День не пойми чего

Известно, что сначала День России был Днем независимости. Однако россияне, проголосовавшие 17 марта 1991 года на первом и последнем референдуме в истории данной местности за сохранение СССР, искренне не понимали, независимость от чего предлагает праздновать им их власть. По правде говоря, россиян это сильно раздражало, но, собственно, такая постановка вопроса была несколько искусственной. Потому что независимость, на самом деле, можно было праздновать и вне контекста распада или же сохранения СССР, а исключительно подчеркивая суверенный характер управления территорией. То есть управления не силами вообще каких-то варягов с окраин или же «чикагских мальчиков», а местных. В Москве – москвичей, в Туле – тульчан.

Тем не менее, людям отчего-то втемяшилось в голову, что празднуют они независимость метрополии от своих колоний, - чего никто никогда в истории не праздновал, поскольку все всегда только огорчались, когда колонии отваливались. «На колу висело мочало», но власть вроде как и не спорила, хотя 12 июня 1998 года все-таки решилась прихлопнуть бессмысленный дискурс, предложив переименовать День независимости в День России, что по смыслу мало чем отличалось от Дня пива или Дня сурка. Впрочем, лишний летний выходной все-таки есть лишний летний выходной, и это главное.

Главное, что мы – нация рефлексирующая, и мы бы, конечно, и в этом случае нашли что обсудить, о чем поспорить и что разобрать досконально. Например, мы бы могли взвесить внутри себя искренность чувства «независимости» и искренность любви к отечественным гробам. Если бы ни грохнувший буквально через два месяца ужасный дефолт, который задвинул эту тему в долгий ящик. А приставать с Днем России или Днем независимости - типа давайте порадуемся, - к людям, только что потерявшим вклады и работу, было как-то неэтично. Могли и в морду дать.

В следующий раз злосчастный праздник в новом названии попробовал легализоваться только через четыре года - посредством текста нового Трудового кодекса, отчего его не сразу там и распознали. В ст. 112 было черным по белому написано: нерабочими праздничными днями в Российской Федерации являются 1, 2, 3, 4 и 5 января - Новогодние каникулы; 7 января - Рождество Христово; 23 февраля - День защитника Отечества; 8 марта - Международный женский день; 1 мая - Праздник Весны и Труда; 9 мая - День Победы; 12 июня - День России; 4 ноября - День народного единства.

Как и кем так остроумно придумано – как всегда не очень ясно. Разработчики законов, по которым жить практически целому континенту, у нас, как правило, анонимны. И не все тут, конечно, правда. И Христос явно не 7-го января родился, и 1 мая, скорее, «день гнева», чем праздник весны и труды, и 4 ноября мы не поляков изгоняем, а снова готовимся к Октябрьскому перевороту. И скорее всего, одни делают так, а другие эдак, третьи пьют за все сразу, никакого единства. Да это и не важно, да этого никто и не ждет. Главное, что День России как-то тихой сапой пролез в общий ряд, да так и затвердился.

Важнее другое. Вместе с «днем не пойми чего» мы празднуем так же и понятийно более определенный институт президентства в России, которому, если считать от даты избрания Ельцина президентом России – 10 июня 1991 года, - 20 лет! То есть уже 20 лет прошло от того исторического момента, когда «впервые в тысячелетней истории России, - как проникновенно заметил Борис Николаевич, - президент торжественно присягает своим согражданам». До того ведь не присягали!

Однако, если уж опять быть совсем точными, это тоже не совсем верно… Поскольку институту президентства «данной местности», а страна у нас измеряется не столько границами, сколько интимной связью с почвой, - не 20, а 21 год. И первым президентом «Большой России» был, на самом деле, не Ельцин, а Горбачев Михаил Сергеевич, и он так же присягал своим гражданам, чего действительно никогда не делали ни русские цари, ни коммунистические диктаторы.

Несомненно, тем не менее, что президентство в России - это какой-то шаг в государственном строительстве и совершенствовании бюрократии по отношению к темным эпохам царизма и коммунизма. Вот только какой? С одной стороны, Борис Николаевич Ельцин, безусловно, прав – и в русском президентстве заключается признание русской властью приоритета народной воли, наделяющей верховное лицо практически неограниченными полномочиями, что прогрессивно. А с другой, уже наделенные неограниченными полномочиями коммунистические диктаторы (допрезидентской эпохи), как ни странно, формально больше придерживались коллегиальности, чем демократические президенты, и это плохо. Если Ленин частенько требовал расшить ЦК за счет рабочих от станка, с тем, чтобы хоть как-то обезвредить маниакальность вождей пролетариата, а так же их личную несостоятельность как организаторов, то президент снова остается в суровом одиночестве на вершине огромной пирамиды власти, как царь, или вернее, как фараон. Если не считать, конечно, тайный совет и коллегиальность в тандеме.

Тем не менее, и в политологических кругах это считается сугубо положительным, с президентством в России был осуществлен окончательный переход от власти культовой, почти религиозной к власти десакрализованной, светской, гражданской, почти европейской. Ведь до того русские цари были одновременно и помазанниками божьими, причем философией русской власти им негласно предписывалось вести свой народ исключительно Божиими путями, которые, впрочем, неисповедимы. И тому царю, который отказывался так поступать, святой Иосиф Волоцкий, например, советовал не подчиняться даже аж под угрозой смерти, что еще больше запутывало ситуацию, потому как где же тогда критерий?

Но точно такое в каком-то смысле религиозное ограничение было и у коммунистических диктаторов, вождей, наследовавшим царям. Коммунистические диктаторы уж на что были страшные личности, а тоже свято чтили мистический Грааль коммунизма – учение Марса-Ленина, притом, что возглавляемая ими коммунистическая партия, по многим признакам напоминавшая Орден меченосцев, в определенные моменты истории выступала суровым контролером, позволяя себе, в духе Иосифа Волоцкого, неправильных диктаторов регулярно сжирать.

Так пожрали Троцкого, Бухарина, Каменева, Зиновьева… Труп Сталина (то есть Сталина уже после смерти). «Антипартийную группу Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова»… Хрущева - основательно сжевали. Брежнева - так же, как и Сталина, после смерти. И т.д. Суровое, варварское время.

Современное время всеобщей модернизации – иное. В отличие от первых (царей) и в отличие от вторых (вождей) современные президенты России не ограничены религией, они избираются. Причем на ограниченный срок (обычно 2Х4, теперь 2Х7, но можно, если постараться и как-то нахимичить с преемником, то и на больший). Они обязаны следовать только светским законам, которые, впрочем, до некоторой степени, устанавливают они сами. Здравому смыслу и либеральному экономическому догмату – что прогрессивно, хотя и не всем нравится.

Но нравится, не нравится, президентство – как мы его описали – органично русскому человеку. Есть мнение, что такая лидерская форма правления единственно возможная на Руси (и губернаторы потому у нас будут избираться разве что только через 100 лет), поскольку такой территорий и русскими, у которых на три человека четыре мнения, невозможно руководить иначе как отдавая непререкаемые указания сверху.

Это как в театре, - сказал недавно Олег Табаков. В театре ведь нет демократии. Хотя режиссер может быть и большим демократом.

Кого ни спроси, вам ответят, что в подобной социальной организации (коммунальности по типу театра, корабля, воинского соединения, иными словами русского государства) виноваты климат, уникальная размазанность страны, евразийство, духовность народа, помноженная на хроническое неумение и нежелание работать, татаро-монгольское иго, а так же вечное противостояние с бездуховным Западом, притом, что Восток, по мнению русских, много хуже. Поэтому по всем соцопросам у русских в их социальных мечтаниях выходят вперед брутальные лидеры. Иван Грозный, Александр Невский, Петр Первый, Ленин, Сталин, Путин. Вся история нашей страны как бы свидетельствует: только лидер в состоянии мобилизовать, запрячь и поехать. Дума не сможет. Партии не сдюжат. Интеллигенция – говно. Единственная проблема: как найти идеального национального эффективного менеджера и его держаться?

По сути, институт президентства – идеальный ответ Истории. Вот только бы не ошибиться с выбором, поскольку лидеру многое и дано. Он может, например, взять и распустить свой орден меченосцев, как это сделал Горбачев, или даже распустить страну, как это сделал Ельцин… Задолго до перестройки начать перестройку и отдать Германию, как планировал Берия. Но и на это случай есть рецептик: выбор не должен быть полностью свободным.

«За Москвой-рекой садился месяц. Его ледяной свет мерцал на куполах. Из толпы крикнули:

– Хотим Петра Алексеевича...

И еще хриплый голос: – Хотим царем Ивана...

На голос кинулись люди, и он затих, и громче закричали в толпе: "Петра, Петра!..»

(А. Толстой "Петр I")

А кто-то крикнул: - Хотим Медведева…

       
Print version Распечатать