Роберт Михельс: Социальные движения между динамикой и застоем. Эссе о рабочем, женском и национальном движении / Под. ред. Тимма Генетта. - Берлин: Издательство " Akademie", 2008. - 370 с.

Robert Michels: Soziale Bewegungen zwischen Dynamik und Erstarrung. Essays zur Arbeiter-, Frauen- und nationalen Bewegung / Hrsg. von Timm Genett. - Berlin: Akademie-Verlag, 2008. - 370 S.

Перед социологом лежит объявление о помолвке. Слева написано: "Имеем честь сообщить о помолвке нашей дочери Евы с владельцем поместья Гросс-Й. на Рейне А.Б., М.Н. и госпожа Мария, урожд. Т.". Справа: "Имею честь сообщить о моей помолвке с фройляйн Евой Н., единственной дочерью господина М.Н. и его супруги госпожи Марии, урожденной Т. Владелец поместья Гросс-Й. на Рейне А.Б.".

Что можно увидеть за таким малоприметным сообщением с точки зрения социолога? Кто хочет, может пока не читать дальше, а попытаться самостоятельно истолковать этот текст. Мы же переносимся в год 1903-й, социолога зовут Роберт Михельс, а его труд "Анализ объявления о помолвке" вновь напечатан в книге, собравшей тексты этого столь же интересного, сколь и давно забытого исследователя.

Роберт Михельс был социал-демократом, что в Германии эпохи Вильгельма стоило ему должности доцента. Длительное время этот ученый в области партологии и исследователь проблемы национализма оставался без гражданства, преподавал в Швейцарии, жил в Италии. В 1926 году он ввел новое понятие "конституционный патриотизм", был известен как феминист, а позднее как сторонник итальянского фашизма. Родился Михельс в 1876 году в Кельне, умер в 1936 году в Риме. К числу его самых известных работ относятся "Социология партийности в современной демократии" (1911) и "Патриотизм" (1929). Сегодня благодаря многолетней работе берлинского политолога Тима Генетта впервые изданы избранные произведения Михельса. В них то самое толкование текстов, которые, как может показаться на первый взгляд, вообще не содержат в себе материала для толкования.

Михельс начинает так: "Значит, жених - владелец поместья. Профессия ли это? Сельский собственник (Landwirt) - понятие, которое принадлежало бы к определению основного занятия того, кто имеет титул владельца имения, - об этом в объявлении не сказано ни слова. С другой стороны, речь идет не просто о собственности. Владелец канареек едва ли бы попал в объявление, так же как и владелец 200 серебряных ложек, что, по существу, отражает особую роль "поместья". Понятий "крупный сельский владелец" (Grosslandwirt) или "владелец земель" (Landerbesitzer) Германия еще вообще не знала, но "владелец поместья" уже существовал".

Здесь сообщается не только об одном классе платящих подати. Если говорить об отце невесты, то о нем вообще ничего не сообщается. "Кто знает господина М.Н., - продолжает Михельс, - тот, конечно, знает, что господин М.Н. вовсе не безработный и не просто владелец, а собственник крупного суконного предприятия. Его будущий зять - владелец поместья, сам он умалчивает о своей профессии". Для Михельса это выглядит проявлением стыда. В те времена торговые люди неохотно говорили о своем занятии, как и в этом случае. Германия все еще находилась во власти аграрного законодательства и феодальной символики, давно уже себя изживших. Тем не менее промышленники и торговцы, утверждает Михельс, значат что-то, если они подражают феодальным кругам.

А что невеста? Она, подчеркивает социолог, "единственная дочь" своих родителей. Не она сама объявляет о своей помолвке, а родители делают это. "Невеста зависима от воли родителей, - отмечает Михельс, - и это смена владельца имущества, передача его из рук отца в руки жениха". "Если следовать за логикой объявления, получается, что супруг скорее связывает себя брачными узами с родителями, чем с собственной супругой. Такие обращения, как "жена лейтенанта", "жена тайного советника" или "жена профессора", характерные для того времени, сообщают о титулах супруга, если он таковыми обладает".

Если говорить о родителях жениха, то о них ничего не известно, как и о самом женихе. Был ли он единственным ребенком в семье? Когда Михельс опубликовал свое сочинение, "Франкфуртер Цайтунг" уже дополняла такие объявления припиской "единственная".

Принадлежавшие к высшим кругам общества, пишет далее Михельс, рассматривали себя как высшую касту и оправдывались, если женились "на низших". Каждое слово содержит такое оправдание: только наличие единственной дочери может служить оправданием того, что ее отец не владелец поместья. А вот если кто во Франции объявит о своей помолвке с единственной дочерью (fille unique), напротив, выставит себя на посмешище".

"Что, конечно, существует во Франции и по всей Европе, - пишет Михельс, - так это различие уже на языковом уровне между женщиной и девушкой (фрау/фройлян, мадам/ мадемуазель, мадам/мисс), с одной стороны, и господина, без дальнейшей характеристики его семейного положения, с другой. Старые бабники без свидетельства о браке тоже господа, а юные холостяки не "господинчики".

Можно сказать: "О, это давно прошедшие времена!" - и восхищаться при этом Михельсом, с ощущением того, что перед нами кабинетные изыскания образца 1903 года и что неравноправие давно ликвидировано. И все же кто хочет может ведь так же взглянуть на объявления о помолвке и свадьбе наших дней. Конечно, не то же самое, но станут заметны другие странности.

Источник: "Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung"

Перевод с немецкого Екатерины Киселевой