Расширение пространства музыки пронизывает время

Новый сводный труд профессора виртуоза Михаила Аркадьева (с одним из вариантов этой книги можно ознакомиться здесь) посвящен языку, который звучит внутри нас, и поэтому не может быть не только рассмотрен при свете разума, но даже подвергнут самому элементарному естественнонаучному спектральному анализу. Естественные науки с помощью телескопов и микроскопов проникают в тайны мира, освобождая наш разум от покровов обыденности, тогда как язык остается знающим себя, хитро подмигивающим нам значениями слов. Но всякое употребление языка взрывоопасно и абсурдно – мы пытаемся сделать из абсурда языка инструмент, удобный для употребления, но привычное звучание слов, глухое к себе, насилующее материю и оскверняющее дух, не дает состояться времени нашего сознания. По сути дела, Аркадьев описывает своеобразную генетическую мутацию всей европейской культуры: язык, который должен быть сознанием как таковым, то есть приучать человека совершать выбор, оказывается машиной по вызыванию нужных реакций. Что мы ощущаем нашу жизнь как непрерывную и связную, означает лишь, что язык вовремя нас дергает за ниточки узнавания и социального подражания. Но при этом у человека есть речь, которая позволяет исправить эту мутацию, превратившую реакцию на слова в перекраивание своего и чужого пространства. Речь для Аркадьева тождественна культуре в семиотическом понимании: речь обыгрывает себя, мелодично опевает себя, делаясь вменяемой в самых неожиданных обертонах. В отличие от привычного разделения на искусство изображения и искусство звука, Аркадьев исследует, насколько звучной оказывается живопись, и насколько музыка требует не просто услышать звук, а пристально вслушиваться в него, чутко постигать значение каждой ноты в композиции. Музыкальный текст не просто разворачивается во времени – он впитывает в себя время, как губка, он оказывается вселенной Эйнштейна, в которой время превращается в идею. Время в музыке перестает быть просто параметром упорядочивания мира, но становится производством самой изменчивости, способом превратить наше субъективное видение в общую перспективу познания, а наши отдельные впечатления – в противостояние энтропии и хаосу. Человек высвобождается из ядра уже состоявшегося своего сознания, и открывается тематическому ядру абсурдной картины или ясной как день музыки. Если в опыте картины всё поглощает друг друга, человек втягивается благодаря впечатлениям в незнакомое ему пространство, и превращается в малый космос, оплодотворяемый отдельной идеей, то в опыте слушания музыки человек открывает собственную природу как иную по отношению к идеальной природе. Человек выходит за пределы времени, но не за пределы истории, за пределы языка, но не за пределы речи. – А. Марков.

Аркадьев Михаил. Язык как катастрофа: эскизы антропологии абсурда. – М.: б.изд., 2011 [2012]. – 560 с. – 1000 экз.

       
Print version Распечатать