"Металлметалл", "партя кыньнам" и весна в Париже

Пошел на рынок за зеленью и армянским лавашом, периферийным зрением вижу вывеску рыночного кафе - набор предлагаемой еды. Шашлык, чебуреки, люля-кебаб, хачапури по малой цене. Густо пахнет горелым мясом и прогорклым, десятикратно использованным маслом. Но тут же - "Голем в тесте, 2 р.". Столбенею. Это сильно. Это суперкаббала. Голем, как известно, был сделан в Праге великим раввином Левом из глины, а потом оживлен и стал плотским, не очень приятным существом.

Известны архаические кулинарные рецепты приготовления мяса, запекаемого в глине. Барана, курицу или кабана обмазывали глиной, долго готовили в земляной печи, шкура, таким образом, сама облезала с туши. Не знаю, вкусно ли получалось, но запечь Голема в тесте - верх мистической гастрономии. Тем более затем продавая получившееся столь дешево.

Через секунду до меня доходит: это о голени в тесте, просто "н" и "ь" слиплись, образовав значок, более всего похожий на "м" с затейливой закорючкой. А "2 рубля" - это пятерка, семерка или тройка облупилась.

Покупаю зелень и лаваш, иду домой. По дороге, мимо строительного рынка, вижу лавку, над которой черно-белая вывеска "МЕТАЛЛМЕТАЛЛ". Удвоение само по себе интересно. Почему не просто "МЕТАЛЛ"? И вспоминаю гениальное изобретение Гертруды Стайн (писательницы довольно средней), тем не менее круто изменившее развитие словесности в ХХ столетии: "A rose is a rose is a rose". Повторишь "роза" дважды, роза становится не совсем розой, скажешь трижды, роза снова роза, но другая, чем прежде. Лет через пятьдесят после Стайн ту же операцию с языком и сознанием произвел наш великолепный поэт Всеволод Некрасов, написавший "Свобода есть свобода есть свобода". Выражаясь на гуссерлианском жаргоне, благодаря этому слово "свобода" становится прегнантным, то есть одновременно окончательно ясным и стремительно развивающимся в своем значении.

То есть "МЕТАЛЛМЕТАЛЛ" - это не "Голем в тесте", а окончательная феноменологизация как понятия "металл", так и субстанциальности любых веществ, относимых химиками к категории металлических.

Но дело в том, что в заведении под вывеской "МЕТАЛЛМЕТАЛЛ" торгуют не металлическими изделиями, а досками, брусом, фанерой, ДСП и прочими деревяшками, возможно, будущими буратинами.
Не потому ли, что над этой лавкой не написано "МЕТАЛЛМЕТАЛЛМЕТАЛЛ"? Железо превратилось в осиновые опилки, но еще не подверглось окончательной трансмутации?

Пока я об этом размышляю, ко мне подходит дяденька лет шестидесяти, со слегка раскосыми ярко-голубыми глазами, с пакетом из магазина "Пятый континент", и говорит: "Здрасьте!" Я отвечаю: "Здрасьте!" И он мне радостно говорит что-то, что я расслышал как "Партя кыньнам?!". Я не лингвист, но язык вроде бы не тюркский, наверно, что-то волжско-уральское, угро-финское. Отвечаю, что не понимаю, а он, улыбаясь, снова: "Партя кыньнам?!"

Что ответить? Говорю: "Ну и хорошо!" А он: "Конечно, хорошо!" Дружески машет рукой и идет себе дальше. Ой, хорошо? Кыньнам партя!

И я тоже иду себе, подхожу к дому, вижу, как человек в дорогом асфальтного цвета костюме, воровато озираясь, среди бела дня мочится на выкрашенный истошной зеленой краской гараж. Зелень гаража тем более дика, когда сошел снег, а деревья еще не распустились. Дворничихи из Чувашии в оранжево-травянистых униформах внимательно чистят газон и брезгливо отворачиваются.

Человек застегивает штаны, садится в Range Rover цвета "ирландского мха" и уезжает. Ну и ладно. Правда, странно, даже очень.
Но это наши, российские, хоть и вписываемые в глобальные, странности.

А есть и другие, за которые мне стыдно по поводу моей второй родины, то есть Франции. Я имею в виду отвратительное поведение французского консульства в Москве.

И вспоминается старый советский анекдот. Разговаривают двое. "Весна, снова в Париж хочется". - "Ты прошлой весной был в Париже?" - "Нет, мне прошлой весной туда тоже хотелось".

Сейчас по-другому. При условии, что вы не находитесь под подпиской о невыезде, не попали по каким-то причинам в черные списки нежелательных лиц, если у вас есть паспорт и достаточное количество денег и вы love Paris in the spring, то ради бога - получите визу и отправляйтесь в эту страну. Любуйтесь вечно изменчивым французским небом, каштанами и девушками в цвету, обоняйте парижский воздух, пахнущий свежестью и бензином, восхищайтесь всем, чем во Франции можно обольститься, совершайте шопинг. Ешьте устриц, наконец, хотя в мае это среди французов уже не принято.

Не тут-то было, оказывается. Почти две тысячи россиян принесли свои кровные в турагентства, гарантировавшие, что они озаботятся их визами и что все клиенты преотличнейшим образом проведут весенний отпуск в Шестиугольнике.

Фигушки. Консульским работникам, как природным французам, так и нанятым россиянам, захотелось не то побастовать, не то они просто переутомились - лень смотреть в компьютер и шлепать печатью по страничкам паспортов. А что материальный ущерб, не говоря о нравственном, перехлестывает за миллион евро, так что? Nous en foutons, поскольку нас это не касается, у нас - солидарность в бездействии.
Консульские работники посольств всех стран - это особая публика. Их функция - не допускать на свои родины тех, кому там быть не надо. Дело, конечно, важное, но консульские не дипломаты. Они - менты, то есть те, кому об искусстве возможного думать ни к чему. Причем наделенные по непонятным мне причинам правом не объяснять свои поступки. Вот они и творят невесть что.

И тут я вспоминаю случай, произошедший в связи с французским посольством в России и с моим приятелем уже больше десяти лет назад. Приятелю, художнику Игорю Чацкину, надо было срочно поехать во Францию на открытие своей выставки. Конечно, он виноват, что не озаботился этим раньше, кроме того, все осложнялось его украинским гражданством. То есть ему надо было ехать в Киев за визой. А до отъезда куда-то в Ланды, на берег Атлантики, у него оставалось три дня, да еще надо было купить билет. Атташе по культуре в посольстве тогда работал мой знакомый Николай Шибаев, выходец из старой эмигрантской семьи, имевший прозвище Зашибаев. Он вовсе не страдал излишним пристрастием к алкогольным напиткам, но как настоящий француз ценил и любил хорошее вино, а окрестили его так ради красного словца и благодаря богатству и способности к саморазвитию русского языка. И он вовсе не обижался.
Звоню Коле Шибаеву, объясняю, что к чему. Тому моя просьба явно не нравится, он говорит, что с этим фликом, консулом, ему говорить неприятно, но все же попробует.

Он перезванивает на следующий день. "Слушай, этот придурок ничего не хочет сделать. Впрочем, извини, что спрашиваю, у твоего друга фамилия какая-то не совсем русская. Он не еврей, случаем?" - "Ну да, еврей. А что?" - "Тогда, возможно, получится. Этот придурок консул хоть и француз, даже бретонец, но, возможно, его дедушка служил в гестапо, и у него обостренное чувство исторической вины - обожает евреев".

И Чацкин на следующий день получает визу.

Я не имею ничего против филосемитизма, даже радуюсь ему, однако, будь мой друг украинцем, марийцем, чеченцем, русским или татарином, не видать бы ему срочно сделанной визы. Правильно это? Ни в коем случае.
Филосемитический консул давным-давно служит в какой-то еще стране, а возможно, уже вышел на пенсию и культивирует салат на волшебном океанском ветре в родной и совершенно чудесной Бретани. У нового консула и его сотрудников, как французских, так и россиян, - новые проблемы.

Даром ли жители предместий жгли авто? Напрасно, что ли, студенты пытались повторить май 1968-го в апреле 2006-го? А зачем Бодрийяр умно рассуждал о симулякрах, а Вирильо - о сверхстремительном переразвитии пустой коммуникационности?

А тотемное существо французского сознания Рене Декарт по случайности ли додумался, что главнейшим условием человеческого существования является способность к мышлению, а те, кто не люди, всего лишь живые автоматы? По отношению к животным я с Декартом никогда не был способен согласиться. Но что касается консульских из посольства Франции, полагаю, картезианская идея справедлива.
Они - автоматы. У них замкнуло что-то в шестеренках, они своими стеклянными глазками не видят мир вокруг и не понимают, что в охраняемую ими Францию собрались люди, большая часть из которых на это имеет полное право. Но им надо смазать металлические суставы маслом из Нормандии, а это берет время.

А я, защищая свою вторую родину, людям, в весенний Париж не угодившим, предлагаю понять, что Франция в лице московского консулата им преподала хороший урок. Более того, облагодетельствовала. После произошедшего не вредно перечитать Рабле, Флобера, Золя, Пруста и даже Уэльбека. И понять, что "Франция это Франция это Франция".

После того пойти в консульство и сказать его служащим: "Партя кыньнам?!", что бы это ни значило. И все будет хорошо. Потому что если французские консульские что-то постигают влет, так совсем непонятное.

И тут Франция станет еще прекраснее, чем буклетах, раздаваемых турагентствами.

       
Print version Распечатать