Быков-quickly: взгляд-81

Корпорация "Русь"

Десятое философическое письмо

1.

Некоторые добрые люди в первые четыре месяца этого года спрашивали меня, где новые квикли и будут ли они вообще. Ответить мне было нечего. Наблюдать за осуществлением твоего прогноза - не самое интересное занятие, особенно если прогноз безрадостен. В 2006 году Россия только и занималась тем, что довольно быстро сползала в заморозок, провозглашала свои ценности несовместимыми с human rights (в этом есть здоровое зерно, они и с человеком не всегда совместимы, не то что с его правами), боролась с презервативами как западной заразой и вообще демонстрировала цикличность, уже не только не оспаривая ее, но даже слегка ею упиваясь. Борьба с фашизмом, в результате которой фашизм имеет-таки все шансы появиться, окончательно убеждает в неизменности парадигмы, о которой я писал в последние три года и которая мне очень надоела. Но у ситуации обнаружился некий нюанс, о котором имеет смысл поговорить.

Всякая диктатура в России осуществляется в особенных, индивидуальных формах - тогда как всякая свобода приобретает форму бардака. Это типа как все счастливые семьи одинаковы, а всякая несчастная несчастлива по-своему. Интересное, кстати, наблюдение: Толстой ведь это замечает с ненавистью, с черной завистью. Сразу ясно, что его семья несчастлива, и единственным утешением в этом несчастье служит гордое сознание своей индивидуальности. Вот, кругом счастливцы, одинаково воркующие - "мой Храповицкий!", "моя Пупонька!", - нахваливающие детей, выезжающие за границу, а у меня все не как у людей, хоть этим горжусь. На самом деле более прав Набоков, начавший "Аду" с прямо противоположного утверждения. Счастье разнообразно - несчастье всегда выражается в более или менее предсказуемых формах, описанных ниже у самого Толстого: облом случился в доме Обломских, все смешалось, муж находился в связи с гувернанткою-француженкою, жена съехала из спальни и т.д. Так вот, российские периоды свобод-реформ-переделов всегда осуществляются по одному сценарию и заканчиваются одним и тем же - возвращением к предреволюционному, но значительно ухудшенному состоянию: то же самое минус культура, дозволенная свобода и городовой. Место городового занял революционный милиционер, совсем уже бессовестный, старый гнет усилился вдесятеро, казна опустошена разрухой, душа - побоищами, а дозволенной свободы новорожденная республика еще не может себе дозволить. Так соотносились двадцатые с десятыми, аракчеевщина с павловщиной, путинщина с застоем: ни одно из противоречий, породивших революцию, не снято, но гайки закручены с тою решимостью, какой прежняя власть позволить себе не могла, а новая, легитимизированная народным гневом, - запросто.

Между тем диктатуры и заморозки - вторая фаза цикла - отличаются похвальным разнообразием форм и лозунгов, живо доказывая, что нет такой идеи (хотя бы и самой либеральной), под знаменем которой в нашей стране нельзя было бы обустроить военное поселение. Заморозок Николая I осуществлялся под лозунгом "самодержавия-православия-народности", при Сталине никто не отменял марксизма и атеизма, даром что церковь попытались привлечь в союзники, а нынешний заморозок осуществляется по корпоративным законам, в полном соответствии с бизнес-планом. В русском желудке и еж перепреет.

2.

Мы живем в удивительное (хотя что тут удивительного?) время: страна превращается в ЮКОС, и будущее у нее соответствующее.

Я привык идти от частного к общему, хотя многим кажется иначе (интересная особенность еврейской мысли - именно дедукция, попытка навязать реальности свои законы, я много читал об этом применительно к Эйнштейну, Марксу и Фрейду, творцам погибшего ныне мира а-ля ХХ век; когда еврейскому мыслителю не нравятся факты, он их препарирует либо игнорирует. Думаю, что и тартуская школа часто вела себя подобным образом). Моя мысль все-таки не совсем еврейская, хотелось бы мне думать: я не навязываю реальности своих правил априори, а пытаюсь уловить ее вектор, и в этом смысле очень полезно смотреть "Реальную политику" и читать то, что пишут так называемые "путинские щенки" (или "щенки Павловского", не суть). В эту категорию попадают молодые и неглупые государственники, пытающиеся - не помню уж, в который раз за российскую историю, - сочетать лояльность с интеллектом. Нынешние птенцы гнезда, юные идеологи, будущие сатрапы в диапазоне от Чадаева до Кашина, мало похожи на опричников. Их главная трибуна не государственные СМИ, а все тот же "же-же". Они вполне приятны в личном общении. Они следят за собой. Все в них изобличает принадлежность к классу яппи - молодых и вменяемых деловитых парниш, которые любят свою корпорацию и без фанатизма, умно служат ей. Именно эта деловитость - важный признак. Небесполезно вовремя прочитать и книжку Елены Токаревой "Кто подставил Ходорковского". Написана она посредственно, как почти все книги обиженных журналистов, но Токарева все же не Трегубова, она старше и умней, и, если отбросить разговоры о том, что Stringer был лучшей, влиятельнейшей газетой последнего десятилетия, в книге содержатся интересные выводы. Там подробно и внятно освещена работа ЮКОСа изнутри, описана эволюция Суркова и Невзлина, освещены методы скупки прессы (к прессе Токарева вообще относится правильно, без придыхания, разговоров о свободе не ведет и остроумно измывается над ними). Короче, из всего этого легко сделать вывод о том, что, "схарчив" ЮКОС, Россия окончательно превратилась в бывшего врага, как оно всегда и бывает по предвечному закону всех слияний и поглощений.

Корпорацией нас делает не только тот факт, что пиаром страны рулит бывший пиарщик "Менатепа", и рулит именно "эффективно", то есть без всякого учета таких иррациональных вещей, как история и мораль. Управление, собственно, бывает двух видов: эффективное в собственном смысле, то есть основанное на понимании фундаментальных законов бытия, и "эффективное" в кавычках, то есть нацеленное на тактическую или среднесрочную выгоду. Не так давно в "Компании" я излагал свежие подтверждения давно известного человечеству закона насчет того, что в ближайшей и даже среднесрочной перспективе всегда торжествует зло, поскольку его методы более эффективны; в долгосрочной - добро, и в этом состоит вся иррациональность человеческой истории. Методы зла не только радикальны, но и всегда самоубийственны, в них заложена гибель системы, которая только что казалась бессмертной, - вот почему триумфальные корпорации и шлемоблещущие диктатуры обречены на жалкий конец, а христианство умудряется не погибнуть ни в каких львиных рвах; иными словами, микроисторию делают люди, всегда корыстные, а макроисторию - Бог, у которого и так все есть; и чем эффективнее зло в микроистории, тем эффектнее его конец на длинной дистанции. Именно поэтому неправы те наши патриоты, которые призывают перенимать методы зла: превращаться в сиамского близнеца своего противника - значит погибнуть вместе с ним, пережив его в лучшем случае на десятилетие.

В этом и состояла главная беда ЮКОСа, о которой я некогда писал в "Прекрасных утятах" применительно к "Бессильным мира сего", а теперь состоит главная беда корпорации "Россия", или, сообразно идеологическим веяниям, "Русь", в которую мы превратились в соответствии с вышеизложенной теорией, схарчив основного конкурента. Наблюдать сходную вещь можно было и ранее, когда государство поглотило корпорацию Гусинского, очень лживую, насквозь тоталитарную и крайне подло задуманную (смешны, конечно, оголтелые ее защитники вроде Сергея Пархоменко; этого уже хоть на арену), - но Российское телевидение отличается теперь от былого НТВ разве что уровнем профессионализма, обрушившимся значительно ниже плинтуса. История со специально обученным камнем у всех, слава богу, на памяти. Выпуски "Специального корреспондента" все больше напоминают фокус одного мальчика, который наливал в бутылку воды, после этого просил всех крепко зажмуриться (слышалось бульканье), а потом демонстрировал пустую бутылку; ответом ему был дружный хор зрителей: "Такие фокусы козе показывай!" Но ведь Мамонтов и Добродеев стали такими не вчера.

Поглотив противника, почти всегда начинаешь играть по его правилам. Главное правило всякой корпорации - упомянутая эффективность, то есть среднесрочная выгода. После нас хоть потоп - закон всех корпоративных государств: корпорация рассчитана на сравнительно короткое историческое время, в крайнем случае на два поколения, чтобы хватило себе и детям, а внуки уже будут жить стрижкой купонов. По-настоящему прибыльная конъюнктура долгой не бывает, это азбука рынка, - выигрывая в силе, проигрываем в расстоянии. Главная задача корпорации - нарубить бабла на чем-нибудь быстром, сугубо конъюнктурном, как Гусинский рубил его на гласности, а ЮКОС - на нефтянке, после чего деньги выводятся в безопасное место, а глава корпорации идет либо в политику, либо на х?, это уж как повезет. Гусинскому и Ходорковскому в разной степени не повезло, но, поскольку Россия со своей нефтянкой вышла теперь на более высокий уровень и играет против таких корпораций, как "США" или "КНР", нет никаких гарантий, что ее сегодняшним хозяевам так уж сильно посчастливится. Проблема только в том, что, если их в силу разных причин отправят отдыхать в Марбелье или шить рукавицы, расхлебывать трагедию будет несколько большее количество народу, чем в 2000 или в 2003 годах; но, в отличие от "Моста" и ЮКОСа, сегодняшнее руководство корпорации "Россия" не очень-то бережет своих служащих и вполне может к 2012 году сократить их число до штата среднего холдинга. Тут вам и служба в армии, и уничтожение бесплатной медицины, и общее вырождение народа - эффективность не предполагает "сбережения", о котором так много и безнадежно говорит Александр Солженицын в последнем интервью В.Третьякову, повторяя любимый тезис двадцатилетней давности.

Корпорация занимается не идеологией, а пиаром; она вербует людей не по принципу идеологической преданности, а по принципу соблюдения корпоративной этики (вот почему экзальтированные барды имперской державности могут отдыхать, хотя им очень нравится подсчитывать новые свидетельства своей значимости: вот один получил радиопрограмму, вот другого пригласили на Старую площадь, вот третий прочел упоминание о себе в сноске?). Главные идеологи нынешней корпорации прошли славную выучку в корпорациях предыдущего поколения. Нынешняя отличается от них только масштабом. Неверно утверждать, что Путин "равноудалил" олигархов: он их "равнопоглотил". Имело место классическое недружественное поглощение, и сам Кремль никогда не отрицал того, что схарчил Гусинского методами Гусинского, а главную "дочку" ЮКОСа отнял по излюбленной технологии ЮКОСа. А чего вы хотите от корпорации "Единая Россия", созданной олигархом Березовским при участии других коллег? В бизнесе благодарности не бывает, в нем вместо морали эффективность. В какой-то момент корпорация "Единая Россия Оптом и в Розницу" решила, что эффективнее будет работать в одиночку, без помощи дочерних предприятий, которые очень уж усердно ее подъедали.

Теперь она действует по классической схеме: партия "Единая Россия" - такая же внеидеиологическая структура, как "Открытая Россия". Бабло рубится, складируется в стабфонде и выводится за рубеж. Часть стабфонда расходуется на благотворительность, демонстративную и широко распиаренную; она проходит по графе "Национальные проекты" и курируется исполнительным чиновником, но видеть в нем наследника корпорации по меньшей мере глупо, поскольку ни в одной крупной корпорации человек, отвечающий за благотворительность, не рассматривается всерьез. Бизнес вне идеологии, но свои спикеры ему нужны; они не должны быть слишком ярки, чтобы не отвлекать население от главной задачи, а именно приумножения капитализации. В качестве идеологов подвизаются молодые люди типа упомянутого Алексея Чадаева: увы, даже коллективными усилиями они не могут произвести ничего более запоминающегося, чем "суверенная демократия", но руководство корпорации хавает и это, поскольку в идеологии не заинтересовано, а для рекламного буклета сгодится и так. Корпорация содержит некоторое количество прессы, рекламирующей ее благотворительность; остальная ей не враждебна, а попросту не нужна. Она может поощрить культуру, но ровно в тех пределах, в каких эта культура способствует развлечению и отдыху служащих. Корпорация строит жилье - но только для тех, кто в ней непосредственно занят; от остальных она это жилье отсекает мудрой ценовой политикой.

Кстати о политике: сказать, что корпорация "Русь" вовсе уж от нее далека, - невозможно. В ее руководстве, как некогда в руководстве ЮКОСа, идут споры. Не случайно же ранние ходорковцы разделились на условных "сурковцев" и условных "невзлинцев". Одна часть руководства корпорации полагает, что надо сохранять лояльность к наиболее крупным игрокам; другая считает, что можно потихоньку начинать финансировать оппозицию и прибирать к рукам сначала отморозков, а потом и ребят посерьезнее. В руководстве ЮКОСа, как мы знаем, возобладала вторая тактика - Ходорковский решил сходить во власть или по крайней мере сыграть в парламентскую республику. Что решит Владимир Путин - пока непонятно; он выглядит осторожнее Ходорковского, но при ценах свыше 70 за баррель кружились и не такие головы. Скупка некоторых партий уже началась - корпорация перечислила деньги "Хамасу" и останавливаться на этом не собирается; горячие головы предлагают спонсировать "антиоранжевые" движения в Украине и "антирозовые" в Грузии. Главное же - внешняя политика России все больше напоминает внешнюю политику всех крупных корпораций, в которых больше всего боятся именно недружественного поглощения, а потому рассматривают весь мир как свору хищников, только и ждущих, как бы на нас броситься. Отсюда истерические инициативы депутата Стебенковой и безумства депутата Чуева, а также откровенная мирофобия Михаила Леонтьева (мирофобией я предложил бы называть состояние, при котором политик панически боится всего остального мира). Боюсь, корпорации свойственно несколько переоценивать свою привлекательность - как для инвесторов, так и для поглотителей; но существовать во враждебном окружении - давняя российская привычка, это единственное, что роднит корпорацию с империей, и потому мирофобия в качестве движущей пружины внешней политики одинаково умиляет менеджеров и патриотов.

Как и всякая корпорация, Россия игнорирует население, в нее не входящее, и стремится оптимизировать количество входящего, то есть при максимальной эффективности добиться минимальной численности. Для этого делается многое, и быстро: часть уезжает, часть лишается работы, часть вымирает от старости или запоя. Как всякая корпорация, Россия занимается обустройством только той территории, с которой можно стричь бабло: она быстро и эффективно избавляется от непрофильных активов. В число непрофильных активов попадают все отрасли хозяйства, не связанные с экспортом сырья и (во вторую очередь) с обороной, поскольку всякая корпорация лишь тогда чего-нибудь стоит, когда умеет защищаться. Наш нынешний министр обороны - классический замдиректора по охране офиса; представления о стратегии у него ровно в пределах этой компетенции. Население России, желающее выжить и сохранить работу, должно доказать либо свою насущную необходимость для добычи сырья, либо для обороны; все прочие занятия, включая всякую там "культурку", интеллектуальные поиски и сельское хозяйство, признаны нерентабельными. Сельскохозяйственную продукцию корпорация предпочитает закупать, поскольку производить ее дороже, для обслуживающих трубу закупленной продукции хватит, а судьба остальных ее не особенно волнует.

В том, что Россия превратилась в эффективную корпорацию, в принципе нет ничего дурного. Правда, она перестала существовать как держава, но ведь это случилось давно. Главное отличие корпорации от империи даже не в том, что у корпорации есть пиар, а империя обладает идеологией; из пиара легко сделать идеологию, и наоборот. Проблема в том, что империя худо-бедно ориентирована на рост народонаселения. Вся ее бесконечная экспансия имеет целью вовлечь в свою орбиту как можно больше народу и сделать так, чтобы все они работали на нее, не чувствуя себя лишними. Корпорация дело центростремительное, а империя - центробежное; для эффективности корпорации требуется минимизировать штат - и сокращать его количество она будет неуклонно, хоть и не столь жестоко, как империя. Конечно, империя травматична, но, положив двадцать миллионов во время войны или в процессе репрессий, она в остальное время стремится прихватить миллионов шестьдесят из сопредельных государств, заманить их в союзники, присоединить территориально. Корпорация действует иначе: она указывает на империю как на негативный пример, не уставая повторять статистику репрессий, - и поступает с населением, ровно как известный зять из анекдота: держит тещу над балконом и говорит: другой бы убил, а я отпускаю! Правда, выгоняя население на улицу, лишая работы, отнимая пропуск в поликлинику, корпорация не запрещает вступить в другую корпорацию, хоть и считает это непатриотичным.

Державники обычно строили в России империю, либералы - корпорацию, и то и другое вело к истреблению народа, но у империи были свои преимущества вроде национальной гордости и великих проектов, а у корпорации - плюсы в виде меньшей кровожадности и умеренных свобод. Принципиально новым в нынешней ситуации является только слияние империи и корпорации - то есть попытка выстроить ЮКОС по имперским законам, соединив отсутствие свобод с отсутствием великих проектов. Эта гениальная российская способность усваивать минусы и отвергать плюсы заслуживает отдельного исследования. Впрочем, в ЮКОСе тоже со свободой обстояло неважнецки - примерно как на "Эхе Москвы" с его карликовым Барабасом.

Мы получили страну, в которой бабло хранится за рубежом, интеллект не востребован, большая часть населения предоставлена самому себе, но при этом нет ни великих замыслов, ни свобод, ни увлекательной политики. Долго ли может простоять такая корпорация - каждый решает сам, но, поскольку запасы нефти ограничены, речь может идти в лучшем случае о двадцати годах, а потом все. Пустое место.

3.

Остается без ответа единственный вопрос: что способно положить конец существованию корпорации? Как правило, гибнет она от двух вещей (иногда в сочетании, но чаще по отдельности): либо виноваты внутренние причины (руководство корпорации проявляет некомпетентность, разоряется, много на себя берет, лезет в политику и выбрасывается из системы, как случилось с ЮКОСом), либо пресловутые объективные предпосылки (заканчивается сырье или меняется конъюнктура). Науке практически неизвестны случаи, когда корпорация погибала вследствие оппозиционных действий ее сотрудников: во-первых, руководство вовремя идет на уступки и прибавляет жалованье (как случилось во время бучи с льготами), а во-вторых, все оппозиционеры внутри корпорации повязаны корпоративной этикой и тормоза у них работают отлично. Так что от Михаила Касьянова я бы ничего особенного не ждал. Скажу больше: у корпораций не бывает идейных врагов. Ясно, что каждый оппозиционер попросту хочет завладеть активами и продолжить делать то же самое, как продолжило государство на РТР и в нефтянке. Такая революция ничего не изменит в положении дел - разве что вымрет еще какое-то количество народу.

А потому у всего населения России очень небольшой выбор. Либо оно продолжит работать на корпорацию, смирившись с тем, что ее хватит на двадцать лет, а от России останется одно воспоминание - о водке, спутнике и балалайке, - либо попытается создать альтернативную форму государства, основанную не на экспорте сырья и обладающую какой-никакой идеей. Угадайте, какой из этих прогнозов представляется мне более реалистичным.

       
Print version Распечатать