Философская трагедия

От редакции. Телепроект «Отдел» Александра Архангельского вызвал широкую дискуссию о значении советской философии, в частности, философов-шестидесятников - Мераба Мамардашвили, Георгия Щедровицкого и других. Действительно, а каково место советской философии хотя в сегодняшней культуре, чем она важна для нас и вообще важна ли? Валерий Кувакин, профессор кафедры истории русской философии МГУ, поделился с РЖ мыслями о советских героях.

* * *

РЖ: Как Вы считаете, сейчас актуальна история советской философии и ее изучение?

В.К.: История всегда актуальна, независимо от того, хорошая она или плохая. Может быть, даже нужно лучше изучать скорее бедные, ошибочные, пустые ее страницы, чтобы избегать их повторения.

РЖ: А как Вы считаете, какие проблемы помогает решить современному человеку, читателю, философу изучение советской философии?

В.К.: Изучение советской философии помогает понять весь ужас положения интеллектуалов в России. Помогает лучше понять, как опасна всякая тоталитарная идеология, когда даже самые талантливые, самые умные люди, даровитые, в силу монополизма одного учения не могут творить по-настоящему нового. Положение философии ужасно, если нет интеллектуальной свободы, когда насильственно навязывается единомыслие.

РЖ: А если мы, например, говорим о философах-шестидесятниках?

В.К.: Это драма. По моему личному мнению, эти люди ведь ничего же не создали нового. У них не было возможности проявить по-настоящему своих дарований. Их уровень философствования можно охарактеризовать как довольно средний, иногда – провинциальный, или эпигонский.

РЖ: Вы знакомы с телепроектом Александра Архангельского "Отдел"?

В.К.: При всем моем уважении к тем фигурам, о которых там идет речь, и при всем моем уважении к Архангельскому и всей его команде, я все-таки не могу признать, что то, что сделали эти герои, имеет какое-нибудь самостоятельное философское значение. Философская общественность обсуждает этот проект, что необходимо, ведь это наши слезы.

РЖ: Как Вы считаете, по сравнению с советским периодом, когда философия находилась в стагнации, можем ли мы говорить о подъеме современной?

В.К.: Конечно, сейчас мы видим несравненно более высокий уровень интеллектуальной свободы. Эти годы не прошли даром. Но для того чтобы людям подняться на мировой уровень развития философии, нужно пройти очень большой путь. И о подъеме говорить рано. Кроме того, сейчас философия и на Западе находится в какой-то стагнации и не развивается классическим образом, наступил новый век, но новая эпоха в философии наступила. Вообще непонятно, что в ней происходит, да и происходит ли вообще.

РЖ: Как Вы считаете, советская философия может быть интересна западным исследователям?

В.К.: Скорее – лишь как документ эпохи, как предмет для понимания состояния духа и культуры в СССР. Однако я не хочу, конечно, умалять достоинства и таланты ни Ильенкова, ни Зиновьева, ни Батищева, ни Мамардашвили... Но все же это доморощенная, точнее зажатая в тиски духовной несвободы философия. Это трагедия людей, которые имели дарование, природную склонность к философии, но в тех реальных жизненных условиях ничего не могли сделать. Не могли в силу той социальной и духовной атмосферы, которая была в СССР. Они были обречены не сделать ничего гениального, по-настоящему нового.

Беседовала Ксения Колкунова

       
Print version Распечатать