"Стереть" не предусмотрено

Книги по вопросам частной жизни

Страх террора и чувство невнятной тревоги: социолог Вольфганг Софски (Wolfgang Sofsky) и специалист по защите персональных данных Петер Шаар (Peter Schaar) считают, что сфере частной жизни угрожает серьезная опасность. О страхе немцев перед контролем и наблюдением.

Два пальца, мягкое нажатие: Alt-F4. Эта комбинация клавиш заканчивает работу программы в компьютерной операционной системе "Windows". На улицах Берлина сейчас можно встретить людей, у которых на груди написано: "Alt-F4". Этой надписью они выражают протест против сохранения персональных данных. Иными словами: они не хотят, чтобы личные данные, которые все мы каждый день сообщаем, связываясь через интернет или по телефонным линиям, оставались в долговременной электронной памяти.

Аппарат безопасности, кажется, незнаком с функцией "стереть". Со своими все совершенствующимися механизмами просмотра и накопления данных он добивается, как мы с ужасом читаем у Мишеля Фуко, "тончайшего контроля", стремится получить доступ к "самым поверхностным и мимолетным проявлениям общественной жизни". Идущие параллельно процессы: накопление количества данных и постоянный рост полномочий следственных органов - производят впечатление насилия. Массивы данных, которые собирают о нас государственные службы, становятся источником постоянной невнятной тревоги, абстрактной опасности. Той самой, для преодоления которой они, собственно, и собирались.

Искусство тоже вступает в игру, все чаще рисуя тему длительного наблюдения в самых мрачных сценариях: в театрах сейчас можно увидеть пьесу Юлии Цее (Juli Zeh) "Вещественное доказательство" ("Corpus Delicti"), в которой страна превращается во всевидящую генетическую диктатуру, основанную на идее здоровья. А один из наиболее известных романов осени "Часть решения" ("Teil der Losung") Ульриха Пельтцера (Ulrich Peltzer) повествует о том, насколько неуютно чувствует себя человек перед глазом видеокамеры, о желании и невозможности избежать вездесущего надзора и шпионажа.

Власть в силу осведомленности

Общество озабочено тем, что приватное становится все более открытым. В Германии эта тема традиционно привлекает особое внимание. Да, многие сегодня, не задумываясь, оставляют свои следы повсюду, если это позволяет как-то облегчить жизнь, - покупая товары через интернет или собирая бонусы по карточке постоянного покупателя. Да, многие с готовностью раскрывают свою подноготную. Да, совершенно невозможным кажется повторение коллективной истерии, связанной с переписью населения в ФРГ в 1983 году - истерии ужаса перед всеобщей слежкой, стремительно распространившейся тогда на фоне общих апокалиптических ожиданий в связи с "умиранием лесов" и появлением атомных ракет и успокоенной последовавшим решением Конституционного суда ФРГ.

Но! Но при всем том у большинства представителей среднего класса и у тех, кто формирует общественное мнение, время от времени возникает чувство, что им угрожает подглядывание и подслушивание там, где следовало бы оставить гражданина в покое. Это чувство - одно из звеньев исторической цепочки ассоциаций: Меттерних, гестапо, перфокарты для холокоста, Штази, запрет на профессию для сторонников RAF.(1) Страх террора и чувство невнятной тревоги: социолог Вольфганг Софски (Wolfgang Sofsky) и специалист по защите персональных данных Петер Шаар (Peter Schaar) считают, что сфере частной жизни угрожает серьезная опасность. О страхе немцев перед контролем и наблюдением., прослушивающие устройства. Эта цепь в последнее время дополнилась новыми звеньями: Гуантанамо, Вольфганг Шойбле.

Все взгляды направлены на один и тот же объект. Пожалуй, поблизости от него, если немножко прищуриться, можно увидеть и других подозрительных участников действа - как Google или Microsoft. Однако в центре всегда - воплощенная опасность, зримая и обладающая всем известным именем. Это имя - государство.

Этот образ связан с представлением о полном подчинении властям, то есть государство воспринимается как нечто, совершенно изолированное от общества. Это государство защиты и покорности по Томасу Гоббсу, превратившееся, после того как набравшая силу бюрократия получила полноту власти, в государство по Максу Веберу: "Господство в силу знания". Правовое государство может трактоваться исключительно как антагонист этого устройства, несмотря на всю близость наименований. Сейчас опубликован доклад судьи Конституционного суда Винфрида Хассемера (Winfried Hassemer), сделанный им еще в мае 2001 года, в котором можно кое-что прочитать о том, где кроется источник подобного мышления - далеко от революций и конституционных учреждений. (Государство, безопасность и информация? // Формы проявления современного права. - Франкфурт-на-Майне, Vittorio Klostermann Verlag, 2007. 263 с., 39 евро) ("Staat, Sicherheit und Information?" in: Erscheinungsformen des modernen Rechts, Vittorio Klostermann Verlag, Frankfurt am Main, 2007. 263 S., 39 Euro).

Своеобразный саунд опасности

"Основное право на безопасность", о котором говорил Йозеф Изензее (Josef Isensee) в книге под таким же названием (1983 год), "бьет противника его же оружием", - пишет Хассемер. Так как "основные права в либеральной традиции, согласно Конституции, считаются правами на оборону против самого Левиафана - сверхмощного государства, которое одновременно содержит людей и угрожает им. Государство и ничто другое было той опасностью, которой нужно было присягать в текстах и держать на коротком поводке в повседневной жизни, именно государство угрожало свободам граждан и всячески их ограничивало - жадное к власти, любопытное, склонное к чрезмерному порядку и требующее покорности, именно по отношению к нему нужно было быть настороже".

Сегодня перед нами две новые книги, которые представляют собой отличный материал для понимания, насколько разными могут быть источники этого немецкого предостережения. Одна книга написана с точки зрения реакционера, другая - добропорядочного чиновника, состоящего на службе у правового государства. Реакционер - социолог Вольфганг Софски, который в течение многих лет не без виртуозности создает собственную симфонию угрозы: стаккато неумолимых фактов, вызывающих у читателя приятное чувство настоящего страха.

Чиновник - федеральный уполномоченный Германии по защите баз данных и информационной свободе Петер Шаар. Он тщательно анализирует новейшие технические возможности, поведение властей в их борьбе с терроризмом, другие сферы деятельности, относящиеся к его полномочиям. Обе книги констатируют: мы под постоянным наблюдением. Обе рассматривают опасность более или менее независимо от демократической направленности страны.

Вольфганг Софски дает волю неограниченному, безответственному либерализму затворника-одиночки. Такая позиция ведет к обострению классической социологии господства. "История репрессий, - пишет он, - отнюдь не закончилась". "Государство - это институт, созданный для господства над гражданами". Он говорит о "сегодняшней власти" и ее "недоверии по отношению к подданным" и утверждает: "Каждое достижение в сфере морали государство использует для движения в единственном направлении: оно идет в сторону лишения граждан самостоятельности и их собственных прав!" Противная сторона - частная сфера, его "цитадель свободы", его "свободная от власти территория - единственное, что остается во власти личности".

Итак, Софски запрещает вмешательство - "Армия незваных гостей". В "стремительном распространении контроля" он видит параллель со сбором налогов: "Зарплата за работу урезается, доход сокращается, избыточная прибыль изымается". При этом не надо забывать, что, вообще-то, человек хочет со своей частной собственностью "держаться чуть подальше от общества"! И что мы получаем вместо этого за наши налоги? "Единственное вознаграждение, в котором может быть уверен налогоплательщик, - это рост бюрократического аппарата и окологосударственных институций". Единственное! Более того: налоги на работу, написано в главе о Союзе налогоплательщиков, - это якобы "неявный вид принудительных работ". И так далее.

Вторжение в тайну банковских вкладов, "запретительные тенденции" в сфере здравоохранения и социальной политики, любопытство социального государства ("справедливость неизбежно ведет к эрозии частной сферы"), видеонаблюдение, "умозрительная политика" как следствие политически корректного языка, в целом все это складывается в "мягкий и законопослушный терроризм" - дьявольские штуки с точки зрения радикального защитника личных данных. "Стеклянный гражданин - вот пока последняя модель политического господства". И "запахи и выделения чужих тел", и мобильные телефоны - все это для Софски омерзительно, для него остается один выход, как мы читаем в заключение: "Только революция личностей, восстание индивидов". М-да, пожалуй, посмотрели бы мы за ходом такой революции. Мы уверены: социолог и сам озвереет в собственных четырех стенах!

Впечатление вполне деловое и цивилизованное производит на этом фоне сотрудник службы по защите персональных данных. От него мы узнаем многое о следственной практике служб безопасности, о росте превентивных мер против преступности, о работе сотрудника по охране данных, о том, как происходит смешение личного с общественным, что описал несколько лет назад Ричард Cенетт (Richard Sennett). Тем не менее и Петер Шаар подвержен навязчивой идее о том, что власти всегда хотят только плохого, и раздувает эту мысль до гротеска.

Так, он пишет: "Если вся наша повседневная жизнь регистрируется, то постепенно сокращается сфера частной жизни - время, когда мы не подлежим наблюдению и ведем себя непосредственно". Эта удручающая картина ни в малейшей степени не соответствует действительности ФРГ. Понятно, что если вы подключаете к сети компьютер, то он перестает быть полностью личным. Но предаваться раздумьям, лежа в собственной ванне, вести разговоры на любые темы во время длительных прогулок или заниматься медитацией на восточном ковре в своей гостиной - все эти возможности за последние годы в Германии ни в коем случае не сократились!

Шаар хотел бы, чтобы "тайна банковских вкладов - как у наших южных соседей - находилась под защитой закона". Это значит: сотрудник федеральной службы требует защищать счета преступников по надежной швейцарской модели. Конечно, Шаар также считает, что "введение индивидуального налогового номера, который дается человеку с рождения и сопровождает его всю жизнь, - очень сомнительно". А, собственно, почему?

Есть такие страны, где подобная личная нумерация действует уже в течение десятилетий, где человек ходит с одной и той же пластиковой карточкой к врачу и в городскую библиотеку, где запросто можно запросить у властей информацию о финансовом положении своего соседа. И это европейские страны, достигшие в последние десятилетия больших успехов и в демократии, и в толерантности, и в строительстве благополучного социального государства. Впрочем, Шаар, как и Софски, с полным правом указывает на то, что полноценное социальное государство и столь же полноценная защита персональных данных друг с другом малосовместимы.

Два обвиняющих гражданина

Дело в том, что государство, если оно становится все более социальным, вообще не может переусердствовать в контроле над гражданами - для того чтобы достигнуть справедливого перераспределения, оно должно очень строго следить за получением прибыли от различных сделок, за рынком черного труда в сфере домашнего хозяйства и пр. Как только в разговорах о "правовом государстве" начинаются толки о том, что в сфере безопасности каждое движение государства есть, мол, нападение на права граждан и потому выглядит подозрительно, тут же понятия "правовое государство" и "социальное государство" перестают быть конгруэнтными.

Книги Софски и Шаара чрезвычайно знаменательны именно взятые вместе. Они показывают читателю, что именно объединяет два типа недоверия к немецкому государству - недоверие либерального реакционера и недоверие либерального деятеля правового государства. Обескураживает вот что: перед нами две книги жалоб на государство и на государственную систему наблюдения, и обе они рассматривают в первую очередь "государство", а не собирающую персональные данные частную экономику. И обе ни единой строчкой, ни единым словом не обмолвились о том, что между "государством" и его гражданами, вообще-то, можно было бы увидеть и кое-что общее.

К этому добавляется популярное допущение, что и в демократической системе политики и власти преувеличивают опасности и исключительно из глупости и жадности предпринимают против них меры. Что если они подозревают кого-то в преступлении и приступают к интенсивным следственным действиям, так это они делают исключительно для того, чтобы расширить свои властные полномочия и ограничить права граждан.

Может быть, боязнь контроля и возникшая отсюда паника (правда, существование этой паники тоже небесспорно) связаны не только с существующей преступностью? Что, если свою роль играет и то, что немецкий гражданин охотно занимает позицию конфронтации по отношению к государству вместо того, чтобы видеть себя частью этого государства? Не может ли быть, что старательно раздуваемый во внутренней политике страх перед угрозой порядка - всего лишь плод преувеличения, отражение демонизации государственного аппарата?

Книги Софски и Шаара необходимо рекомендовать к прочтению. Они поневоле являют нам сходство, которое помогает понять, чего нам не хватает, чтобы стать настоящей общностью.

Источник: "Sueddeutsche Zeitung"

Перевод с немецкого Натальи Штильмарк

Примечание:

1. RAF ( Rote Armee Fraktion - Фракция Красной армии ) - террористическая коммунистическая радикальная организация городских партизан, действовавшая в ФРГ и Западном Берлине (1968-1998).

       
Print version Распечатать