Криминальные заочники

Я уверен, что оппозиция не раз припомнит заместителю председателя думского комитета по безопасности Анатолию Куликову необдуманную фразу о том, что "безопасность граждан важнее их прав", произнесенную 19 апреля в нижней палате российского парламента при обсуждении пакета поправок к законодательству, касающихся противодействия терроризму. Фраза действительно некорректная, поскольку триада естественных прав, провозглашенная еще во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года, выглядит так: свобода, собственность, безопасность. Последнее включает в себя, разумеется, и право на жизнь, поставленное на первое место в Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Поэтому Куликов должен был так построить свое высказывание: "Ради обеспечения неотъемлемого права всех граждан на безопасность можно ограничить право на неприкосновенность частной жизни". Но Куликов выразился иначе, из чего получилось ложное противопоставление безопасности правам человека - этому современному интеллигентскому фетишу, то есть совершено насилие над культурно-языковыми стереотипами, которые наверняка жестоко отомстят этому государственному мужу. Аналогично оппозиция не простила председателю Государственной думы Борису Грызлову высказывание: "Государственная дума не место для политических дискуссий". Употреби он вместо слова "политика" - "политиканство", - а имел он в виду, конечно же, это, - все встало бы на свои места. Язык мой - враг мой.

Вообще, в последнее время витийствующие интеллигенты постоянно пугают друг друга тем, что государство вот-вот отнимет у них какие-то свободы и права. Пугают так, словно речь идет об изъятии государством не собственного поспешно щедрого дара, а чего-то причитающего гражданам от природы. Доходит до того, что многие публичные политики расширительно толкуют Конституцию РФ: "В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина" (ч. 2, ст. 55). В их интерпретации дело выглядит так, будто, вздумай депутаты, например, однажды принять закон, по которому каждому гражданину, достигшему сорока лет, причитался бы фунт изюма с казенного склада, они уже никогда более не посмеют урезать этот дар, скажем, до половины фунта.

Мне уже доводилось отмечать, что за последние 15-20 лет отечественный законодатель не раз пытался оказаться впереди планеты всей. Такие неумные шаги приводили к тому, что сперва поспешно принятые законы плохо исполнялись, а затем попытка восстановить соответствие между законодательством и объективными общественными потребностями (в принципе первичными по отношению к праву) вызывала бешеное недовольство малочисленного, но влиятельного слоя общества.

Слишком "передовые" законы принимались не только в 90-е годы, но и совсем недавно. Вот, например, анонимный публицист сайта GlobalRus пытается устрашить читателей возвращением в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство институтов "конфискации" и "заочных приговоров". Между тем институт заочных приговоров существовал в нашей стране вплоть до 1 июля 2002 года, когда вступил в действие нынешний УПК РФ, а упоминание конфискации изъято из Уголовного кодекса РФ только 8 декабря 2003 года.

Разумеется, никто не в восторге от необходимости заочно выносить приговор - это крайняя мера. Ее применяли к тем, кто, совершив преступление, скрывался за рубежом и получал там убежище. Некоторые источники утверждают, например, что Верховный суд СССР вынес заочный смертный приговор международному террористу Степану Бандере, руководителю организации украинских националистов, который в 1959 году был приведен в исполнение в Мюнхене агентом КГБ Богданом Сташинским. Впрочем, находясь в состоянии "холодной войны", ФРГ не признала никакой юридической силы за этим приговором советского суда, а Сташинский, который два года спустя бежал в Западную Германию и сознался в содеянном, был приговорен к восьми годам лишения свободы. В новейшее время заочные приговоры выносились бывшим сотрудникам ведомства на Лубянке генералу Олегу Калугину и подполковнику Александру Литвиненко. Видимо, привкус "холодной войны" в каждом таком судебном акте и подтолкнул отказаться от этого института.

Возможно, идеалисты представляли себе ситуацию таким образом, что в современном мире, связанном конвенциями о правовой помощи, любое государство либо осуществит процедуру экстрадиции обвиняемого, либо само предаст его суду. В итоге более трех лет мы наблюдаем, как российские граждане, обвиняемые в различных преступлениях, проживают за рубежом, владеют собственностью в России, в том числе средствами массовой информации, и ведут антироссийскую деятельность. И это касается не только нашедших убежище в Лондоне бизнесменов, но и, скажем, Зелимхана Яндарбиева, скрывавшегося в Катаре и, по некоторым сведениям, оттуда организовывавшего захват в заложники школьников Беслана. Так что ссылки на якобы существующую возможность добиться экстрадиции из так называемых цивилизованных стран несостоятельны, поскольку подозреваемые могут скрываться в различных странах. Хотя, существуй до сих пор институт конфискации, при невозможности правовым способом наказать обвиняемого лично можно было бы по крайней мере наказать его материально, обратив его имущество в доход государства.

Существует мнение, что некоторые восточные народы не слишком страшатся смерти или ран, но тяжело переживают имущественный ущерб. Если мы, конечно, не разделяем такой экзотический подход, то какой смысл утверждать, что конфискация - это уже слишком? Тем более что действующий Уголовный кодекс РФ предусматривает штрафы в размере до одного миллиона рублей или дохода осужденного за пять лет. Конечно, и конфискация, и штрафы затрагивают имущественные интересы не только самого осужденного, но и членов его семьи, невиновных в совершении преступлений. Конфликт интересов разрешается механизмами гражданского права: совместно нажитое супругами имущество при отсутствии брачного договора делится пополам. Кроме того, никогда реально не изымается все имущество. В этом отношении норма Гражданского процессуального кодекса РФ носит универсальный, межотраслевой характер:

Статья 446. Имущество, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам

1. Взыскание по исполнительным документам не может быть обращено на следующее имущество, принадлежащее гражданину-должнику на праве собственности:

жилое помещение (его части), если для гражданина-должника и членов его семьи, совместно проживающих в принадлежащем помещении, оно является единственным пригодным для постоянного проживания помещением, за исключением указанного в настоящем абзаце имущества, если оно является предметом ипотеки и на него в соответствии с законодательством об ипотеке может быть обращено взыскание;

земельные участки, на которых расположены объекты, указанные в абзаце втором настоящей части, а также земельные участки, использование которых не связано с осуществлением гражданином-должником предпринимательской деятельности, за исключением указанного в настоящем абзаце имущества, если оно является предметом ипотеки и на него в соответствии с законодательством об ипотеке может быть обращено взыскание;

предметы обычной домашней обстановки и обихода, вещи индивидуального пользования (одежда, обувь и другие), за исключением драгоценностей и других предметов роскоши;

имущество, необходимое для профессиональных занятий гражданина-должника, за исключением предметов, стоимость которых превышает сто установленных федеральным законом минимальных размеров оплаты труда;

племенной, молочный и рабочий скот, олени, кролики, птица, пчелы, используемые для целей, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, а также хозяйственные строения и сооружения, корма, необходимые для их содержания;

семена, необходимые для очередного посева;

продукты питания и деньги на общую сумму не менее трехкратной установленной величины прожиточного минимума самого гражданина-должника, лиц, находящихся на его иждивении, а в случае их нетрудоспособности - шестикратной установленной величины прожиточного минимума на каждого из указанных лиц;

топливо, необходимое семье гражданина-должника для приготовления своей ежедневной пищи и отопления в течение отопительного сезона своего жилого помещения;

средства транспорта и другое необходимое гражданину-должнику в связи с его инвалидностью имущество;

призы, государственные награды, почетные и памятные знаки, которыми награжден гражданин-должник.

В любом случае нельзя наказать гражданина и не затронуть тем самым его семью. Для супруга негативные последствия осуждения его второй половины является следствием риска выбора брачного партнера. Для детей, увы... Все-таки сын, хотя и не отвечает за отца в уголовно-правовом смысле, обречен испытывать последствия своего рождения в той или иной семье. Как негативные, так и позитивные. Ведь дети бедных и дети богатых получают существенно разное содержание, воспитание, образование, часто имеют различные карьерные перспективы. Да и личное наказание преступника, даже помимо имущественного, все равно сказывается на членах его семьи. Законодатель, принявший "Русскую Правду", был вполне честен, обрекая определенную категорию преступников на "поток и разорение" вместе с их семьями.

В настоящее время УПК РФ предусмотрено обращение в доход государства средств, добытых путем преступления. Предполагается дополнить эту норму предписанием изымать точно так же и средства, предназначенные для финансирования терроризма. По сути, и то и это лишь маленькие шажки, поскольку требуется каждый раз доказать происхождение либо назначение средств, а это часто бывает непросто, ибо pecunia non olet - "деньги не пахнут".

Что касается заочных приговоров, то, разумеется, их вынесение на первый взгляд противоречит принципу состязательного процесса, закрепленному не только в УПК, но и в Конституции РФ. Но если довести логику состязательности до абсурда, то выйдет, что обвиняемый, который отказывается давать показания, делает осуществление правосудия невозможным. А ведь обвиняемый в известном смысле привилегированная процессуальная фигура. В отличие от свидетеля и потерпевшего, он не обязан давать правдивые показания и вправе вовсе отказаться их давать. Отрицание за ним права молчать привело бы в конечном счете к восстановлению пыток.

Следовательно, состязательный процесс желателен, но если одна из сторон уклоняется от осуществления своего права на защиту, то приходится осуществлять правосудие заочно. Кажется, никто из критиков этого института не задумывался над тем, что в гражданском процессе заочное вынесение решений является самой обычной практикой. Никто не вправе принудить ответчика к явке в суд или хотя бы оштрафовать его за неявку (если только ответчик не является должностным лицом). Поэтому неявка ответчика, уведомленного о месте и времени судебного разбирательства, позволяет суду вынести заочное решение, если не возражает истец. Аналогично этот правовой институт используется и при рассмотрении дел об административных правонарушениях, если только суд не сочтет обязательной явку лица, в отношении которого рассматривается дело.

Возможно, в этом сказывается влияние школы экономического анализа права американца Ричарда Познера. Государство старается минимизировать свои транзакционные издержки, если имеет место незначительное правонарушение или если участник процесса имеет только имущественную заинтересованность в его исходе. Примерно так и установлено во многих зарубежных правопорядках. Даже в Англии с ее фетишизацией принципа состязательности процесса допускается с 1982 года заочное вынесение приговоров, касающихся незначительных преступлений.

Турецкий террорист Али Агджа, покушавшийся на Папу римского, был на родине заочно осужден к лишению свободы за убийство общественного деятеля. В этом месяце Апостолос Вавилис, осужденный в Италии за распространение наркотиков, был экстрадирован для отбывания наказания на родину в Грецию, где ему ранее вынесли заочный приговор за мошенничество и разглашение государственной тайны. Положим, Грецию, а тем более Турцию не принято относить к числу наиболее развитых стран. Но в Италии, например, в прошлом году заочно приговорили к пожизненному лишению свободы десятерых бывших офицеров СС, виновных в уничтожении сотен жителей итальянской деревни в 1944 году. При этом Италия и не надеется на их экстрадицию, так как ФРГ не выдает своих граждан.

Классическим правопорядком, предусматривающим заочное осуждение, является французский. Процессу предшествует публикация обвинительного акта в печати, вывешивание его копии на дверях жилья обвиняемого, муниципалитета и суда. В ходе самого процесса свидетелей не допрашивают, а заслушивают лишь показания родственников либо друзей обвиняемого, касающиеся причин его неявки. Затем накладывается арест на все принадлежащее ему имущество. При этом уполномоченный государственный орган за счет этого имущества обеспечивает содержание семьи заочно осужденного. В случае ареста или добровольной явки заочно осужденного приговор автоматически отменяется и начинается полноценный судебный процесс.

Недавно в Москве арестовали в целях экстрадиции французского психотерапевта, легально занимавшегося у нас медицинской практикой. Случайно выяснилось, что еще в мае 2005 года он был заочно осужден у себя на родине за изнасилование пяти пациенток. Женщины утверждали, что доктор воспользовался их беспомощным положением при выведении из состояния гипноза. Любвеобильный француз в свою очередь утверждает, что половые сношения были добровольными, а о заочном обвинении он и не подозревал. В России он рассчитывал получить политическое убежище, ссылаясь на свое сотрудничество с коммунистами во времена СССР...

Борис Березовский, как известно, передал свои акции издательского дома "Коммерсантъ" бывшему партнеру Бадри Патаркацишвили, проживающему в Тбилиси. К последнему у российского правосудия тоже найдутся вопросы, но он уже заявил о готовности продать издательский дом по сходной цене, своеобразно это аргументировав: "Почему только грузинский еврей должен бороться за демократию в России?!" Действительно, почему? Теперь ему нужно лишь успеть.

       
Print version Распечатать