Наполнить пустые оболочки

Когда готовилась статья Артема Акопяна «Фронда переходит в контратаку», редакция «Русского журнала» меня по-хорошему предупредила. И даже постаралась «смягчить удар»: «Ну мы там чуть подправили…», - боясь, видимо, что я страшно расстроюсь. Однако я считаю: надо было давать позицию «охранителя» как она есть, без косметической редактуры. Чтобы получилось: «охранители» – они вот такие, а западнисты – они вот совсем другие. Нужно эти позиции схлестнуть с максимальной откровенностью и ясностью, чтобы возникла химическая реакция. Нейтрализации ли, замещения ли, - не знаю. Пусть мы не просто будем обмениваться словами – «суверенитет», «национальные интересы» – но пойдем немного вглубь, к смыслам, к дескрипции. А то ведь кто-нибудь и взаправду подумает, что «охранитель» Акопян отстаивает интересы нации, а западник Митрофанов стоит за порабощение россиян… тевтонским орденом.

Однако смыслы не всегда совпадают с номинальным значением употребляемых терминов, и боюсь, что Артем как раз это очень хорошо понимает. Он лихо оперирует вышеприведенными понятиями и якобы страдает по поводу незавершенности концепции «суверенной демократии». Но осмелюсь предположить, ему самому прекрасно известно, что в России пока не сформировалось государства-нации (в лучшем случае это вопрос далекого будущего), и поэтому обобщенного «национального интереса» попросту не существует, а есть меню из довольно-таки несовпадающих интересов социальных страт.

Что касается «суверенной демократии», то уместно возвратить «охранителям» той же монетой и всю их аргументацию, которую они использовали, чтобы обосновать в свое время национальную особенность нашей демократии, сильно отличающейся от всего того, что наработало правозащитное движение.

Ибо логика «государство политически суверенно только тогда, когда оно экономически независимо», и - «демократия возможна только в том объеме, который допускается по критериям стабильности», вполне годится, и чтобы доказать, что суверенитета не существует вообще нигде, и что Россия будет продолжать распадаться. Потому что в любой имперской конфигурации суверенитеты народов поглощаются наднациональными центрами, а осознание необходимости суверенитетов интегрированных в империю народов, как правило, угрожает, стабильности целого.

И куда тогда девать часто инструментально используемую ностальгию по СССР? Может быть, поэтому и тихо заболтали эту концепцию власть предержащие. А совсем не потому, что «ненависть оппонентов, обрушившихся на эту концепцию, выявила, что именно эти ценности больше всего и мешают им (то есть внутренним врагам. – С.М.) в реализации своих мечтаний о будущем».

2.

Артем Акопян неявно исходит из той точки зрения, что государства – они как люди, такие цельные биологические существа. Есть некий обобщенный немец – он бюргер, эгоист, ищет, где купить подешевле, продать подороже – в этом его «национальный интерес». А то – и украсть у простодушного русского. Есть американец – он ковбой, чуть что – хватается за кольт. Этот, скорее, отберет. А есть обобщенный россиянин – встает с колен. На самом деле, такой же эгоист, как немец, француз или американец, но для нас он свой, вернее, мы – от рождения до смерти, только по факту российского паспорта, органы его биологического естества.

Мы – его мозолистые руки, если – шахтеры. Или всепожирающий желудок, если – элита. Руки что-то варганят напряженно, мечут заработанное в желудок. Такой вот социальный консенсус сословий! – алаверды Симону Кордонскому.

Наш «национальный интерес», - считает Акопян, - чтобы желудок был довольный, ведь он думает о нас!

Очевидно, эта точка зрения – сколь абсурдна, столь и не первого десятка лет возраста. Особенно ярко она была представлена как раз накануне социалистической революции. Когда я писал эту статью, на глаза случайно попалась фраза из последней книги классика советского диссидентства Андрея Амальрика - «Распутин», что и дало мне повод для вышеприведенной аллюзии.

«Формула, что дворяне несут государственную службу, а за это получают землю и крестьянский труд, - пишет Амальрик. – Не отвечала действительности уже с середины XVIII века, а формула, что земля и крестьянский труд вознаграждают помещика за отеческую опеку над крестьянами, – с середины XIX века. Дворянские привилегии, оберегаемые окруженным дворянами царем в ущерб другим классам, стали анахронизмом, и это явно противоречило роли монарха как арбитра между сословиями». Как и противоречит здравому смыслу формула «политическое руководство России – арбитр между олигархами, силовым блоком и трудовым народом. Хорош арбитр, коли строй де-факто – госмонополистический с элементами «черных полковников»!

Далее Амальрик (автор книги-пророчества «Доживет ли Советский Союз до 1984 года») приводит слова Витте.

«Боже, сохрани Россию от престола, опирающегося не на весь народ, а на отдельные сословия», – писал Витте Николаю II в 1898 году. По его мнению, большинство «дворян в смысле государственном представляет кучку дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и удовлетворения своих похотей, ничего не признают, а потому и направляют все свои усилия относительно получения тех или иных милостей за счет народных денег… Трудно ожидать, что весь народ за царя, когда государь (президент, национальный лидер. – С.М.) управляет посредством «дворцовой дворянской камарильи».

3.

Или читай: посредством элиты – желудка, рассуждающей о национальном интересе и суверенной демократии, но почти в два раза увеличившей свои суммарные капиталы по результатам мирового финансового кризиса. Что, по странной случайности, совпало цифра в цифру… с помощью государства наиболее приближенным предпринимателям.

Мысль, к сожалению не моя. Об этом писал и Стас Белковский. И об этом был сюжет того же «охранителя» Пушкова в «Постскриптуме» от 5 июля. Там же было и о том, что национальная бизнес-элита сидит на чемоданах, то есть, в общем-то, и не совсем национальная.

«Ну, подумаешь, “какая-то нефтянка” достанется американцам, - продолжает, тем не менее, патетически восклицать Акопян. – Они ведь помогут нам уничтожить “настоящего врага” – бюрократию и силовиков!».

Но это он комикует, ведь есть же реалии. Силовики действительно ведут себя за гранью добра и зла, и, кажется, перестали слушаться даже государя. Бонусы, прости господи национального эффективного менеджмента, не просто огромны для страны нерешенных проблем, они оскорбляют нацию – об этом в папочке Шевчука. А с другой стороны…никаких западных оккупантов в России нет. Француз Жак Сапир – он писал и на страницах «Русского журнала» - по своим воззрениям почти не отличается от какого-нибудь Абалкина. Или даже штатного сотрудника российской администрации. Западные европейские эксперты первыми бьют тревогу по поводу либеральных реформ, усматривая в них забвение принципов социальной справедливости. Но их преспокойненько утверждает «национальная», «антилиберальная» Дума!

Если «охранитель» упрекает российских западников в том, что они демонстрирует безразличие к принадлежности активов и даже, кажется, оказывают предпочтение западным акционерам, то это оттого, что его охранительство – это, прежде всего, пароль, по которому там, где он получает зарплату, узнают своих. Но, скорее, уж я сам соглашусь продолжить разговор о базовых национальных ценностях, нежели на этот разговор всерьез пойдет «национальная элита».

В реальности высший менеджмент уже давно наднационально перепутан. Не меньше, чем состав любимых футбольных команд, где все больше черноногих рекрутов. Все это видят, и если бы данный текст готовился для фильма, то в этом месте напрашивалась бы следующая документальная сцена.

Выходит Миллер, председатель Правления ОАО «Газпром», и говорит: «Предлагаю кандидатуру господина Шредера. Есть какие-то другие предложения? Со стороны “Газпрома” предложений других нет, и я прошу членов комитета голосовать кто “за”, прошу поднять руки…». И следующий кадр: белеет парус одинокий – это уплывает Абрамович, яхта, губернатор и просто хороший человек.

4.

Признаюсь, я вообще не верю в «национальные интересы» в понимании «национальный эгоизм, противопоставляющий себя эгоизму иностранному». Кошмар начала ХХ века имеет происхождение в этом казавшемся незыблемым с пещерных времен, но быстро устаревающем в век глобализации принципе «своя рубашка ближе к телу». Теперь мы носим рубашку китайскую, но сшитую по французским лекалам, с фурнитурой, изготовленной где-то в третьем месте. Да и закончился ХХ век, между прочим, перпендикулярно. Потрясающим «новым мышлением» Михаила Горбачева, которым он оправдал и падение Берлинской стены, и отказ от сопротивления этому процессу со стороны коммунистического руководства ядерного СССР.

Безусловно, в основе этой, невесть каким образом транслированной в голову обычного генсека всепланетарной революционной идеи общности человечества во имя свободы, находились чисто экономические соображения. По словам Егора Гайдара («Гибель империи»), уже тогда СССР был на грани дефолта, и за Восточную Германию он попросту купил кредиты и отсрочку погашения долгов. Но получилось, однако, хорошо: такого оптимизма Европа, весь Западный мир и вечно ждущие оттепели жители СССР не чувствовали с окончания Второй мировой войны. Через год с небольшим председатель КГБ СССР Вадим Бакатин в знак доброй воли сдал американцам чертежи прослушек американского посольства в Москве. Да, были люди в наше время…

Они совершили предательство, демонстрируя бессилие, как, наверное, считает теперь Артем Акопян? Или на них отдыхали ангелы, как образно выразил своим фильмом «Небо над Берлином» Вим Вендерс? Лично я воспринимаю этот миг мировой истории как время упущенного шанса новой России, благодаря которому она могла возродиться из фальши Совка, став истинным лидером моды на политику моральную.

Вы ищите национальную идею? Да вот же она, лежала под вашими ногами. «Не хлебом единым».

5.

Со времен Герцена западнизм означает не смену хозяина, как пытается представить Артем Акопян, приговаривая: «Такова идеальная картина мира у подобных Митрофанушек. Они же должны будут в этом прекрасном новом мире сформировать интеллектуальную обслугу…». Хотя и выбор работодателя – безусловно, фундаментальное демократическое право, рыночное притом. Что-то подсказывает, что национальный паук-эксплуататор отнюдь не меньший кровопийца, чем импортный, дай волю – устроит Ленский расстрел или за гроши завалит в шахте. Единственный способ ввести его в рамки цивилизованности – экономические и политические противовесы, европейские правила и конкуренция.

Ну что с того, что при этом суверенитет как бы исчезает? Суверенитета русского народа, русских рабочих и крестьян в помине не было в годы диктатуры грузина Сталина и его верного пса – мегрела Берии. Суверенитет исчезает в любом союзе и в любой торговле, даже если это Союз Россия-Белоруссия. Даже если вы - «энергетическая либеральная империя».

Но с чем бы я еще согласился, так это с трактованием суверенитета как распределения определенных компетенций политического решения с международного уровня на национальный. А с него – на низовое самоуправление. Вот только где оно в нашей «суверенной державе»? Где наши решения? Разве эти голосующие карточками дежурные Думы – наши представители?

Мы что ли – Акопян с Митрофановым, - пользуясь суверенитетом, последовательно разрушаем сегодня государственные медицину и образование. Вводим цензуру в СМИ и теперь подбираемся и к Интернету. Повышаем тарифы ЖКХ, притом, что доходы населения упали. Усиливаем надзорные функции тайной полиции, притом, что она лезет в бизнес. Квазипартийной системой подменили мажоритарное право. Отменили выборы губернаторов, да и вообще выборы как значимую процедуру. Позволяем выплачивать миллионные (в евро и долларах) бонусы как бы эмиссарам государства в компаниях… С какого рожна, если государство в кризисе?

6.

Никто не говорит, что Запад – это идеал. Но отдаления от идеала могут быть разными. Может быть, иранским. А может быть, киргизским отдалением. Может быть таким, как на Триумфальной площади. Российский западнизм – отнюдь не слепая вера в то, что рай на Земле находится в Лондоне, Нью-Йорке или Париже. Скорее, неверие в то, что «российский больной» поправится сам – без бунта и катастрофы. Признайтесь, для этого пессимизма уже есть некоторые основания.

Весь ХХ век мы заимствовали на Западе идеи, название вещей и сами вещи. Институты. Переписывали в книжечку слова правил. Однако сегодня и не только благодаря Веберу, мы убедились, что без духа Запада, этики Запада, все это мало работает, пустые оболочки.

Западнизм – это, прежде всего, попытка наполнить пустые оболочки.

       
Print version Распечатать