Со времен правления М.Тэтчер в Великобритании не было подобного случая, когда одна-единственная страна - член Евросоюза заблокировала - причем публично - принятие важного консенсусного решения. Этот инцидент стал ярким примером того, в каком кризисном положении продолжает находиться ЕС: сначала раскол по Ираку, затем провал проекта европейской Конституции и вот теперь "взбрык" Варшавы. Надо заметить, что Москва в этой ситуации проявила подчеркнутое благородство и не стала эксплуатировать конфуз Брюсселя в своих политико-пропагандистских целях.

Следует, впрочем, исходить из того, что рано или поздно вето Польши будет снято и переговорный мандат Еврокомиссии будет утвержден. С приближением очередного саммита Россия-ЕС (в мае) вероятность такого развития событий будет только возрастать: в отношениях между Москвой и Брюсселем сезонные всплески активности накануне встреч на высшем уровне весной и осенью уже давно стали нормой (в остальное время обеим сторонам явно не друг до друга).

Как бы ни упиралась Варшава, в определенный момент ее коллеги по Евросоюзу (и в особенности Еврокомиссия) решат, что престиж и имидж ЕС как единого и мощного центра силы на мировой арене, выступающего одним голосом, куда важнее, чем амбиции Польши или проблемы ее взаимоотношений с Россией. В противном случае польский пример может стать заразительным, и ему захотят последовать и другие "обиженные" страны - члены Европейского союза. В результате вопрос о выборе стратегического курса в отношении Российской Федерации превратится в яблоко раздора и вызовет новый раскол в рядах ЕС, как это было с войной в Ираке. Вряд ли даже самые антироссийски настроенные политические лидеры в государствах Евросоюза будут готовы заплатить такую цену.

Иными словами, уже скоро год, как Москва и Брюссель стоят на пороге начала переговоров об основах и принципах отношений между собой на обозримую перспективу. Парадокс заключается в том, что, по большому счету, ни одна из сторон к переговорам не готова. Речь идет не столько о готовности бюрократических и переговорных механизмов России и КЕС к работе (в этом плане Еврокомиссия имеет заведомое преимущество, поскольку ее подразделения практически постоянно находятся в состоянии боевой готовности), сколько об отсутствии понимания - как в Москве, так и в Евросоюзе - того, к чему эти переговоры должны привести.

Ни у России, ни у Европейского союза на сегодняшний день нет сформированной политико-философской концепции в отношении друг друга. Другими словами, ни одна из сторон не знает, как, в принципе, относиться к другой стороне - ни сейчас, ни тем более в стратегической перспективе. Москва и Брюссель не знают, чего они хотят друг от друга. Об этом свидетельствуют крайняя скудость, невнятность и широкий разброс мнений, звучащих в публичных заявлениях, статьях, анализах политической и экспертной элиты с обеих сторон. Между тем без такого оформленного видения рациональное (читай - осмысленное) ведение и успешное завершение переговоров попросту невозможно.

Коль скоро Россия и Евросоюз в концептуальном плане находятся на нулевой отметке, а их общественность вообще никак не вовлечена в обсуждение этой темы, попробуем схематично проанализировать основные альтернативные варианты ответа на вопрос: "Чего хотим?"

Логично было бы начать с самого радикального сценария - вступления России в ЕС. Совершенно очевидно, что этот вариант исключается. Аргументов в пользу такого вывода множество, и практически все они лежат на поверхности. Ни Москва, ни столицы стран - членов ЕС, ни КЕС не готовы следовать подобному вектору отношений и не считают его целесообразным - будь то сейчас или в обозримой перспективе. В этой связи можно смело отбросить эту тему и попробовать кратко проанализировать остальные варианты, лежащие в промежутке от "максимального сближения" и "гармонизации" до мирного сосуществования.

Начнем с Европейского союза. ЕС все еще находится в состоянии разброда и шатания, характеризующегося обнажением и обострением старых и новых противоречий между странами-членами, между ними и Еврокомиссией, кризисом доверия со стороны общественности/избирателей по отношению к европейским институтам и к перспективам развития европейского интеграционного проекта в целом.

К этому следует добавить и внутриполитическую ситуацию в ряде ключевых государств ЕС (предвыборная борьба во Франции, предстоящая смена лейбористского руководства в Великобритании, шаткость правительственных коалиций в Италии и Польше и т.д.), которые объективно отодвигают дискуссию о будущем отношений с Россией на второй план.

Сколько продлится этот период трудностей в "европейской семье", сказать пока сложно: в последнее время приходится наблюдать массу признаков как центробежных, так и центростремительных тенденций. Ясно одно: как бы скоро ни рассеялись сгустившиеся тучи (а это, в любом случае, не может произойти раньше, чем состоятся президентские выборы во Франции), в ближайшем будущем не следует ожидать, что Евросоюз вернется в состояние, позволяющее провести сколько-нибудь серьезную дискуссию о стратегии его отношений с Россией.

В нынешних условиях "смуты" политическая элита стран - членов ЕС не готова ломать голову над тем, что делать с Россией, а предпочтет просто отдать "российское досье" на откуп евробюрократам с тем, чтобы вернуться к нему (если ситуация внутри ЕС к тому времени выправится) потом, на стадии утверждения результатов переговоров. Еще больше такой порядок действий устраивает Еврокомиссию, которая сможет сосредоточиться на выбивании из Москвы больших и малых уступок (в первую очередь - торгово-экономических), не будучи связанной какой бы то ни было конечной стратегической целью.

Таким образом, со стороны ЕС в данный момент все сводится к техническому вопросу об утверждении переговорного мандата Брюсселя. Этот мандат запрошен и сам по себе возражений не вызвал. Остается преодолеть вето Варшавы. С учетом неоднократно заявленного руководством Германии стремления запустить переговоры с Россией по новому базовому документу в текущем полугодии, пока Берлин председательствует в ЕС, сопротивление Польши будет сломлено скорее раньше, чем позже.

Запрошенный же Еврокомиссией мандат, мягко говоря, не впечатляет глубиной стратегического мышления - именно потому, что никто в ЕС пока не может сказать, на что должна быть направлена эта стратегия. Сводится он к требованиям в отношении России: в энергетической области - открыть капиталу Евросоюза доступ к месторождениям углеводородов и к инфраструктуре их транспортировки; в торгово-экономической области - полностью открыть внутренний рынок для товаров и услуг из ЕС (под лозунгом "ВТО плюс" или же зоны свободной торговли); в нормативной сфере - гармонизировать свое законодательство со сводом законов, правил и стандартов ЕС; в области демократии и прав человека - поставить внутреннюю ситуацию и практику под мониторинг европейских институтов и следовать их рекомендациям. Вряд ли стоит уточнять, что этот набор требований имеет преимущественно односторонний характер и не предполагает встречного движения со стороны Евросоюза.

Абстрагируясь от эмоций, которые вызывает подобный подход (тем более что никто не может запретить Брюсселю ставить перед собой те или иные цели, вне зависимости от их осуществимости), попробуем оценить его в принципе.

А в принципе же получается, что только полная реализация Еврокомиссией вышеизложенной "программы-максимум" могла бы дать ответ на вопрос о месте России по отношению к ЕС на долгосрочную перспективу. Это была бы роль энергетического придатка, торгово-экономического рынка сбыта и политического сателлита. Вряд ли, однако, даже самые "заклятые друзья" России в Брюсселе всерьез рассчитывают на подобный 100-процентный результат переговоров. Между тем любой промежуточный результат оставит открытым вопрос о стратегическом векторе отношений между Российской Федерацией и Евросоюзом (с точки зрения последнего). Из этого следует вывод о том, что, находясь на пороге переговоров о будущих основах и принципах взаимоотношений с Россией, ЕС на самом деле готовится лишь к торгу, "продавливанию" торгово-экономических и политических уступок. Ни о какой выработке формулы "партнерства" на годы вперед речь в Брюсселе не идет.

А что же тем временем думают в России? С одной стороны, аналитики, эксперты, а также отдельные политики у нас в стране не только немного раньше озаботились этой темой, но и продвинулись в своих изысканиях дальше, чем их коллеги в странах - членах Европейского союза. Здесь, впрочем, радоваться особенно нечему: на фоне практически полного отсутствия движения творческой мысли в ЕС в плане выработки стратегии в отношении Российской Федерации выглядеть "передовиками" не так уж трудно.

Более того, несмотря на организуемые время от времени конференции узкого состава, "круглые столы", а также одну-две беседы в телевизионных студиях, можно с уверенностью утверждать, что широкая российская общественность не участвует в этой дискуссии. За редким исключением, практически не вовлечены в нее и представители ведомств, которые поглощены текучкой, междоусобной борьбой, да и в любом случае не могут похвастаться глубиной своих интеллектуальных ресурсов (об этом - в следующей части). А без участия ведомств, обладающих полной информацией и практическим опытом взаимодействия с КЕС, на высокую результативность этой "мозговой атаки" (с точки зрения пригодности использования ее выводов в работе) и надлежащую подготовку к переговорам рассчитывать не приходится.

Что же касается существа идей и суждений, высказываемых в ходе этих разрозненных дискуссий, то (оставляя без внимания все еще звучащие порой популистские призывы вступить в ЕС) их ассортимент довольно широк - от "максимального сближения", "гармонизации" до мирного сосуществования торгово-экономических партнеров, но геополитических и даже цивилизационных соперников.

Аргументы, выдвигаемые в обоснование того или иного предложения, в конечном счете упираются в провозглашение соответствующей парадигмы "исторического выбора России". Схематично эти парадигмы (и их авторов) можно подразделить на три неравные группы.

Первая: "мы - неотъемлемая часть Европы, ее прошлого, настоящего и будущего, ее цивилизации". Возможно. Вот только проблема в том, что Евросоюз уже давно присвоил себе единоличное право именоваться Европой и выступать от ее имени и в этой "Европе" Россию не ждут. Звучащие порой рассуждения о том, что ЕС может в перспективе трансформироваться в нечто такое, что сделает возможным и целесообразным вступление в него Российской Федерации, - не более чем пустые разговоры.

Сколько бы ни продолжалась нынешняя стагнация европейского интеграционного проекта и вне зависимости от того, появится ли "Европа разных скоростей" или нет, процесс европейской интеграции уже никогда не повернется вспять. Все равно останутся основные объединительные завоевания и форматы, созданные за пятьдесят лет: зона свободного передвижения товаров, капиталов, людей и услуг, гармонизированное законодательство, единые таможенные и иммиграционные правила, европейская валюта (для тех, кто в ней участвует) и т.д. Что же касается периферии этой интеграции (ассоциированное членство), то это России, по сути, предлагали уже давно ("Широкая Европа / Новое соседство"), но Москва благоразумно отказывается идти по пути, отведенному для, скажем, стран Северной Африки.

Вторая группа: "мы - Евразия" или, как в последнее время стало принято шутить, "Азиопа". Лично мне, кстати, скорее импонируют слова поэта Н.Ф.Щербины (1821-1869): "Мы - европейские слова и азиатские поступки". Эта оценка больше соответствует реальному положению вещей, при котором ни Европа (ЕС), ни Азия (Китай, Япония, Индия) не считают нас "своими". Впрочем, сколь бы остроумной ни была формулировка этой парадигмы равноудаленности между Европой и Азией, ее главный недостаток, на мой взгляд, заключается в том, что успешная реализация такой стратегии под силу только сверхдержаве, какой был Советский Союз (и то при наличии только одной другой сверхдержавы).

Наконец, условно между двумя первыми группами находится третья, самая многочисленная: "мы - в каждой бочке затычка" (опять-таки из классики: "Таков уж удел России - не жить самой и не давать жить другим"). В переводе на политкорректный, МИДовский язык данная парадигма называется "многовекторность". Этот лозунг в последнее время звучит особенно часто, как мантра, однако до сих пор не ясно, что конкретно он означает. По логике вещей, применительно к узкой задаче подготовки к переговорам с Брюсселем он должен предусматривать превращение России в основного торгово-экономического партнера Евросоюза и одновременно в самостоятельный геополитический центр силы, конкурирующий как с ЕС, так и с США, Юго-Восточной и Южной Азией.

Вряд ли третья стратегия реализуема. Как представляется, Россия теоретически могла бы превратиться в глобальный центр силы, но только вместе с ЕС, а к этому внутренне не готовы ни Москва, ни Брюссель.

Из этого, конечно же, весьма схематичного разбора следует неутешительный вывод: интеллектуальные наработки отечественных аналитиков и экспертов пока не содержат ничего, что могло бы составить концептуальную основу переговорных директив.

А что же "широкие массы российской общественности"? А им, надо признать, эти экспертные дискуссии представляются чем-то далеким и абстрактным. В этом, на мой взгляд, отражается главная трудность ситуации с российской стороны накануне начала переговоров по новому базовому документу Россия-ЕС: подавляющее большинство населения не только не участвует в выборе будущего вектора отношений с Евросоюзом, но и не проявляет желания принять такое участие. Для того чтобы исправить это положение, необходимо проведение масштабной и нацеленной информационно-пропагандистской кампании, в первую очередь через СМИ (которые, в свою очередь, тоже нужно сначала заинтересовать).

Пока же, за неимением политико-философской концепции, долгосрочные интересы российской общественности в отношении Европейского союза приходится измерять "колбасой". Используя это универсальное мерило советских времен, указанные интересы заключаются в: 1) возможности ездить в страны ЕС без виз (и, уж конечно, чтобы на тамошних курортах не арестовывали), свободно устраиваться там на работу или учебу; 2) продвигать на рынок Евросоюза свои товары и услуги. С большим отставанием по степени важности к этому списку можно еще добавить желание не сталкиваться ежедневно с сообщениями СМИ об очередных нападках ЕС и ассоциируемых с ним европейских инстанций (Европарламент, Совет Европы/ПАСЕ, ОБСЕ и т.п.) в связи с "дефицитом демократии в России".

В отношении первой группы интересов можно сказать, что в ходе предстоящих переговоров, в принципе, можно добиться их фиксации в будущем базовом документе Россия-ЕС в качестве долгосрочной цели.

Наиболее реальной в этом ряду выглядит задача максимального облегчения визового режима. Соглашение о взаимном упрощении процедур выдачи виз для определенных категорий граждан России и стран ЕС уже находится на финальной стадии ратификации и даже применяется на временной основе. А там уже недалеко и до распространения облегченного визового режима на туристов и на поездки по частным делам. При этом, разумеется, надо быть готовым взять на себя соответствующие встречные обязательства - не просто предоставить гражданам стран - членов Евросоюза аналогичный режим, но и строго выполнять другие требования, которыми подобная свобода передвижения обусловливается в законодательстве ЕС (реадмиссия, сотрудничество правоохранительных, судебных, пограничных и таможенных органов и т.д.).

Тем более нет ничего невозможного в плане свободы выбора места учебы, особенно по мере реализации преимуществ, которые открывает для России участие в Болонском процессе. В этом контексте следует упомянуть о проблеме взаимного признания дипломов, сертификатов об образовании и ученых степеней, которая потребует дополнительных усилий, поскольку связана в том числе с возможностью трудоустройства.

Сложнее обстоит дело со свободой передвижения рабочей силы. Надо учитывать, что это движение будет преимущественно в направлении с востока на запад и препятствия на пути трудоустройства россиян в странах ЕС ликвидировать будет нелегко, поскольку - в отличие от иммигрантов из стран "третьего мира" - наши соотечественники, видимо, будут претендовать на те же ниши рынка труда, что и местные граждане. Впрочем, даже здесь положение может измениться по мере развития негативных демографических процессов как в ЕС, так и в России.

Что же касается второй, экономической группы интересов россиян в Европейском союзе, то часть из них может быть реализована в рамках ВТО. Конечно, переоценивать этот фактор не стоит: ВТО (как и до нее ГАТТ) еще не смогла разрешить ни одного существенного торгового противоречия или спора. Тем не менее происхождение товара или услуги в стране - члене ВТО должно все-таки оградить от наиболее одиозных мер дискриминации, с которыми отечественный бизнес и капитал зачастую сталкиваются сейчас на рынке ЕС. Остальное может быть реализовано либо посредством заключения специальных отраслевых соглашений (которые будут становиться неотъемлемыми приложениями к базовому документу Россия-ЕС), либо в рамках зоны свободной торговли.

Следует отметить, что идея образования в перспективе ЗСТ между Россией и Евросоюзом в последнее время активно пропагандируется Брюсселем. Разумеется, КЕС понимает под этим, скорее, одностороннее открытие российского рынка для товаров и услуг из стран - членов Европейского союза. По этой причине к подобным призывам следует подходить крайне осторожно, тщательно взвешивая все "за" и "против", возможные потери и приобретения для отечественного бизнеса и экономики в целом. Тем не менее априори, с порога отвергать возможность реализации этой идеи на определенных условиях, видимо, не стоит.

Наконец, в отношении третьего желания - прекратить выступать в качестве объекта постоянной критики и демократических поучений со стороны европейских институтов - можно сказать только одно: полностью избавиться от этого России не удастся. Можно, однако, поставить перед собой и реализовать задачу настолько окрепнуть (не только в военно-политическом и экономическом, но и в демократическом плане), чтобы на эти нападки можно было бы не обращать особого внимания - как это делают США в ответ на поток критики в свой адрес из Брюсселя. Как только Россия достигнет такого уровня развития (а это, повторяю, должно включать и укрепление демократических институтов, подлинного гражданского общества, верховенства закона и независимости суда), обвинения органов или представителей ЕС или, скажем, Совета Европы перестанут привлекать внимание СМИ и те перестанут их тиражировать.

Следует отметить, что идейный вакуум, который испытывают и Москва, и Брюссель в плане стратегии развития отношений друг с другом, - явление не новое. Отсутствие сколько-нибудь оформленного видения конечной цели (или целей) двусторонних связей России и ЕС выявилось еще несколько лет назад, когда Евросоюз предложил строить эти связи сначала на концептуальной основе "Северного измерения" (инициатива Финляндии), а затем на принципах "Широкой Европы / Нового соседства" (с подачи КЕС). Москва невнятно и не сразу, но все же отвергла обе инициативы, справедливо полагая, что они не соответствуют ее реальному месту и статусу в Европе, отводят России роль "приграничной территории" Европейского союза, по аналогии, скажем, с Алжиром. Сказав "нет", российская сторона (в первую очередь МИД) не смогла, однако, ничего предложить в качестве альтернативы.

Апофеозом этой безыдейности и потери ориентации стала идея формирования четырех "общих пространств", которая была предложена Францией, подхвачена и извращена Еврокомиссией и закончилась пшиком - принятием непонятных по статусу совместных рабочих планов. Эти планы представляют собой хаотичный набор деклараций, благих пожеланий и мелких "домашних заданий", обращенных в основном к России. На какое-то время работа над совместными планами действий и их принятие заполнили паузу в отношениях между Москвой и Брюсселем, создали иллюзию движения куда-то вперед - хотя никто, кроме их авторов, эту иллюзию все равно не ждал и не заметил. Главное же состоит в том, что для использования в качестве субстантивной основы для работы над будущим базовым документом Россия-ЕС эти планы не годятся.

Подводя итоги, следует повторить основной тезис этой части. Он заключается в том, что, находясь на пороге переговоров об основах и принципах отношений между собой на обозримую перспективу, ни Россия, ни ЕС не имеют сколько-нибудь четкого представления относительно места друг друга в своей системе координат. Как следствие этого странного, на первый взгляд, положения вещей - обе стороны, очевидно, не будут вести диалог о стратегических целях своих взаимоотношений, а поведут торг, добиваясь продвижения конкретных торгово-экономических (в первую очередь) и политических (во вторую очередь) интересов.

Результаты этой "торговли" взаимными притязаниями будут во многом зависеть от мощи интеллектуальных, кадровых и административных ресурсов переговорных "команд", слаженности их действий и профессионализма. Об этом поговорим в следующей части.

Часть 1