Быков-quickly: взгляд-83

Стерильное поле

Этот разговор назрел, избежать его, кажется, не удастся, да и хватит избегать. Я уже поднимал эту тему в двух колонках - в "Реакции" и "Компании", - и оба раза столкнулся в ответ с такой реакцией и кампанией, что окончательно перестал бояться какого-либо шельмования. Хотелось бы только предупредить "to whom it may concern": разговорами о том, что я хочу смерти больных детей, очерняю святых и недостоин дышать одним воздухом с порядочными людьми, меня запугать невозможно. Я этого наслушался, визг меня не смущает, я вообще считаю его аргументом скорее в свою пользу. Меня также не смущают упреки в том, что я куплен, осуществляю политику Кремля, пытаюсь выгнать из страны благотворительные организации и пр. Все это аргументы не новые, и все они настолько разоблачают полемистов, что я их только приветствую. Наконец, упреки в том, что я осуждаю благотворителей, а сам ничего не делаю, - никогда не заставят меня представить публике подробный список того, что я делаю. Я не для того призываю к анонимной благотворительности, чтобы кричать о своей.

Насколько я могу судить по отчету Галины Мурсалиевой в "Новой газете", написанному по следам благотворительного концерта "Подари мне жизнь" (театр "Современник", 1 июня, телетрансляция 12 июня), сами организаторы этого концерта - и прежде всего опрошенная Мурсалиевой Чулпан Хаматова - не слишком довольны им. Это внушает надежду. Хочу сразу подчеркнуть, что я исключаю какой-либо корыстный мотив со стороны Чулпан Хаматовой, глубоко уважаю ее и считаю человеком исключительной порядочности. В интервью Мурсалиевой она сетует на то, что "богатые неохотно расстаются с деньгами". Это так. ВИПы стремятся в первые ряды на благотворительных концертах и спектаклях, оттесняя детей, врачей и волонтеров на галерку - и это тоже несомненно так. Более того: наши богатые гораздо охотней посещают подобные мероприятия, нежели принимают реальное участие в решении проблемы. Они обожают светиться, но совсем не любят помогать. Пример: недавно во "Времечке" мы рассказали о детском приюте, который в одиночку содержит в Истре (дер. Бужарово) правозашитник Александр Огородников. В приюте есть и чеченские дети. В прямой эфир позвонил Умар Джабраилов и вызвался немедленно помочь. Оставил телефон. Огородников до сих пор пытается связаться с Джабраиловым и получить хоть какую-то помощь - ноль внимания, фунт презрения. Хорошо, думаю я, что мы не вывели звонок Джабраилова в студию. Не то пиар бы состоялся, а благотворительность - увы.

Рискну предположить, что бедственное состояние российской благотворительности - не только и не столько вина наших богатых, которые, нет слов, отвратительны. Ругать богатых так же легко, как чиновников. Проблема в том, что с легкой руки некоторых персонажей возобладало столь часто цитируемое в форумах мнение: "НЕВАЖНО, кто дает деньги. Больные дети - это так страшно, что деньги на них может давать кто угодно. И собирать - тоже. Репутация нерелевантна".

Чуковский любил повторять: вам платят мало, потому что вы пишете небескорыстно; успешно только то, что самоцельно. Так вот: пока русская благотворительность - вся, от волонтеров, борющихся с лейкозом, до строителей приютов и храмов, - остается неразборчивой в средствах, она никогда не будет успешной. Пока нам принципиально не важна степень волосатости руки дающего, эта рука будет скудна. Русские благотворители чаще всего собирают деньги не там и не у тех. Брать у богатых в этом смысле, увы, - достаточно безнадежная задача.

Я буду говорить сейчас о вещах действительно тонких и важных и прошу отнестись к сказанному с максимальным спокойствием: кричать, топать ногами и упрекать оппонента в цинизме - легче всего. Попробуйте понять, что у меня нет никакой личной заинтересованности в написании этих строк: говорящий о таких вещах только портит себе репутацию. А почему меня нельзя назвать агентом Кремля - будет, думаю, ясно из дальнейшего.

Операционное поле должно быть стерильно. Если человек с самыми лучшими намерениями предложит прооперировать раковую опухоль, но не будет специалистом в этой области, - думаю, вы вряд ли допустите его в операционную. Помощь больным детям должна быть именно такой операционной. Должен быть с самого начала категорически исключен мотив личного интереса, самоупоения, отмывания имиджа. Очень многие наши ВИП-персоны публично проповедуют благотворительность и публично участвуют в ней только для того, чтобы в ответ на все упреки гордо заявить: зато я помогаю детям! Как вы смеете грязными колесами наезжать на человека, который так много делает для детей?! Таким образом снимаются не только этические, но и эстетические претензии. Когда артист К. навещает в больнице разделенных сиамских близнецов, это, может быть, радует близнецов, - но артисту К. это, думаю, нужнее. Если бы дело обстояло иначе - мир бы о его визите не узнал. Существует, правда, излюбленный аргумент: "Звезды должны заниматься публичной благотворительностью, потому что это привлечет к ней миллионы (волонтеров и долларов)". Отвечу: это не так, к сожалению. Дело даже не в том, что здесь происходит грубейшая подмена мотива - и человек начинает давать деньги больным не потому, что хочет им помочь, а потому, что хочет рабски подражать своему кумиру. Мотив поступка отнюдь не безразличен, если только вы не законченный циник; но отметем даже и этот аргумент. Просто благотворительность из подражания - вещь хрупкая и эфемерная. Она может привести разве что к разовому пожертвованию, как правило, незначительному. То, что человек делает из сострадания, как правило, трудней и серьезней того, что делается ради подражания кумиру. Мотив убедительнее. Разовыми же даяниями ни одна русская проблема решена быть не может, и ограничиваться успокоительными паллиативами больше нельзя.

Я повторю то, что написал в "Компании": самым страшным зрелищем, которое я видел на российском телевидении за все годы его существования, был для меня концерт в "Современнике", показанный по НТВ. Ужасен он был именно полным неразличением добра и зла, которое демонстрировали люди, призванные помогать добру. Я не хочу ни в чем упрекать Чулпан Хаматову - в конце концов, не она сценарист и режиссер этого мероприятия. Но я действительно не понимаю, как можно до такой степени забывать о мере, такте, вкусе, - и претендовать при этом на делание добрых дел. Нельзя экспонировать на заднике фотографию больной девочки, облысевшей от терапии, - и выпускать поп-группы с их традиционным репертуаром петь на этом фоне. Нельзя выпускать Федора Бондарчука и Сергея Безрукова с надрывными зачитываниями историй болезни и благотворительной помощи - опять-таки между "Земфирой", Нино Катамадзе и Умой Турман. Это не монтируется, не складывается, это вещи из разных рядов. Нельзя публично рассказывать о том, что у родителей не хватило денег на лечение ребенка (и называть при этом фамилию родителей): публичное заявление о чьей-либо нищете не может считаться нравственным поступком. Эти родители - живые люди. Нельзя показывать на том же заднике ролик, в котором больной ребенок благодарит за помощь. Нельзя публично давить коленом на слезные железы. В стране остались люди со вкусом и тактом - говорю не о себе, негативное мнение о происходящем я слышал от многих участников действия. И эти люди как раз и являются основным источником средств - не олигархи же, которые жертвуют скупо и расчетливо! Неразличение добра и зла в эстетике чревато такой же неразборчивостью в этике, а реакция волонтеров на эти упреки - захлебывающаяся, агрессивная, истерическая, - свидетельствует не только об их страдании и боли, но и о сознании собственной святости. К сожалению, соблазн почувствовать себя святым у частного благотворителя в самом деле очень велик, это непоправимая деформация психики - я много раз приглашал этих людей к диалогу и убеждался, что он невозможен.

Что делать, спросите вы? Провести благотворительный концерт или спектакль, не демонстрируя фото больных детей и не рассказывая истории их болезней. Подобрав режиссера и сценариста, которые не станут форсировать голос и сочетать несочетаемое. Демонстрировать эти фото и истории отдельно, сняв нормальный документальный фильм на эту тему: больших денег на такую программу не нужно, и вряд ли найдется канал, который откажется ее показать. Можно и некоторые факты озвучить. Например, не благодарить со сцены Владимира Путина за то, что он поел блинов с больным мальчиком, а сказать открытым текстом: Владимир Владимирович, вы тогда, помнится, пообещали денег выделить на строительство новой, современной больницы в Москве... Но ведь вы не сделали этого, Владимир Владимирович! Деньги до сих пор не выделены! Одно из двух: или вы врали, или вас не слушаются. Президент, который солгал при больном ребенке, заслуживает немедленного импичмента. Президент, которого не слушаются, тоже ничего хорошего не заслуживает. Деньги где, Владимир Владимирович? Вы так любили - устами своих единомышленников - задавать этот вопрос одному телеканалу; сами-то найдетесь, что ответить? Кстати, у артистов театра "Современник" была возможность задать этот вопрос президенту России. И не один раз. Путин посещал "Современник" - но что-то я не помню, чтобы в детальнейшем отчете Андрея Колесникова упоминался такой поворот беседы. Вопрос прозвучал только в "Новой газете".

Хорошо, скажут мне. Вам не нравится репутация Безрукова и Бондарчука, а кому-то не нравится ваша. Кто-то не даст денег организаторам концерта, а кто-то - вам. (Золотые слова!). Нет человека, который устраивал бы всех. А помогать больным детям надо. Что же, бросить их умирать?

Нет, конечно. Тут-то я и подхожу к главному: благотворительность обязательна, необходима, превосходна и благородна. Она должна быть личной инициативой обычных людей, а вовсе не государства. Но вот курировать ее, привлекать и направлять ее - должны не частные лица, а общественные институты. Безликие, абстрактные, лишенные лица.

Я хочу напомнить о ситуации с матерями Беслана. Тогда многих возмущало, что ими - пусть с самыми добрыми намерениями - занимается помощника Каспарова Марина Литвинович. При самом добром отношении к Марине Литвинович хочу заметить, что эта ситуация смущала и меня, о чем я неоднократно говорил самой героине. Я верю в чистоту ее намерений. Но верю и в то, что операционное поле должно быть свободно от любой заинтересованности. Тут нет места подозрениям. Есть темы, на которых нельзя спекулировать. К сожалению, наша оппозиция достаточно спекулировала и на "Курске", и на "Норд-Осте", и на "Беслане". Вот почему эта оппозиция никогда не будет успешна: у народа-то нравственное чувство осталось, и административный ресурс тут ни при чем.

Инфекция всегда бросается в организме на самые нежные места и ослабленные органы. В современной России есть несколько сфер, которые становятся объектом самой частой и беззастенчивой спекуляции. Это сферы, в которых легче всего перепихнуть ответственность на государство. Детей и взрослых в Беслане убивали террористы, но получается, что виноват в этом кровавый режим. "Норд-Ост" устроили террористы - но получается, что в гибели людей виновата власть. "Курск" погиб от взрыва торпеды - но виновата власть же; и в случае гибели детей от лейкоза ответственность простейшим риторическим приемам перекладывается все на тот же режим, на тех же чиновников. Этого нельзя не видеть. А когда видишь - нельзя об этом не говорить.

А что же - власть не виновата? Да виновата, конечно! В Беслане - особенно! И в случае с онкогематологией несомненна вина властей, до сих пор не понявших, что при таком стабфонде и таких нефтяных ценах, как сегодня, финансовую помощь должен получать любой ребенок с диагнозом "лейкоз"! Любой! Немедленную! Стопроцентную! Государственную! На это у государства есть деньги - оно на пропаганду своих достижений в разы больше тратит, а болезнь, слава Богу, не самая распространенная. Но благотворительность в России всегда сопровождается антигосударственной риторикой, ибо пулемет у нас получается даже при попытке собрать аппарат для переливания крови. Мы все умеем использовать как повод для возобновления главной свары, и именно поэтому такие пылкие, такие жаркие, такие слезливые отчеты о благотворительных акциях заполняют страницы оппозиционной прессы. Не понимаю, как можно их читать без содрогания: стилистическая фальшь тут бьет в глаза. И повсюду вечные противопоставления: вот герои-волонтеры - а вот подлые чиновники... Все чиновники - априори подлецы, это они убивают детей преступным равнодушием! А ведь в этой сфере, как ни в одной другой, должна быть исключена априори малейшая возможность спекуляции. Кстати, борьба с лейкозом в масштабах страны - а не в масштабах частной благотворительной акции - возможна только при участии государства. Иначе благотворителям вечно придется решать мучительный и неразрешимый вопрос: денег мало, больных много, кому давать? Никакой вечер не аккумулирует тех сумм, которыми распоряжается власть. Врачей готовит, тестирует и проверяет опять-таки государство, а главная роль в борьбе с лейкозом принадлежит все-таки не деньгам, а врачам. Больницы строит государство. И если оно хочет сохраниться, оно должно немедленно сделать борьбу с опаснейшими детскими заболеваниями своим главным приоритетом. Хотя бы потому, что более страшного аргумента, чем больные дети, не существует: на него ничего не возразишь. Как нечего было возражать после Беслана.

Но власть ничего не делает. Более того - ей старательно внушают, что она и не должна делать. Не имеет морального права. Ей нельзя доверять. Как это - чиновник собирает средства? Да он все немедленно разворует! И ведь не прикажешь ввести двадцатилетний тюремный срок для чиновника, пойманного на воровстве: у нас стоит разрешить такие сроки, как их завтра же начнут давать нацболам или оппозиции. Важно начать репрессировать, а уж кого - найдут. Кого угодно, кроме виноватого. В стране, где чиновник может украсть деньги, собранные для больного ребенка, а все общество в это верит и охотно допускает именно такой вариант, - репрессивными мерами ничего уже не поправишь.

И вот тогда, когда народ до такой степени не доверяет власти, а желающие охотно спекулируют на этом расколе, а власть делает все возможное, чтобы было на чем спекулировать, - должна появиться некая инстанция, сочетающая анонимность государства с пылкой честностью частного лица. Должно появиться общество. Но не то, которое жаждет уничтожения этой страны в ее нынешнем виде, а то, которое интересуется строго одной проблемой: спасением детей. И не использует их болезнь ни для антигосударственной риторики (уместной в другое время и в другом месте), ни для отмывания своего имиджа. Пока такая инстанция в России не появится и не начнет работать без посредников, в прямом, теснейшем контакте с врачами, - ждать появления настоящей благотворительности бессмысленно. Ибо простите меня тысячу раз - но я не верю ни этому государству, ни этой благодетельствующей, заученно-пафосной, публично давящей слезу попсе. И таких, как я, много. Я готов давать, сколько могу, конкретным людям, переводя деньги на конкретные счета. Но не готов поддерживать риторику людей, которые, помимо благотворительности, занимаются еще много чем, зачастую очень сомнительным.

Я не знаю, как должна выглядеть эта общественная организация. Думаю, что это была бы идеальная функция для идеальной Общественной палаты, - но те, из кого она состоит сегодня, не вызывают особого доверия. Несомненно одно: эта организация должна состоять из людей непубличных, желательно вовсе никому не известных, а деятельность ее при этом должна быть стопроцентно прозрачна. Она должна не просто противостоять любым попыткам спекулировать на благотворительности, но пресекать их в зародыше. То есть собирать средства на условиях полной анонимности. Если же кто-то передает деньги, но требует за это упомянуть его имя, - деньги следует брать, имя упоминать, а факт такого условия обнародовать. Вот это будет настоящий пиар.

Кто мог бы взяться за формирование такой организации - тоже не знаю. Рошаль? Но и Рошаль не всегда говорил и действовал безупречно... Думаю, что стопроцентно доверяю в этой ситуации только врачам. Им и должна принадлежать инициатива в создании такого фонда. Именно они способны оценить степень неотложности той или иной помощи. И организация эта должна быть единственной, без конкурентов и заместителей, чтобы ни у кого не было соблазна присваивать ее полномочия: ни у журналистов, ни у поп-звезд, ни у священников, ни у правозащитников. Дело нешуточное, без централизации никак.

До тех пор, пока такая организация не появится, приемлемы любые формы частной благотворительности - но не как панацея, а как временный и единственный выход. Неприемлемо только одно: предельно агрессивная реакция благотворителей на любую критику в их адрес. Если вы пока не умеете достаточно тактично вести пропаганду своей деятельности и организовывать вечера - это надо признать. Если к вашему делу примазывается много людей, озабоченных только отмыванием имиджа, - об этом следует говорить вслух. И никогда, ни при каких обстоятельствах не надо считать себя святыми, а всех, кто с вами спорит, - подонками. Сегодня вопрос о здоровье детей в России не сводится к судьбе еще одного поколения. Сегодня решается вопрос о судьбе России как таковой, потому что если российское общество не выработает механизмов для стерильного и прозрачного решения этой проблемы - оно не заслуживает существования вообще.

Думаю, Чулпан Хаматова и многие ее единомышленники, среди которых преобладают люди умные и благородные, понимают все это лучше меня. Но многие продолжают повторять аргумент, основанный все на том же этическом неразличении: "Это пошло - но работает! Двусмысленно - но работает! Спасать надо хоть кого-то!".

Нет. Это тот самый случай, когда спасать надо всех. Потому что иначе очень скоро спасать будет некого.

       
Print version Распечатать