Демократия вместо этнократии

От редакции. Последнее время в России и в мире все большую актуальность приобретает проблема межэтнических отношений, а также ксенофобии. О моделях нациестроительства, этническом многообразии и проблеме национализма и демократии «Русский журнал» решил побеседовать с Майклом Манном, одним из крупнейших специалистов в данных вопросах. Майкл Манн работает профессором социологии в Калифорнийском университете (Беркли), а также приглашенным профессором в Кембридже, Великобритания.

* * *

Русский журнал: Существует множество моделей нациестроительсва. Какую модель следует считать наиболее успешной?

Майкл Манн: Думаю, это во многом зависит от ситуации, сложившейся исторически. При наличии в стране большого количества этнических групп, говорящих на разных языках, правящая элита имеет все предпосылки для того, чтобы создать общую перекрывающую национальную идентичность, простирающуюся на всю страну, Основной этой идентичности должен стать язык, признающийся всеми языком современности, языком образованных людей.

В этом контексте можно вспомнить Советский Союз, где национальное или квазинациональное самосознание насаждалось на двух уровнях. Советская власть поощряла национализм в союзных республиках, с одной стороны, и создавала общее советское наднациональное самосознание – с другой. И этот процесс был достаточно успешным, – по крайней мере, не он был причиной распада СССР. Но когда представители правящего класса решили, что Советский Союз должен распасться, он распался на республики, образованные по национальному признаку.

Впрочем и тут все достаточно неоднозначно: если жизненный уклад некоего народа сильно отличается от жизненного уклада его соседей, то его национальное самосознание вряд ли может быть отодвинуто на второй план.

РЖ: Может ли государство сохранить этническое многообразие и следует ли вообще сохранять его, избегая конфликтов и напряженности?

М.М.: Его можно сохранить без особой напряженности, но каждый из народов должен решить, какая степень автономии нужна ему на самом деле. Нет ничего невозможного в создании системы двойной приверженности, когда группа имеет некоторую автономию в рамках более общего единства, в частности, ей позволено изучать собственную культуру и язык. Проблемы возникают только при наличии двух групп, преследующих противоречивые интересы в борьбе за политическую власть или за право на самоопределение. В качестве примера можно привести российско-чеченские отношения. Исторически сложившийся уклад жизни чеченцев, их язык, их религия – все это очень не похоже на Россию. Большое количество переселенцев из России в Чечню стало верным путем к возникновению серьезных проблем, решить которые весьма непросто. В таких случаях определенная степень местного самоуправления просто необходима.

РЖ: Может ли сегодняшняя Россия использовать процесс модернизации для достижения большей сплоченности нации? Может ли модернизация стать общим делом всех россиян?

М.М.: Определенно. В государствах, развивавшихся по имперской модели, например, в Великобритании имел место следующий процесс: англоизация Шотландии и Уэльса начала давать свои плоды именно тогда, когда шотландцы и валлийцы признали английский язык языком современности, языком образованных людей, родители начали стремиться к тому, чтобы их дети учили именно этот язык, что бы они не думали о своем родном языке. Поэтому если вам удастся привязать национальное самосознание к процессу модернизации, то у вас определенно есть неплохие шансы на успех, – естественно, если эта привязка не будет пустой риторикой. Люди должны чувствовать, что у них появляются новые возможности и что их уровень жизни растет.

РЖ: Давайте вернемся к проблеме национальных меньшинств. Каждое государство решает, как поступать с национальными меньшинствами. Решения о политике в отношении национальных меньшинств принимает, естественно, правящий класс. Как вы считаете, отражают ли такие решения общую волю народа или же они являются проявлениями своеволия представителей власти?

М.М.: Все зависит от конкретной ситуации, но дело не только в своеволии власть имущих. Обычно они находятся под определенным давлением и вынуждены решать проблему интеграции того или иного национального меньшинства в зависимости от сложившихся обстоятельств. Языковые и культурные различия могут быть чреваты, и в большинстве случаев с ними следует смириться в той степени, в которой это возможно, и предоставить меньшинству право на самоопределение.

РЖ: Каково взаимоотношение между национализмом и демократией? Могут ли они сосуществовать? Или же они обречены на конфликт?

М.М.: Если ваша цель – демократия, то вам нужно избежать конкретных опасностей, с одной стороны, а с другой – выработать общий план действия. При наличии демократии можно говорить о создании конфедеративного или федеративного государства, в рамках которого каждому из населяющих его народов будет предоставлена определенная степень автономии. В наши дни этот путь более реалистичный, чем имперская модель развития многонационального государства, подразумевающая применение силы.

Но при наличии двух или трех групп, каждая из которых имеет основания стремиться к созданию собственного государства, демократия как народовластие может превратиться в этнократию, когда в понятие народа будут входить сербы, а не хорваты, хуту, а не тутси и так далее. В данном случае понятие «народ» неоднозначно – следует различать понятия, произошедшие от греческих слов «демос» и «этнос». Слово «демократия» произошло от первого («демос»). От слова же «этнос» произошло понятие «этнократия». Эти два понятия часто путают. В странах, где существует как первое, так и второе, обычно имеются определенные проблемы. Например, канадские франкофоны не в состоянии интегрироваться в англоязычное общество, и поэтому здесь требуется федеративная модель, в которой франкофоны будут обладать определенными правами. Это и есть истинная демократия, и в этом ее отличие от демократии ложной или извращенной.

РЖ: В политологии принято различать между этническим национализмом и гражданским национализмом. Согласны ли вы с подобным разделением?

М.М.: Все не так просто. Обычно в отношениях между народами присутствуют элементы и того и другого. Нет ничего предосудительного в наличии этнического самосознания. В большинстве стран оно имеет довольно безобидные проявления – такие, как футбольные матчи и крупные спортивные мероприятия, где каждый болеет за свою страну, потому что считает ее лучшей из всех, но этническое самосознание подобного рода обычно не приводит к насилию. При наличии демократических институтов этнический национализм не перерастает в серьезную проблему и его уравновешивает гражданский национализм. Проблема в том, как создать демократическое общество при наличии различных этнических мировоззрений. Если здесь существуют серьезные противоречия, конфликт интересов, то это верный путь к взрывоопасной ситуации.

Беседовала Юлия Нетесова

       
Print version Распечатать