Франс де Вааль. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов. – М.: Альпина нон-фикшн, 2013. – 376 с.

Чтение этой книги захватывает, кроме всего прочего, еще и массой занимательных историй про «братьев наших меньших» – про шимпанзе и про бонобо.

Ну, скажем, про доминантного самца, который умирал от рака, но до последнего скрывал от сородичей свою немощь и демонстрировал бодрость духа. И только когда силы окончательно оставили его, соплеменники почувствовали неладное и окружили его такой заботой, что готовы были делиться с ним даже таким ценным ресурсом, как стружка для постройки гнезд.

Или - про самку, которой не хватало собственного молока, чтобы выкармливать детенышей. Обученная де Ваалем пользоваться бутылочкой с соской, она при каждой последующей встрече с ним подходила поблагодарить за науку.

Или про старого самца, который потерял интерес к жизни после смерти друга.

Нет, подробного и системного описания привычек и нравов шимпанзе и бонобо читатель в этой книге не найдет. Однако перед нами - очень серьезная книга. Просто она выстроена по другому принципу – не вокруг материала, а вокруг проблемы: автор стремиться показать, что источники и составные части человеческой морали у человека и высших приматов одни и те же. Причем эти базовые элементы нравственности таковы, что позволяют автору считать и людей, и шимпанзе, и бонобо от природы добрыми, хотя иногда и способными на дурные поступки.

Более того, поскольку человек и вышеперечисленные виды обезьян суть разные, пусть и разошедшиеся в глубокой древности, ветви одного эволюционного дерева, Вааль предполагает, что религия как регулятор морали возникла значительно позже, чем обнаруженные им кирпичики морали у приматов.

В контексте нынешней популярной этологии де Вааль производит впечатление фигуры весьма необычной.

Дело в том, что в последней трети XX века самые известные специалисты в этой области занимались оценкой морали с точки зрения ее практической полезности для индивида. И, соответственно, в чести были всевозможные теории разумного эгоизма, а также - «теория лакировки». Последняя предполагает, что человек в глубине души изначально очень плох, мораль же маскирует его подлинную сущность и тем самым позволяет удовлетворять свои потребности в обществе.

Для исследователей, исповедующих подобные взгляды, наиболее важным становился вопрос о том, какую личную выгоду и с какой вероятностью получит индивид от следования правилам общежития. Во времена наибольшей популярности этих теорий любой персонаж, заявляющий, что добродетель доставляет ему удовольствие, гарантированно получал репутацию гадкого лицемера.

Де Вааль и сам как ученый сложился в эту эпоху: его первое исследование было посвящено стратегиям борьбы за власть у шимпанзе. Вскоре, однако, приматолог натолкнулся на нечто странное, никак не укладывающееся в исходную схему. Скажем, после драки самцы шимпанзе в обязательном порядке мирятся. Еще удивительней обстояли дела у другого, очень близкого к людям вида обезьян – бонобо, которых отличает от шимпанзе не только анатомия (более схожая с человеческой), но и исключительно миролюбивый нрав. Они ухитряются вообще избегать драк, используя для разрешения споров, так скажем… разного рода совместные удовольствия.

Исследователь показывает, что на фоне мирных картин из жизни бонобо неубедительными кажутся не только теории морали как интериоризированного насилия. Под сомнением оказывается популярная с 70-х годов XX (хоть и неосознаваемая!) идея о том, что забота о ближнем (это ж одна из разновидностей альтруизма!) сама по себе доставлять удовольствия не должна.

Франс де Вааль помогает нам избавиться от этого псевдофилософского наваждения.

Как явствует из примеров, приведенных в начале рецензии, шимпанзе и бонобо присущи такие эмоции, как сострадание и благодарность.

Собственно, это и предопределяет потребность автора в историях из практики. Для него, автора, эти истории – неподтасованные факты, те самые случаи, когда «человеческая природа» обезьян спонтанно обнаруживает сама себя.

Впрочем, не менее красноречивы и эксперименты (их описание вы тоже найдет в книге), проделанные де Ваалем и его помощниками с использованием предельно простых приспособлений, принцип действия которых понятен не только человеку, но и испытуемым-обезьянам.

Например, испытуемая обезьяна достает из мешка разноцветные цилиндры. В обмен на красные экспериментатор дает порцию угощения только ей, в обмен на зеленые и ей, и соседке по клетке. В итоге испытуемая отдает предпочтение «просоциальным», то есть зеленым фишкам. А вот если соседская клетка пуста, обезьяна выбирает … красные.

По большому счету, всё это – примеры эмпатии, которая включает в себя понимание состояния сородича, сопереживание ему и даже солидарность с его намерениями. Эмпатия предопределяет сострадание, в том числе, к сородичу, который пострадал от несправедливости. Как теоретическое понятие эмпатия, у Вааля, снимает противопоставление эгоизма и альтруизма - разделяя состояние другого, приматы переживают его, как свое собственное. Автор считает, что истоки морали следует искать не в сложных расчетах популяционных генетиков и специалистов по теории игр. В лучшем случае эти дисциплины дают ключ к понимаю инстинктов, которые нами не осознаются, и их полезности для выживания.

Для уяснения происхождения морали феномен эмпатии куда важнее.

Конечно, эмоции неустойчивы, они не гарантируют неизменно нравственного поведения высших приматов даже в однотипных ситуациях, но это-то как раз и представляется де Ваалю вполне закономерным.

Если бы мораль действовала безотказно, как инстинкт, о ней не нужно было бы говорить.

Если бы она была полностью чужда человеческой природе, не имело бы никакого смысла ее проповедовать.

Франс де Вааль ни на минуту не забывает, что мы живем в постсекулярном обществе. Как биолог он ясно видит, что шансы на выживание у религии гораздо выше, чем у науки.

Это его, по большому счету, и тревожит.

Пусть де Вааль весьма неодобрительно отзывается о Канте, который выстраивал этику не естественно-научным способом (снизу вверх от наблюдаемых «нравственных чувств»), а спекулятивно-философским (от неких абстрактных первоначал). Но восходящий к Канту идеал автономной личности, которая выбирает добро по собственной воле, а не из страха перед наказанием, де Ваалю куда ближе, чем заповеди, ниспосланные свыше.

Приматолог считает, что максима «если бога нет, то все позволено», прежде всего, характеризует настрой человека религиозного, который внезапно по каким-то причинам недавно утратил веру. Настрой крайне опасный и хорошо знакомый тем, кто еще не забыл уроки истории XX века.

Впрочем, думается, подводя итоги, мы вправе позволить себе некий умеренный оптимизм.

Отныне автономная личность вправе гордиться древностью своего рода. Ведь найден ее дальний родственник! Пусть вместо категорического императива он носит в сердце лишь чувства добрые (да и то не всегда), с головы до пят покрыт шерстью, хвостат, недавно слез с дерева, работает - да и живет тоже - в зоопарке.

В этом есть и определенные преимущества.

Во-первых, он располагает положительной характеристикой с места работы за подписью всемирно известного ученого Франса де Вааля.

Во-вторых, каждый из нас может пойти в зоопарк и убедиться в его существовании. Глядишь, и популярности у автономной личности станет побольше.