Быть или не быть северной деревне

От редакции. Вопрос этот должен задевать отнюдь не только аграриев различных мастей, но и более широкие круги нашей самосознающей себя общественности. Огромные территории Костромской, Ярославской, Вологодской, Архангельской областей и Республики Коми буквально на глазах превращаются в безлюдную местность, уступая свой цивилизационный плацдарм перешедшей в наступление природе. Тотальная ремиссия природной среды—вполне реальная перспектива для сельскохозяйственных угодий, поселений и дорог на Ближнем Севере России. Что это? Величайшее зло агонизирующей империи? Или неизбежность странного мира постиндустриальной экономики? Стоит ли посыпать голову пеплом, проклиная девяностые и нулевые, или же стоически воспринимать то, что фактически неизбежно в большом историческом цикле и даже заключает в себе некоторый экологический позитив?

На эти вопросы уже много лет отвечают исследователи, объединенные грантами Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). Среди членов научной группы известные экономисты, социальные географы, социологи, психологи, представляющие Государственный университет—Высшую школу экономики, МГУ имени М.В.Ломоносова, Институт географии РАН, региональные университеты, объединенные в «Угорский проект». Только что в селе Угоры и деревне Медведево Мантуровского района Костромской области в 600 километрах от Москвы на границе с массивом таежных просторов завершилась первая международная(!) междисципланарная конференция на тему «Инновационные и социально-экологические перспективы сельских сообществ». На протяжении последних десяти лет Угорский проект, постоянно действующую экспедицию РФФИ и Сообщества профессиональных социологов и международную конференцию возглавляет профессор, доктор социологических наук, зав.кафедрой общей социологии ГУ-ВШЭ Никита Евгеньевич Покровский. Ему задает вопросы РЖ.

* * *

РЖ: Никита Евгеньевич, в самом начале о самом сенсационном. Что, и в правду, международная конференция проходила прямо в деревне? Но где в деревне? В избах или под открытым небом?

Никита Покровский.: В основном на базе нашей экспедиции, в огромных бревенчатых сеновалах, ныне переоборудованных нами под современные конференц-холлы со всей необходимой электроникой, освещением, экранами, мебелью от ИКЕА и т.д. Среди прочего деревни покрываются широкополосным Интернетом, что также признак нового времени. Повсюду доступно спутниковое ТВ, сотовая связь основных трех операторов, на очереди оптиковолокно, которое сделает возможными телеконференции онлайн со всем «остальным» миром. Что касается неба, то, действительно, оно в наших местах уникальное. Столько небесного простора над головой. Оно охватывает все пространство, все бескрайние леса, долину реки Унжи (притока Волги). Так что по-журналистски можно сказать, конференция проходила под открытым небом российского Ближнего Севера, если вам угодно.

РЖ:Да Вы прямо-таки как романтик. Небо…просторы родной природы…

Н.П.: Возможно, и романтик. Но в основе самого проекта, экспедиции и в данном случае конференции, прежде всего, лежит научный расчет. А именно, указать и показать российскому и международному научному сообществу на возможные и необходимые перспективы сельских регионов Ближнего Севера. Превратить его из зоны социального бедствия и обвального умирания в землю обетованную. Не скрою, есть во всем этом и личный мотив. Меня до глубины души возмущает снобизм московской т.н. «научной» элиты (особенно экономической), которая иронично воспринимает все, что связано с деревней. Мол, «что там еще жизнь осталась, одни алкоголики, небось?» Сам я родился в Москве, на улице Горького (Тверской), никаких родственных корней в деревне не имею. Но оказавшись в Костромской области много лет тому назад мгновенно почувствовал и драматизм современного сельского бытия, и, без преувеличения, огромные возможности этого края. Вот наша конференция и была призвана продемонстрировать, что в самых отдаленных «локализациях» с помощью современных технологий можно организовать важное информационное событие, полностью отвечающее международным стандартам, притом максимально погруженное в среду изучения. Сегодня, как правильно говорят, there is no such place as far away. Ко всему этому и, наверное, в первую очередь конференция собрала ведущих российских и зарубежных специалистов по сельским регионам и сельским сообществам—своего рода консилиум светил, находящихся у постели критически больного, то есть русской деревни.

РЖ: И какой же расклад мнений материализовался в дискуссиях на сеновалах?

Н.П.: Вначале на конференции тон стали задавать лидеры нашей отечественной социальной географии, профессора Т.Г.Нефедова, А.И.Трейвиш, А.В.Дроздов—все они из Института географии РАН. Если обобщить их доклады в нескольких тезисах, то можно сказать так. Реальных способов остановить деградацию сельских поселений Ближнего Севера не просматривается. Несмотря на отельные позитивные эпизоды («показательные» фермерские хозяйства, разрозненные факты новых сельскохозяйственных производств), преобладает и набирает темпы негативная тенденция депопуляции, умирания деревень на корню, распада хозяйств. Инвестирование в традиционно сложившуюся инфраструктуру и традиционные производства уже ничему не поможет. Экономические вливания больному не помогут. Нет работоспособных людей, утрачены навыки, распались сети общения, фактически потеряна традиционная национальная культура. На этом фоне природная среда занимает, что называется, активную позицию. Она не дремлет. Наступают леса, восстанавливается экобаланс рек и озер, прежде серьезно нарушавшийся бездумной хозяйственной деятельностью. Короче, тайга отвоевывает то, что некогда отвоевали у нее. (Коллеги из Института эволюционной морфологии и экологии животных им. А.Н.Северцова РАН под руководством профессора Л.М.Баскина ведут даже исследование процесса одичания домашнего скота. Есть и такое.). В этом пункте мои коллеги, до этого полностью согласные меж собой по части диагноза, разделяются на некоторые подгруппы. Одни приветствуют восстановление природной среды в полном объеме, мол, пусть будет так как все происходит, и через 30-40 лет вырубленные костромские леса вновь вызреют для возможного хозяйственного использования, если в нем будет необходимость. Другая группа географов и экологов робко указывает на пути использования имеющейся ситуации, например, имплантацию сельского и экологического туризма, создание заповедников и национальных парков, регулируемы охоту и спортивное рыболовство. Мол, не будем ждать милости у природы, а возьмем ее эстетику, если ничего другого пока взять не можем. Правда, зарубежные ученые-участники конференции, например, профессор Жан Ридвани (Франция) с сомнением отнеслись к идее экотуризма в этих местах—уж слишком убога, по европейским меркам, инфраструктура сервисов. Для отдельных энтузиастов экстрима это еще ничего, но для экономически рентабельной индустрии туризма явно недостаточно. И не понятно, как и силами кого ее создавать.

Р.Ж.:И на этом приговоре поставили точку?

Н.П.: Отнюдь. Таково было лишь начало. Потом вмешались и другие участники. Прекрасно выступление сделал директор Заповедника Кологривский лес П.В.Чернявин. Заповедник Кологривский лес—это фактически целый экологический холдинг с массой ответвлений и проектов. Но цель у него одна—перевести заповедное дело в режим современной экономики и, защищая природу, преумножать благосостояние местных сообществ. Позиция Чернявина не просить помощи с протянутой рукой, а диктовать свои требования. В своем социологическом докладе ваш покорный слуга на открытии конференции высказал свои позиция. Вполне соглашаясь с изложенным выше печальным диагнозом, я вижу иную перспективную тенденцию. Дело в том, что в современном мире все явления носят сложный комплексный (системный) характер. Да, деревенская местность явно деградирует. Но в известной степени деградирует и городская среда. И эти «сосуды» в масштабах всего общества весьма сообщающиеся. Кризис мегаполисов в России, прежде всего, Москвы, не конъюнктурный лужковский эпизод. Это устойчивый тренд. Кто бы ни был во главе мегаполиса, вся система сверхбольшого города обречена на постоянно усиливающийся кризис. Качество жизни в Москве деградирует по всем известным социальным и физическим показателям, и предотвратить эту деградацию не представляется возможным, ибо она носит комплексный характер. В этих условиях активные слои городского населения, прежде всего, средний класс («креативный класс»), связанный с современными информационными производствами и работающий в режиме удаленного доступа, виртуального офиса с неизбежностью обратиться к экологически высококачественным зонам Ближнего Севера.

РЖ.:Намечается прямо-таки библейский Исход, в данном случае из городов?

Н.П.: Предпочитаю без исторических метафор и параллелей. Я все же социолог. Креативный класс с неизбежностью устремится в зоны более благоприятного качества жизни. Это даже не закон социологии, а закон физики. Физическое тело перемещается из зоны более высокого давления в зону более низкого давления. Сейчас уже мало кого прельщают ночные клубы, шоппинг-моллы, туры на Бали и прочий антураж общества потребления. На первый план выходит экология, качество образования для детей, медицина, оздоровительный отдых. Вопрос в том, как, получая все это, экономически поддерживать свою жизнь, то есть продолжать работать и получать за это деньги. Как совместить и то, и другое? Прежде и во многом сейчас работа в городе это каждодневное «хождение» в офис, физическое присутствие на рабочем месте. Но самой ближайшей перспективе все большие массы высокооплачиваемых работников будут переходить в режим удаленной работы. И тогда все прелести Москвы покажутся им более чем сомнительными на фоне высокого качества жизни в сельской местности, но, естественно, модернизированной согласно современным инфраструктурным требованиям. Короче, лаптем щи хлебать никто не собирается. В этих условиях более чем важно сохранить в переходный период экологическое, ландшафтное и историческое единство сельской среды—не нарушить то, что представляется главной ценностью постиндустриального общества. Притом ценностью не только, так сказать, духовной, но и экономической.

РЖ: И что же, нас ожидает массовое переселение в деревню а-ля Лев Толстой на пашне по мотивам картины И.Е.Репина?

Н.Е.: Ни в коей мере. Вообще понятия «переселение», «ПМЖ» стремительно теряют свой прежний смысл. Мобильность становится правилом и нормой. Практически рассуждая, современный городской житель может проводить большую часть времени в прекрасно обустроенном сельском доме, часть – в городе, но не в состоянии оторванности от всего остального мира. Он связан с ним всеми возможными коммуникациями, которые полностью уравнивают столицы и провинцию. Ему в деревне доступны все основные сервисы и культурные услуги (мобильная медицина, передовая школа для детей, торговые точки и места социальной деятельности, занятия оздоровительным спортом). В случае необходимости, скажем, до Москвы можно легко добраться за одну ночь. В Мантурово вы садитесь на поезд, идущий по Транссибу, в 18 часов, а в 5 утра спокойно выходите на Ярославском вокзале в Москве. Так что тут такого невозможного? Все это практически уже существует по частям, во фрагментах. Требуется все это лишь соединить.

РЖ: Как же сочетаются две обрисованные вами позиции, с одной стороны, природно-ремиссионная, с другой, проектно-модернизационная?

Н.П.: Дело в том, что обе позиции вызревают в рамках одного проекта, связывающего единомышленников и энтузиастов Ближнего Севера. В одном проекте в постоянном диалоге оттачиваются научные аргументы. Ведь это не дискуссии у теплой печки. Это анализ полевых исследований самого различного направления, обобщаемый в наших ежегодных книгах-отчетах и на сайте www.ugory.ru . Кстати, на конференции была широко представлена наша новейшая публикация—том под названием «Северное село: традиции и инновации», изданный, как и все предшествующие, Сообществом профессиональных социологов.

РЖ:Итак, две позиции, в общем и целом, обозначены. Были ли другие?

Н.П.: Были. Еще более радикально модернизационную позицию изложил кандидат биологических наук, член различных экологических органов и структур Госдумы РФ, парламентский лоббист «Норникеля» М.А.Жуков. Он вообще выступил с идеей создания Проект развития долины реки Унжи, чем-то напоминающего знаменитый проект развития долины реки Теннеси в США времен рузвельтовского «Нового курса». В отличие от других участников конференции, которые тяготели к обобщениям, М.А.Жуков предельно четко формулировал компоненты проекта. На пока еще не заросших полях наладить производство зеленой биомассы (попросту говоря, сена), идущей на органическое производство метана—газа широкого энергетического применения. Восстановить производство льна, который, согласно современным технологиям, вскоре начнет вытеснять минеральную вату в качестве основного экологически безвредного теплоизоляционного материала в городском и сельском строительстве. Перейти к проектам энергосбережения и энергетической самодостаточности районов и поселений. Поднятие поселенческой инфраструктуры и очагового сельскохозяйственного производства на основе предложенных производств. Сюда же плюсуются информационные и транспортные решения. Всплывает вопрос о туризме, но уже на новой основе. Примечательно, что все эти связанные друг с другом предложения основываются на принципе инновационной экологии.

РЖ: Да, даже трудно все это как-то осмыслить. Не то группа мечтателей, засевшая в заброшенной костромской деревне, хотя бы и в ИКЕевском интерьере с Интернетом, не то, действительно, серьезное дело, серьезный проект, большое будущее?.. «Проект долины реки Унжи»… Звучит неплохо.

Н.П.: Будучи организатором и ответственным лицом всего Угорского научного проекта, я бы воздержался от преждевременных самооценок. Замечу лишь, что, на мой взгляд, широко обсуждаемая сейчас идеология Сколково многогранна. Мы, возможно, чисто внешне зацикливаемся на идеологии Сколково как чем-то выстроенном из стекла и бетона в духе ЛеКорбюзье или Немейера. Осмелюсь предположить, что Сколково это поливалентный проект. В частности, он подразумевает и другие родственные варианты воплощения. Гигантский наукоград—возможно, локальные научно-инновационные проекты—вполне допустимо. Принцип клеточной глобализации и очаговой социальной структуры все это предопределяет. Говоря проще, в сельском Сколково при соответствующей его организации согласно современным принципам может родиться отнюдь немало инноваций российского и международного масштаба. И это не пустопорожние мечтания, а трезвый расчет.

РЖ.:Мы еще ни слова не сказали о местных сообществах, о местной власти. Как они все это воспринимают?

Н.П.: По-разному. В проекте участвует местная интеллигенция, местный малый бизнес. С властями немного посложнее. На нашу конференция засобирался было губернатор Костромской области Игорь Николаевич Слюняев, сам он доктор экономических наук, человек ученый. Дороги в Угорах к визиту высокого лица подремонтировали, подновили избы, самые ветхие строения снесли. Неожиданно дружно самопригласились на конференцию главы районных администраций. Приехала большая группа инновационной молодежи из Костромской агроакадемии и встала палаточным лагерем на Унже. Нам все было в радость. Но в последний момент приезд губернатора отложился. Теперь на будущий год обязательно хотим пригласить Президента России Д.А.Медведева. Во-первых, показать ему наше «альтернативное» Сколково, а, во-вторых, ему было бы грех не приехать на нашу научную базу, расположенную в деревне Медведево. Тут определенная смысловая символика есть. Согласитесь. Обязательно пригласим.

РЖ:А если утеплить картину, а то мы все о деле да деле. Как проходила конференция? Как жили участники? Никто не покинул корабль конференции раньше времени?

Н.П.: Скажу честно, никто из организаторов и участников не мог предполагать, как все это сложится. Подобного опыта ни у кого не было. Не исключалось и полное фиаско. Но в реальности с первого дня установилась какая-то необычная атмосфера, возникло чувство важности, аутентичности происходящего, слияния эстетики окружающего сельского мира и непреходящей ценности обсуждаемых тем. Кто-то из участников жил в гостинице в городе Мантурово, в своеобразном и весьма современном гостиничном здании, перестроенном из управления бывшей гулаговской зоны. Другие участники расселились по избам, принадлежащим экспедиционному комплексу в Медведево. Действовал молодежный палаточный лагерь. Места хватило всем. Обедали и ужинали все вместе, на открытом воздухе, под тентами при свечах. Приготовленную по-ресторанному еду доставлял из Мантурово местный бизнесмен-олигарх В.К.Смирнов, кстати сказать, большой энтузиаст развития местного туризма, так называемого «Малого Золотого кольца» Костромской области. Он же исполнял и роль метрдотеля. Были экскурсии в Макарьево-Унженский монастырь, церковь. св. Георгия, парк усадьбы «Отрада», принадлежавшей Н.Д.Апухтинойставшей для Пушкина прообразом Татьяны Лариной из «Евгения Онегина»—и ее мужу, герою Войны 1812 года, генералу-декабристу М.А.Фонвизину. Через местные деревни проходил Старо-Вятский тракт, печально известная Владимирка, по которой гнали кандальников в Сибирь—своего рода осевая линия российской истории. Участники конференции посетили местных фермеров, а также москвичей down-shifters, переселившихся в деревни. Таковы детали, если кого-то они интересуют.

РЖ:И все же ответим на главный вопрос, есть ли жизнь на Марсе? Есть ли перспективы жизни у северной деревни?

Н.П.: В чем-то оба вопроса однопорядковые. Отвечу так. О Марсе не знаю. А у деревни перспективы есть и немалые. Но это будет деревня завтрашнего дня, другая, измененная. И в этом суть процесса.

       
Print version Распечатать