От редакции. Историки спорят, кем были Александр I и Александр III, Столыпин и Николай II, Хрущев и Косыгин – реформаторами или контрерформаторами? Как взвесить правление каждого крупного русского политического деятеля на весах прогресса? И точны ли сами эти весы? Американский историк и российский публицист Александр Янов считает, что мы по-прежнему должны поверять русскую судьбу критерием близости к Европе или же отчуждения от нее. И оказывается, не так просто оценить по такой мерке те или иные действия: видимым образом отдаляя от Европы, они в то же время парадоксально приближают нас к ней.

* * *

Русский журнал: Уважаемый Александр Львович, как Вы считаете, прошедшие 10 лет свидетельствуют о том, что у Путина имелось видение своей будущей деятельности, или его действия как руководителя государства носили характер реакции на множество вызовов?

Александр Янов: В ретроспективе очевидно, что Путин безусловно пришел к рулю страны с отчетливой стратегией её возрождения. К сожалению, это не была рациональная стратегия воссоединения с Европой, усвоенная практически всеми западными и северными соседями России. Вместо этого план Путина предусматривал превращение нефтегазовых ресурсов России в локомотив её экономической модернизации.

Проблема с этим планом лишь в том, что он нечаянно воспроизвёл контрреформистскую стратегию Александра III (1881–1894). Совпадало всё – и монополизация экономики (о политике и говорить нечего), и всплеск великодержавного национализма, и опора на комбинацию иностранных технологий с отечественными спецслужбами. Совпадало и главное: сознательный отказ от политической модернизации страны. Результат этих совпадений со стратегий полуторастолетней давности тоже мало чем отличался: возрождения России не получилось.

РЖ: Насколько Путин являлся самостоятельной фигурой? Если нет, какие круги оказывали на него наибольшее влияние? Если – да, то, какими идеями, на Ваш взгляд, он руководствовался?

А.Л.: Внезапный – и произвольный – отказ от переговоров о вступлении России в ВТО, перечеркнувший 16-летние усилия переговорщиков (причем отказ в самый неподходящий момент) не оставляет ни малейших сомнений, что Путин — политическая фигура вполне самостоятельная.

РЖ: На ваш взгляд, ответ на вопрос Who is Mr Putin? — сегодня тот же, что и 10 лет назад?

А.Л.: В 1999-2003 Путин действительно выглядел загадкой. В 2009 мало кто в мире сомневается, что Путин – контрреформатор.

РЖ: Каким мог бы быть этот альтернативный, скажем примаково-лужковский, проект преобразования России?

А.Л.: Если судить по итогам десятилетия 1999-2009, едва ли результаты осуществления проекта Примакова/Лужкова сильно отличались бы от результатов плана Путина.

РЖ: Путин как руководитель страны состоялся, начиная с событий в Дагестане августа 1999 года. Начало президентства Медведева – это события в Южной Осетии. Можно ли говорить о том, что эти две агрессии – каждая по своему - определили повестку президентств Путина и Медведева?

А.Л.: На первый взгляд у Путина тут преимущество по сравнению с Медведевым. Подавление ваххабистского мятежа в Дагестане не идет ни в какое сравнение с расчленением Грузии. Хотя бы потому, что в первом случае речь шла о внутриполитическом конфликте, во втором – о международном. Абсурдность решения Медведева о признании независимости сепаратистских анклавов Грузии усугубляется тем, что Россия продолжает настаивать на нелегитимности независимости Косово. Несмотря даже на то, что косовский казус был решен после многолетних международных переговоров и консультаций, и больше четверти всех членов ООН признало легитимность этого решения.

Удивительно ли, что одностороннее решение России, навязанное вдобавок военной силой, никем, кроме Хамаса и Никарагуа, не признано, и Россия в результате выглядит в глазах мира «дворовым хулиганом» (neighborhood bully)? Однако если Иван Крастев прав, и решение Медведева действительно разрушило обе монументальные предпосылки европейской политики последних десятилетий (одной из которых была «Европа без России»), то Медведев, быть может, нечаянно сделал важный шаг к воссоединению России с Европой. Другими словами, к исправлению ошибки Путина.

РЖ:Как в целом Вы можете оценить десятилетие Путина с экономической, политической и культурной точки зрения? Было ли это десятилетие временем духовного пробуждения России или же ее упадка?

А.Л.: Точнее всего подвести итог путинскому десятилетию можно, наверное, словами Александра Блока: «Победоносцев над Россией простёр совиные крыла». Но чего еще можно было ожидать от воспроизведения контрреформы XIX века?