответов из суда, естественно, не последовало). Дальше взялись за электорат. По-восточному смиренными поклонами с призывом: "Умоляю!" дело, конечно, не ограничилось. Молодежь плясала и пела на бесконечных митингах. Но в стране, где верхом добродетели считается уважение к родителям, особым вниманием удостоили стариков. Одна долгожительница вступила в Народно-прогрессивную партию в свой столетний юбилей. На митингах же Гоминьдана неизменно выступал, едва шевеля языком, престарелый родственник отца китайской революции Сунь Ят-сена. Один претендент часами стоял в "живой цепи" своих сторонников, протянувшейся на пол-острова. Другой по всем телеканалам падал ничком и целовал "любимую тайваньскую землю" и т.д.

Совсем не так в России. Оппозиция действующему президенту успешно маргинализирована и, согласно русским традициям, выставлена на посмешище. Президент, заверяя всех в верности демократии, своими действиями дает понять, что просить, доказывать и даже объяснять - не царское дело. Царское дело - царствовать и миловать народ. Никакого самодурства, только чисто практический расчет: президент ведет себя единственно возможным способом, позволяющим сохранить авторитет власти в контексте русской политической культуры. Дело, в конце концов, не в формальной демократии выборных процедур: выборы главы государства все равно имеют смысл лишь в том случае, если основываются на реальной демократии, сопряженной с историческим выбором (не обязательно осознанным) народа. И пусть вожди русской демократии определят, где кончается одна демократия и начинается другая.

Но выборы преподносят еще и уроки. Тайвань - поучительный тому пример. До конца 80-х годов, когда на острове было отменено чрезвычайное положение, там не было ни выборов, ни партий, кроме правящей. А десять лет спустя власть в стране мирно перешла к оппозиционной Народно-прогрессивной партии, хотя именно поверженный Гоминьдан привел Тайвань к демократии и процветанию. При всех заслугах прежнего режима большинство жителей острова не простило ему авторитарных методов правления в прошлом. Простой урок политической физики: пружина народной воли, коли она сжата, рано или поздно распрямится. И еще один важный тайваньский урок: полезна не просто смена власти, а обстановка конкуренции и взаимного контроля политических сил. Именно способность оппозиции реально претендовать на власть, а не параграфы конституции и регламенты выборов, даже не формальная независимость СМИ делают демократические институты действительно эффективными.

Наконец, размышления над уроками выборов заставляют задуматься над их значением и предназначением. Выборы, как уже говорилось, - это всегда в конечном счете выбор народом своей идентичности и судьбы. В свете этого утверждения многое и в российских, и в тайваньских выборах становится более ясным, хотя эта ясность может причинять муки. Тайваньцы должны решить для себя, являются ли они отдельным народом со своей особой судьбой - или все же принадлежат Китаю. Воссоединению с Китаем мешают политические преграды и сам факт длительной изоляции острова от континента. В свою очередь, пропаганда национальной и культурной самобытности жителей острова грешит явными передержками, стремлением выдать желаемое за действительное. И хотя большинство тайваньцев понимает, что решение вопроса о своей исторической судьбе лучше отложить на будущее, жить в состоянии исторической неопределенности не так-то легко.

У россиян, конечно, другие задачи и проблемы, но и они, похоже, обречены на особого рода неопределенность. Ибо в России невозможно построить полноценные демократические институты, не изменив сам тип исторически сложившийся политической культуры. Но в ней равным образом невозможно создать авторитарную "вертикаль власти", не нарушая неписаного, но незыблемого консенсуса "реальной демократии", молчаливого единения власти и народа, этих вечных друзей-врагов. Можно понять в таком случае, почему неудовлетворенность властью не мешает большинству жителей России за эту власть голосовать; почему, кратко говоря, Россией очень легко править, но очень трудно управлять.

Проблема русской демократии заключается в создании реальной оппозиции. Это задача не политической борьбы, а политического провидения. Власть должна интуитивно предположить, нащупать только для России пригодные формы политики, допускающие существование оппозиции. Оппозиция, со своей стороны, должна определить себя не в категориях политической конъюнктуры, а - исторической стратегии. Пока не будет сделано того и другого, в России не будет мира - и Россия не выйдет в мир.

       
Print version Распечатать