На задворках "Красного ренессанса"

Так называемый "красный ренессанс" обрел в современном социуме немало сторонников. Ностальгия по СССР сейчас вновь сильна, как в 93-м или 95-м. Полагаю, ее хватит еще на несколько лет, после чего "красный ренессанс" рассеется без особых последствий. Может быть, родится какой-нибудь неосоветский стиль в дизайне, как родился красный ретробоевик в кино и массовой литературе...

Но прежде хотелось бы уточнить кое-какие детали. Сегодняшние поклонники политической системы СССР отделяют предмет своей любви от предмета ненависти: был светлый Союз и была группа то ли бездарей, то ли предателей, сдавших его в конце 80-х - начале 90-х. Во главе этой группы стоял первый и единственный советский президент М.С. Горбачев. Создается впечатление, что эти люди были не от мира того, они явились в советскую систему извне, сыграли роль каких-то демонических подменышей...

Полагаю, слабость высшего эшелона советской элиты, столь ярко проявленная в "главном могильщике СССР", М.С. Горбачеве, не была плодом стечения обстоятельств одних только 80-х годов. Это, скорее, результат одного из основных пороков советской системы в целом.

В обойме главных мифов Pax Sovetica было всеобщее равенство. И у советского человека наибольшее возмущение вызывали несоответствия этому мифу, связанные с т.н. "номенклатурными привилегиями". Допустим, даже изначально равенство не было столь уж всеобщим - необходимостью диктатуры пролетариата оправдывалось неполноправие непролетарских классов на законодательном уровне. Однако в советской идеологии идея равенства играла роль одного из краеугольных камней. Ее деформация или полная ликвидация могли способствовать (и в конечном счете способствовали) крушению советского общественного строя в целом.

С другой стороны, миф о равенстве это всего лишь миф. Сколько-нибудь сложная общественная система нуждается в сильной, квалифицированной элите управленцев, а такая элита по законам равенства выращена быть не может. Кухарка управлять государством не способна по определению. Без управленческой элиты или при ее слабости государство становится курятником с распахнутыми дверями и вывеской: "Хорьки, come here!" Само существование элиты автоматически вводит в социум понятие привилегий, поскольку ей следует обеспечивать тот минимум материальных благ, без которого она будет отвлекаться от управленческой работы на поиски хлеба насущного? что в худшем варианте ведет к ментальной конструкции "Кому бы продаться?". Поэтому при нормальном положении вещей управленческая элита материально обеспечена лучше, чем гипотетический средний член социума, и сам этот разрыв не вызывает массового протеста и мыслей о нарушении социальной справедливости.

Неглупые революционеры, составлявшие первый призыв советской элиты (до конца 20-х) старались вести относительно скромный образ жизни напоказ. Показательно, что с тех времен сохранились отчетные документы партийной комиссии, проверявшей жилищные условия у лидеров РКП(б), поселившихся? в Кремле. И, кстати, выводы комиссии были радикальными: бонз рекомендовались уплотнить, дворников переселить из подвалов в более подобающие для трудового человека помещения...

Сталин, формируя систему номенклатуры, прекрасно понимал: привилегии вводятся также системно и надолго. Без привилегий (а значит, без неравенства) эффективной управленческой иерархии ему не создать. А строительство государства - это не романтические рывки в мировую революцию, это серьезная и напряженная работа ежедневно. Разумеется, комплекс привилегий старались не афишировать перед "трудовым народом".

Период 50-х - 80-х ознаменовался, во-первых, переходом к передаче права на привилегии по наследству (хотя и в ограниченном масштабе и с оговорками), и, во-вторых, превращением номенклатурных благ в секрет Полишинеля. Вместе с тем, идеологическое обоснование самого существования советского государства стремительно мельчало и превращалось в труху. Таким образом, поколения детей сталинской и хрущевской номенклатуры, входившие в состав действующей элиты в 60-х - 80-х годах воспринимали свое положение как полученное в силу принадлежности к "знатному роду", но недостаточно прочное (те самые ограничения и оговорки). Сделать его прочным мешала священная корова равенства, а связать получаемые льготы с личными качествами и заслугами не позволял дармовой характер государственного распределения. Страх наказания, дисциплинировавший элиту в сталинский период, с 50-х годов перестал быть работающим фактором... Что ж, элите ничто не мешало распуститься, и она распустилась.

Если первое поколение создателей Советской Империи понимало, сколь обширными и разносторонними знаниями и навыками следует обладать для адекватной управленческой деятельности, более того, располагало мощным багажом дореволюционной культуры, если сталинское поколение и, может быть, хрущевское, понимали, до какой степени само сохранение комплекса привилегий зависит от силы, воли и знаний хозяев, насколько нужны им опыт и профессиональные умения, то с 60-х годов это понимание размылось.

Поздние поколения советской управленческой элиты (Горбачев и Шеварднадзе) не проходили всесторонней подготовки к своей будущей деятельности. Они были чужды той суровой закалки военной и политической борьбы, которую узнали на своей шкуре их отцы и деды. Они лениво "отбывали" высшее образование, надеялись в своей работе на "умных холопов" - среднее аналитическое звено, не чувствовали долга поддерживать умирающую идеологию и невнятный общественный строй, не понимали правил игры за его пределами. "Партийный феодализм" сыграл с Советским Союзом злую шутку. Тот багаж, который был у Троцкого, Ленина, Бухарина, отлично представлявших, как живут за пределами СССР, какие традиции и какие идейные ветви господствуют в современной цивилизации, назвали бы своих потомков необразованными олухами. В сущности, всё, что знали по-настоящему хорошо эти олухи, - искусство придворной интриги. О, тут им равных не было!

Получился разрыв между представлениями советского общества и советской элиты о социальной справедливости. Общество жило бесконечно лживой идеей равенства. И когда признаки ее нарушения сделались очевидными, ждало от своих владык хотя бы соответствия получаемым благам. А владыки чувствовали, что получили все льготы в силу родовитости. Если чем-то они и были недовольны, то только отсутствием адекватного механизма легитимации "государственных благ" и "наследственного права". Разумеется, им и в голову не приходило, что своему высокому положению надо соответствовать.

Западное общество, не до такой степени пораженное вирусом равенства, сохранило эффективные схемы воспроизводства элит. Поэтому во время, скажем, встречи в Рейкьявике или переговоров в Женеве по одну сторону стола сидел сладкоголосый петух, а по другую - улыбчивые лисы, умело выманивавшие у птички сыр. Петух смотрел на открывавшуюся ему картину западной цивилизации как на волшебную сказку (это не большевики 1917-го, знавшую Европу как облупленную по эмиграции, и не сталинцы, небезуспешно выходившие против нее с оружием в руках). Петух в силу присущих ему умственных и певческих данных самозабвенно кукарекал. Петух ждал признания. Лисы льстили ему с обворожительным изяществом, лисы учили его жизни, и лисы держали карман шире, занимаясь ловлей то и дело выпадавших из петушиного клюва головок сыра. И, кстати, именно лисы научили советских петухов, как им обменять зыбкое политическое могущество на скромную, но стабильную кормушку, каковую совсем нетрудно передавать по наследству...

"Умные холопы", которыми держалась поздняя Империя, пытались одернуть голосистого владыку, но тот пел и не желал слушать голоса челяди, мешавшие ему прочищать коловоротное сопрано: холопы же... Вот пускай и сидят тихонечко, чего лезут в господские дела!

На завершающем этапе перестройки большинство населения СССР уверилось в том, что им руководит глупый, болтливый, скверно образованный человек. Любовь к речам с трибуны в совокупности с очевидной интеллектуальной слабостью регулярно ставили вождя в смешное положение перед всей страной. Кто не задавал себе вопрос: почему именно он стоит во главе великого государство? В честь каких заслуг он получил все, что имеет?

За такого лидера драться не хотел никто.

Сейчас много говорят о вине Горбачева в развале СССР, о его предательстве и т.п. Но не плодотворно было бы обвинять Михаила Сергеевича лично или даже плеяду его сторонников и единомышленников. Гораздо правильнее видеть за их недостатками, за их слабодушием родовую травму системы, их породившей. Советский строй в принципе не имел механизма выращивания сильной элиты на протяжении большей части своего существования. Вот и выросло то... что выросло.

       
Print version Распечатать