Дорога к храму

Посткуликово поле и неокуликов абсолют

Парадокс «переломного» или «надломного» в самом себе движения – текущее воцерковление России идет в параллель с экономическим, политическим и эстетическим восырьевлением. Сквозь призму параллаксного видения Славоя Жижека пока что лучшим памятником героям Куликовской битвы Александру Пересвету и Андрею Ослябе предстает компрессорный цех завода «Динамо».

Источники свидетельствуют, что когда Сергий Радонежский по просьбе Дмитрия Донского благословлял на подвиг этих двух уже не молодых послушников, он дал им «вместо тленного оружие нетленное»[1]. Вместо (!) стальных шлемов надлежало воинам возложить на себя схиму - матерчатый шелом ангельского образа с нашитыми на нем крестом и голгофами. Данная таким образом противнику тактическая «фора» придала дополнительную силу и динамичность воинам, щиты и копья из рук все же не выпустившим.

Если бы у нас был другой генералиссимус (не Сталин, а Франко, «примиривший» соотечественников общим памятником жертвам гражданской войны, но в нашем случае с неизбежной евразийской составляющей), вероятно, был бы уже воздвигнут какой-то общий памятник Пересвету и тюркскому богатырю, представителю буддистской воинской секты высшей степени посвящения Челубею. Но Клыков – не Сальвадор Дали и не Пикассо. Его памятник буквально отражает тот факт, что в Церкви Рождества Пресвятой Богородицы на территории Симонового монастыря покоятся рядом павший в поединке с Челубеем Пересвет (удар получился такой силы, что погибли не только всадники, но и их кони) и Ослябя (сначала считалось, что он умер своей смертью через двадцать лет, но в последнее время прояснилось, что и он тоже погиб на Куликовом поле).

Святыни закрывались и до Советской власти. Во время эпидемии чумы 1771 года монастырь был обращен в карантин (иноков перевели в Новоспасский монастырь, где они все умерли от болезни), а затем – в военный госпиталь (именно в эти годы по опустевшим кельям бродил сентиментальный врачеватель Карамзин). В самой церкви была трапезная. В 1795 году церковная жизнь была восстановлена стараниями духовентсва и графа Мусина-Пушкина. В 1812 году не обошлось без одной из пресловутых наполеоновских конюшен.

Электротехничесий завод, получивший название «Динамо» и ставший крупнейшим предприятием превратившейся в промзону Симоновской слободы, бельгийское акционерное общество – Центральное электрическое общество – начало строить еще в 1897 году. В 1906 году завод «Динамо» перешел в руки русского электрического общества «Вестингауз», дочернего филиала американской фирмы, крупнейшей международной монополии, которой принадлежали сотни предприятий и отделений в разных частях света.

Следствием социалистической индустриализации как практической реализации авангардного проекта стало поглощение монастыря заводом. Заводу было жалко ломать крепкие церковные стены, которые еще могли послужить на благо нового пролетарского государства. Надгробие могил Пересвета и Осляби было продано как железный лом за 317 рублей 25 копеек. «Вместо» могил в пол церкви врыли мощный мотор, который, работая, изо всех сил сотрясал стены. От производства полукустарным способом электрооборудования по зарубежной технической документации завод перешел к более масштабному производству электродвигателей и аппаратуры для электрического городского транспорта, краново-подъёмных устройств, экскаваторов, прокатных станов и морских судов. В 1932 году отсюда вышел первый советский магистральный электровоз «Владимир Ленин». В годы Великой Отечественной войны завод выпускал оружие и ремонтировал танки.

Особенность российского имперского «надлома» заключается в том, что он изначально заложен в учреждающем имперском «коренном переломе» (петровском, большевистском, криминал-приватизационном). Во всяком случае налицо такие параллели реставрационного воцерковления/восырьевления. В 1977 году в ответ на обращение к Косыгину членов Всероссийского общества охраны памятников с просьбой принять меры к реставрации церкви в преддверии празднования юбилея Куликовской битвы моторы с могил удалили (кажется, ничего более существенного Косыгину добиться не удалось страна вступила в «застой). В 1989 году храм Рождества Богородицы вернули РПЦ, но «надломилась» уже в себе самой и «перестройка» «надлома».google_protectAndRun("ads_core.google_render_ad", google_handleError, google_render_ad); Сейчас внутреннее убранство церкви практически восстановлено, но остановившийся завод теперь уже полностью разбирается опять на металлолом, как и другие предприятия, часть которых превращается при этом в… музеи современного искусства. «Отработанный» авангард опять возвращается в дистиллированное, при всей своей «экспериментальности», искусство.

Диалектику «надлома» я бы представил следующим образом: учреждающий коренной перелом – скелетно-тканевый нарост – надлом – геополитическая ампутация – сырьевая ортопедия. Когда совершенно голый Олег Кулик встал на четвереньки, залаял и стал кусать прохожих перед российскими, американскими и западноевропейскими галереями (1994-1996), он напоминал агрессивный вариант требующего милостыни обезноженного инвалида войны, в условиях символической экономики приобретающего посредством прохода по электричке весь мир. Уже через несколько лет более традиционный «цербер» в штатском не пускал посторонних на закрытую пресс-конференцию по поводу открытия выставки «Absolut-Art» как ядра 7-й выставки-ярмарки современного искусства «Арт-Москва» (2007), куратором которой значился уже вполне респектабельно одетый Олег Кулик. В целом Кулик (ходили слухи, что именно он приобрел первый в своем роде «Винзавод», хотя на самом деле он просто открыл на этой артплощадке первую персональную выставку) актуализирует и проблематизирует новую утопию нового человека-собаки, знаменующую вывернутый вовне самопоединок собаки и Ивана Павлова. Новые же, респектабельные, утопии представлены сейчас на выставках – «Футурология/Русские утопии» в Центре современной культуры «Гараж» (утопия искусства и языка), «Пространство для одиночества» (утопия одиночества) в «Проекте Фабрика», «Процесс» на дизайн-заводе «Флакон» (утопия суда).

[1] Повести о Куликовской битве. М., 1959.

       
Print version Распечатать