Разделим дискурсы. Современное искусство, имея в виду производство ранее не бывшего креатива, есть процесс, отчужденный от общественности. Все это такие структуры, новизна для которых состоит в развитии самих структур.

Как математика. Традиционное мнение о ней предполагает, что математики лучше всех должны считать, потому что именно они обслуживают потребности общества в цифрах. Но внутри данной науки проблемы совсем другие. Скажем, построение бирациональной классификации алгебраических многообразий в связи с программой минимальных моделей в высших размерностях.

Такая жизнь не требует подвигов аскетизма. Связь с подобными структурами и субстанцией, им присущей, дает участнику процесса удовольствие. Его мало волнует, как отрасль воспринимается за ее пределами. В искусстве примерно так же, а если новизна арта связана еще и с технологиями, это еще заметней. Что ли, массовая публика в теме видеоарта? Но видеоартисты живут, не грустят. Или какой процент населения соотнесет с современной музыкой Вустина, например?

А на социальной стороне жизни новизна соотносится не с появлением новых арт-сущностей, но с личным чувством зрителя. Конечно, ощущению новизны способствует уровень непродвинутости лиц, получающих ощущения, а не то, что им предъявляется. Так что совершенно разные вещи называются одинаково: "современное искусство" до социальной границы и за ней - разные дела. На принимающей стороне ощущения смутные, слабо дифференцированные. Что там, того же Вустина от Батагова отличат?

Да, нюанс: а почему термин "современное искусство" в социуме преимущественно связывается с визуалкой? Да вот потому, что картинки: наглядно.

То, что до границы с обществом производятся такие-сякие сущности, а за ней - предъявляются новые ощущения, выставляет социальную рамку "Современного Искусства". Во-первых, нужна синхронизация ощущений. Должно быть среднее по палате ощущение текущего момента, поверх которого будет выкладываться новизна. Однако раз уж эта история ориентируется на новизну ощущений, то соответствующее ожидание программируется и зритель будет склонен получить удовлетворение, восприняв как новизну что угодно. Вот хоть "Синие носы": какой новизной может обладать проект, целенаправленно работающий в жанре скоморохов (в меру представления об оных), да еще и в формате, употребимом даже на Днях города? Тем не менее современное искусство. А две работы Тимура Новикова на 21-м этаже башни "Федерация" в рамках Московской Бьеннале в марте 2007-го?

Ситуация с ощущениями любопытна и потому, что тут оказываются важными не качественные (что обязательно для реального арта), а количественные параметры. В конце января выставкой "Верю" открыли арт-центр "Винзавод". Это был нормальный арт-аттракцион, именно так и следовало ощущать собранные в громадном и углубленном в почву помещении предметы художественной ориентации. Вместе с самим помещением предметы обеспечивали вполне художественное времяпрепровождение.

Но вот проблема: помещение большое, выставленных единиц много. Важную роль в создании позитивной атмосферы играли и граждане, пришедшие на открытие. Как эта история может быть повторена? Какая еще новизна способна оживить это помещение?

Этот вопрос пока не снят. Вторая акция "Винзавода" состояла в выставках по всей его территории. Построек там хватает, экспозиций было штук 9-10. Часть - уже галереи, часть - так просто выставки. Повсюду стоят здания промышленного назначения, имелись также раскуроченная земля двора, обмякающий снег, дождик. Музыка играет, фонарики горят, а чтобы публика не устала от экстрима, в центре небольшой площади имеется полиэтиленовый ангар, народ там чем-то кормят и поят, как и должно быть на народных гуляньях.

С искусством сложнее. На "Верю" было видно, что художественным объектом является совокупность помещения, того, что выставлено, да еще и зрители. О том, что арт-объекты являются таковыми per se, независимо от того, в каком контексте и помещении они находятся, - речи нет. Во втором случае арифметическая подоплека жанра стала очевидна: чем больше помещений (на "Винзаводе" они прекрасны: то романские своды, то производственная готика, то громадные и темные объемы, высота которых неустанавливаема на глаз), тем меньше у.е. креатива на отдельный арт-объект требуется, чтобы в сумме возник художественный эффект.

А вот выставляй галеристы-кураторы реальные арт-штуки - от искусства было бы не продохнуть. Все проекты работали в пользу репрезентации помещений. "Верю", сохранившаяся там же, только подтверждала тезис насчет уменьшения у.е. креатива на кв. метр при расширении экспозиционного пространства: там у.е. креатива на кв. метр выше, но и помещение меньше. Значит, есть константа, которую произведение данных параметров не должно превышать, иначе зритель обмякнет. Константа явно зависит от состояния общества здесь и теперь.

Итак, объектом современного искусства были тут не выставленные артефакты, но комплекс ощущений, включая в него и состояние погоды и т.п. Структурная новизна при этом очевидна, ранее такого не было, это существенное развитие аттракционного формата. Даже в сравнении с "Верю". Это было реальное искусство, пусть и просуществовало только часа четыре.

Поскольку речь зашла о сравнительном количестве креатива, направляемого восприятию, то - двигаясь в сторону его минимума - неизбежно приходим к понятию фэйка (fake). Это понятие расплывчатое, условно понимаемое как имитация реальности (просто "подделка" здесь недостаточна). С точки зрения теории: как если бы речь шла о новой художественной сущности, которая в действительности таковой не является, но ее в таковые зачисляют. Однако уровень социального зрителя таков, что фэйков - согласно этому определению - быть не может вообще. У зрителя же имеется лишь прямое чувство и никакого анамнеза.

Осенью 2005-го в Третьяковке на Крымском была выставка Warhol'а и, рядом, "Русский поп-арт", представлявший собой малоприятные упражнения на тему нерусского поп-арта. При всей халявности самого Warhol'а, там все же новизна присутствовала, а в соседнем зале было плоско и уныло. Решительно никаких субстанций и структур, а лишь реплики и рефлексии на что-то, что было по соседству. Это, конечно, никакой не ситуационизм и даже не симулякры. Фэйк сейчас выглядит базовой структурой современного искусства в российском изводе, но это - отнюдь не в осуждение.

Приведем пример, вроде бы не связанный с искусством: фэйками являются рассуждения политологов и аналитиков, которые пытаются докопаться до характера принятия решений властью. Это фэйк, поскольку к субстанции и структурам принятия решений доступа у них нет. Не потому, что их туда не пускают и не рассказывают им всю правду. Просто они не участвуют в процессе (если бы участвовали - были бы уже не политологами), а реальность соответствующих вещей понятна лишь при полной вовлеченности в субстанцию. Хотя сами политологи ведут себя так, будто все - всерьез.

С фэйками все непросто. Советские демонстрации 1 мая на Красной площади - являлись ли они фэйком, имея в виду их соответствие реальной сплоченности трудящихся, демонстрирующих свою преданность идеалам международного пролетариата? С точки зрения идеологии это явный фэйк, но на деле-то все не так: небо голубеет, птички щебечут, душевный подъем имеется. Или, скажем, фэйк неплохо описывает классическая советская формула ИБД (имитация бурной деятельности). Вообще, такое количество примеров из советского прошлого дает понять, что это не случайно - именно структуры фэйка и являются важнейшими с точки зрения исторической преемственности. Госдума или Общественная палата лишь частные случаи этого базового пристрастия.

Искусство, которое ищет развития в самом себе, на основании собственных структур, - интернационально. Другое дело ощущения - они могут жить только в родном контексте. Тут социальная общность оказывает прямое влияние: должна быть общая рецепторная база. Ну как соцарт воспринимался вне пределов СССР и стран Варшавского договора? Отчужденно, вполуха.

Из чего следует, что могут и должны быть конкретные деятели искусств, которые не парятся мозгом на предмет внесения в мир новых сущностей, а конкретно соотносят свои артефакты с имеющимся социумом. Разве к этому можно отнестись плохо? Ведь речь идет об обслуживании населения ощущениями художественной новизны. Увы, пока фэйк как основа социального искусства остается слабоизученной темой. Между тем в этой связи возникают роскошные перспективы и для реального современного искусства.

Фэйк обязуется предоставить ощущение (новизны, артефакта, прекрасного, глубокого и т.п.), то есть - внести в жизнь дополнительное что-то. Он оперирует не в субстанции искусства как такового, а имеет дело с психофизиологической субстанцией зрителя. Какие тут новенькие арт-сущности? Никаких, но фэйк-то свою функцию реализует: с точки зрения чувств зрителя, на основании ожиданий общественности. Им-то (раз уж они этого ждут) обламываться неохота. Вообще, это крайне глубинная область, требующая вспомнить даже присказку о том, что не бывает некрасивых женщин, а бывает мало водки. Фэйком тут является сам треугольник лузер-водка-женщина и последующий психофизиологический flesh&flash. Да, это фэйк, но ведь все довольны!

Фэйк обязан воодушевлять зрителя, пусть и ситуационно. Так что и советская демонстрация на Красной площади, и рассуждения политологов - все это, конечно, фэйки, но и довесок к психофизиологическому хабитусу отдельной личности, дающий ему ощущение новизны. Такая новизна поставляется регулярно и реально радует население.

Здесь открывается громадная ниша для нового художественного прорыва - для работы с фэйками, имея в виду ожидания, которые в них закладываются. Фэйки могут стать реальной художественной структурой, однако соответствующих разработок еще нет, эта статья - первая, приблизительная попытка нащупать новое направление искусства: конкретный фэйк-арт (the fake-art, далее - просто фэйк-арт). Ясно, что фэйк-арт не имеет ничего общего ни с кэмпом, ни с китчем, ни с трэшем, ни с т.п. Тут должны использоваться куда более ловкие ловушки для восприятия и куда более мощный псевдокреатив. Некоторое представление о возможностях фэйк-арта дают давние, еще наивные опусы Курехина: "Лекция о броме", скажем, "Два-капитана-2", та же история про Ленина-гриба и т.п. В этих работах видны зачатки жанра, поскольку упомянутые артефакты вовсе не покрываются терминами "телега", "гон" и т.п. Жанр фэйкостроения имеет очевидный художественный потенциал, ему не хватало лишь саморефлексии.

Еще раз: социальный зритель заведомо не может отличить фэйк от художественной реальности. Тем более он не сможет отличить фэйк, созданный в рамках fake-art'а, от фэйка беспонтового. Вот тут-то настоящее искусство и сможет выйти на социальную арену.

Вернемся к теме среднего по палате ощущения новизны. Это, конечно, чисто социальная практика. Вообще, в большинстве случаев о существовании нового явления искусства публике известно раньше, чем его кто-либо увидел. Да и видеть необязательно, достаточно рецензий, отчетов и картинок в СМИ (они, кстати, и выглядят лучше, чем сами работы наяву). Поэтому роль художественных критиков выходит за пределы обустройства судеб отрецензированных артефактов. Речь идет о прогрессе общества. Столь же велика, очевидно, роль галеристов. Не в том даже дело, что удостоверение фэйков посредством их продажи делает данный род деятельности весьма основательным и материальным, - хотя это, конечно, важно. Они к тому же сертифицируют, нотариально заверяют подлинность ощущений публики, прежде всего - факт ощущения новизны. Разумеется, они также являются художественными объектами социального значения, и именно эта социальность является похвальным общественным феноменом нашего времени.

Но главное в другом - в обстоятельствах пониженного различения: галерея, выставляющая объекты fake-art'а, не будет ничем отличаться от галерей, искренне обслуживающих население новизной. Таким образом, есть возможность для инвазии в социальный контекст - именно через фэйк-арт - художественной реальности. Никто не отличит фэйк-артовский фэйк от искренних фэйков, так что осознанный и активно креативный фэйк-арт сможет перестроить всю галерейную отрасль, вернуть ее настоящему искусству, а "Российский фэйк" станет в будущем столь же знаменитым, как "Русский авангард".

К тому же все это возвращает искусство народу. Вышеупомянутые фэйки общественного характера, не обладающие, казалось бы, художественными признаками, делаются в этой рамке явлениями искусства, и, таким образом, искусство снова восторжествует по всей территории страны. Впереди нас поджидает как минимум Большой Стиль, как максимум - возникнет просто артократия какая-то.