Литература – одежда для тех, кого опыт выставил напоказ

Жан-Жак Руссо, ловивший себя за хвост собственных признаний, и построивший свою речь из тяжёлых плит былых жанров, соединённых только ритмом его сердца – стал любимым автором структуралистов (Ролан Барт, Поль де Ман), увидевших в Руссо именно первого критика «литературности». Но Фуко в статье «О диалогах Руссо», открывающей сборник, уточняет: Руссо не столько демонтировал литературные штампы, сколько просто молчал о них. Молчание освобождало от налёта литературности текущую политическую жизнь, но сам Руссо расплачивался за это постоянной «деформацией» своей речи и своего опыта. Если ты хочешь представить внешний мир как мир, в котором ещё возможна справедливость, ты должен быть крайне несправедлив к себе, иначе ты будешь верить в собственные предрассудки, принимая их за свой внутренний мир. Статьи современных литературоведов, мировых и отечественных, подвергают язык Фуко похожей критике: язык Фуко постоянно избегает овнешнения, сведения себя к готовым способам описания мира; он всякий раз углубляется в мыслящую плоть «чистого шёпота или молчания». Но только если для Руссо опыт был первой данностью социального существования, то для Фуко опыт подстерегает и во время второго шага, и во время всех последующих шагов – нужно только бодрствовать и молиться, чтобы опыт не раздавил тебя своей мгновенной исключительностью. Спокойная увлечённость и есть бодрствование (тогда как любая бойкая увлечённость притупляет чувство жизни и усыпляет), художественный вымысел и есть молитва (потому что доказывает, что даже в воображаемом мире есть законы и правила) – так литература оправдывает своё существование. – А. Марков.

Мишель Фуко и литература: Научный сборник / Отв. редактор Н.Т. Пахсарьян, редакторы-составители – Т.Н. Амирян, В.И. Демин. – М.: Экон-Информ, 2011. – 92 с. – 500 экз.

       
Print version Распечатать