Бизнес ориентирован на долгий кризис

Бизнес ориентируется преимущественно на долгий кризис. Я не слышал ни одного серьезного бизнесмена, работающего на сырьевых рынках или на рынках металлургической продукции, который говорил бы о периоде короче 5-7 лет. Отдельным рынкам потребуется еще более длительный период восстановления. Если брать рынок недвижимости, то здесь для стабилизации на относительно высоких показателях потребуется 10-12 лет.

Многие российские предприятия еще до кризиса были экономически неэффективны, это было заметно при сравнении с зарубежными компаниями. Сейчас у бизнесменов есть понимание того, что в результате кризиса они могут остаться ни с чем. Свою роль играет и осознание возросшей зависимости бизнеса от политических решений, в том числе от системы принятия решений по распределению государственных средств на поддержку тех или иных отраслей и конкретных предприятий.

Однако если перед бизнесменом в условиях кризиса встает выбор защищать свой неэффективный бизнес или перенаправить свои предпринимательские усилия на создание нового бизнеса, то он, скорее всего, будет стремиться спасти то, что уже есть.

Это одна из причин, по которой сегодня, когда более-менее складываются условия для расширения внутреннего спроса за счет российских производителей, нет активного развития импортозамещения. Возможно, прошло мало времени, или не достаточна глубина девальвации рубля, чтобы создать мощные стимулы. Тем не менее, очевидно, что новые открывающиеся возможности не воспринимаются бизнесом как реальные и не являются для него поводом проанализировать, куда нужно направить свою активность в кризисный и посткризисный период. В основном идет борьба за сохранение активов, которые составляли суть тех или иных крупных бизнес-групп.

При этом внутри каждой крупной корпорации происходит переоценка эффективности предприятий, составляющих этот бизнес.

Возьмем «Русал» - одного из крупнейших мировых производителей алюминия. До кризиса только несколько алюминиевых заводов были серьезно модернизированы и технологически обновлены. Именно они сегодня успешно работают. Это Иркутский алюминиевый завод и Братский алюминиевый завод. В то же время другие предприятия, разбросанные по стране, переживают кризис крайне болезненно. Раньше рынок быстро рос, цена на алюминий на мировом рынке позволяла покрыть неэффективность предприятий. Теперь кризис перепроизводства, резкое снижение цен вынуждает компании переоценивать эффективность конкретных предприятий и решать, для сохранения каких предприятий стоит предпринимать усилия, а для каких – нет.

***

Кризис – хорошее время для внутреннего анализа (насколько компания была эффективно организована) и осуществления внутренних инноваций. Но, кроме самых простых, таких как сокращение неэффективных расходов, нужны серьезные инвестиции для повышения эффективности деятельности компаний. Для управляющих компаний - это инвестиции в персонал, в компетенции, в инженерную, информационную инфраструктуру. Для обычных же предприятий - это вложения в технологическое обновление.

Для примера возьмем энергетику. Как раз перед кризисом закончилось реформирование РАО ЕЭС. Теперь существует некоторое количество частных компаний, которые приобрели активы РАО. При их приобретении подписывались соглашения, которые предусматривали инвестиции в обновление основных фондов и создание новых мощностей. Однако сегодня потребление тепло- и электроэнергии сокращается. Соответственно, нет дополнительных ресурсов для обеспечения заявленной инвестиционной программы. Более того, в нынешних условиях компании не могут выйти на финансовый рынок и занять деньги под будущий рост энергопотребления для модернизации, чтобы снизить себестоимость производства электроэнергии или тепла. Сейчас идет серьезная полемика с государственными органами: сохранять эти инвестиционные программы или заморозить до лучших времен? При этом если компании не смогут осуществлять инвестиции, то эффективность производства и во время, и после кризиса окажется на крайне низком уровне.

Аналогичную ситуацию можно наблюдать во многих отраслях. После кризиса наше отставание от европейских стран по эффективности производства может оказаться еще большим, чем было до кризиса.

***

Когда начался кризис, были предположения, что возникнут серьезные противоречия между экспортерами и импортерами, между финансовым сектором и промышленным сектором. В настоящий момент эти противоречия в значительной степени потеряли свой смысл, они находятся на минимальном уровне и со временем окончательно сойдут на нет, поскольку теперь все заинтересованы в сохранении российской экономики в целом и в ее модернизации.

Сегодня правительство озабочено не столько экономическими аспектами кризиса, сколько социальными, видимо, полагая, что крайне важно поддерживать социальную стабильность, которая, с точки зрения руководителей государства, напрямую связана со стабильностью политической.

Поэтому были составлены списки предприятий, важных для национальной экономики, которые не только производят социально значимую продукцию, но и обеспечивают занятость.

Председатель Правительства на этой неделе был в Тольятти и рассказывал, какие средства государство выделит российскому автопрому. И это не случайно. Ведь при остановке «АвтоВАЗа» город Тольятти моментально уходит в небытие, поскольку заместить прежний тип занятости другими типами невозможно. Поэтому мы вынуждены поддерживать это, по общему мнению, крайне не эффективное производство. Таких предприятий по России очень много. В России примерно из 1200 городов 400 городов - это города, где занятость обеспечивается одним или двумя предприятиями. И если у них возникают проблемы (а это случается, в первую очередь, там, где сами предприятия отсталые технологически, с низкой производительностью труда), то ситуация становится практически безысходной.

***

Сегодня нет ни одной крупной компании, которая не отказалась от стратегий развития, принятых в докризисный период. При этом КДР-2020 до сих пор является священной коровой. Ее пересмотр не обсуждается. Как будто все ее положения и дальше будут выступать ориентирами.

Это выглядит странно. Наверху все без изменений, а внизу – глубочайший кризис тех базовых структур, которые и формируют необходимые предпосылки для исполнения самой стратегии. Очевиден разрыв между политическими декларациями и реально происходящими экономическими процессами.

Почему нельзя привести их в соответствие? Потому что мы психологически не можем признаться себе в том, что значительная часть положений, включенных в КДР-2020, кроме общих ценностных суждений, была неверна, и не может в новых условиях работать.

КДР опиралась на определенные представления о том, какими финансовыми ресурсами может обладать наша страна, какова структура нашей экономики, как она размещена на территории страны. Но, преодолевая кризис, мы будем вынуждены согласиться с тем, что эта структура изменится, какие-то сектора могут выйти в авангард экономического развития, какие-то сожмутся. Какие-то отрасли смогут выполнять миссию отрасли, дающей большой мультипликативный эффект и стимулирующей внутреннее потребление, а какие-то нет.

Пока крайне сложно говорить о том, какова будет структура экономики. Слишком слабые предпосылки для рождения новых отраслей сложились в России в докризисный период. Все суждения по этому поводу носят абстрактный характер.

Интеллектуальноемкое производство проходит кризис значительно легче, поскольку оно напрямую связано с повышением эффективности. Все материалоемкое производство проходит кризис гораздо сложнее. Здесь есть дилемма. Но это не означает, что сегодня нам нужно встать на путь поддержания интеллектуальноемкого производства в пику материалоемкому.

       
Print version Распечатать