Лев Лосев. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии. - М.: Молодая гвардия, 2006, 448 с. (ЖЗЛ)

Полагаю, что только кто-то из двух-трех человек, которым может быть действительно интересно мое мнение, способен сознательно отвлечься на чтение рассуждений по мотивам книги, вышедшей уже полгода назад и всем известной. А на их недоуменное - что ж ты так поздно спохватился прочесть? - остается только развести руками. По глупости, упрямству, бестактности (обрываю перечисление, чтобы не выставить себя еще и нескромным).

Лет десять назад обстоятельства моего незнакомства с Львом Владимировичем Лосевым сложились для меня в неприятную складочку (ни забыть, ни разгладить...). Наш журнал подготовил публикацию об известной литературной мистификации Владимира Лившица и о том, как на нее "купился" Виктор Астафьев. Готовый материал мы послали сыну поэта, а он не только не выразил никакого восторга, но и весьма прохладно отнесся к нашей идее. Мне бы радоваться, что Лев Владимирович уберег нас от неприличного и неуместного зубоскальства, а я тупо оградил себя от памяти про тот случай и про свое в нем скудоумие, выбрав для этого самый "детский" способ - не знаю, не люблю, не хочу...

В общем, я решил, что не буду читать его книгу. Да и понятно, что он там понапишет. Никто так не умеет расправляться с людьми после их смерти, как близкие друзья (разве что безутешные вдовы).

Вот так - от одной глупости к другой - можно достичь невероятных высот, и сбить с этой заоблачной дури способен только очень авторитетный совет очень дорогого тебе человека.

"Достойнейшая книга, - сказал мне о книге Л.Лосева (не сказал, а ткнул носом в книгу) Леонид Григорян - поэт, переводчик, недосягаемый ростовский Казанова, требовательный верный друг, остроумный охальник и жесткий ценитель с отменным вкусом. - Достойнейшая и безупречная!"

Речь идет о книге Льва Лосева об Иосифе Бродском. В нынешнем читательском поколении, пожалуй, все, кто имеет хоть какие-то чувства к И.А либо к Л.В., уже и прочли эту книгу, и успели выплеснуть появившиеся по этому поводу мысли и эмоции: отхвалили-оттоптали-отвосхищались-отъязвили...

Я не собирался читать все производные от лосевской книги тексты, но заказчик моего опуса (ну, конечно, мне его заказали - с чего бы иначе я взялся писать?)... так вот, заказчик сказал, что отклики на книгу Л.Лосева проигнорировать нельзя именно потому, что мой - не только позднее некуда, но и позднее всех уже запущенных в обиход мнений.

При этом я очень сомневаюсь, чтобы любые из публичных откликов могли побудить кого-то к чтению самой книги. Скорее, они используются для поиска подтверждений собственным пониманиям - радуя, возмущая, предлагая более точную формулировку или удивляя странными нюансами.

Например, у А.Немзера - неожиданная радость: " Всякий поэт - чудо, которое невозможно вывести из "обстоятельств". Но можно попытаться понять, как эти самые "обстоятельства", преломляясь в сознании поэта и воздействуя на зримый ход его жизни, претворяются в чудо - становятся вещим словом, новым свидетельством о мире и последней правдой о творящей личности".

П.Басинского о Л.Лосеве хочется чуть-чуть поправить, но можно и согласиться: " Объявив Бродского гением, он спокойно пишет его "литературную биографию", не отвлекаясь на биографические мелочи, вроде ленинградских интриг или нью-йоркских склок. Даже о любви-ревности Бродского к художнице Марине Басмановой и страшном "любовном треугольнике" с ленинградским бывшим другом поэта Дмитрием Бобышевым Лосев пишет сухо и скупо, уделяя гораздо больше места судебному процессу над Бродским и его жизни в ссылке на севере России".

И вместо того чтобы формулировать самому, проще процитировать Б.Парамонова: "... Лев Владимирович не только лучший, пожалуй, знаток творчества Бродского, но и близкий ему человек, давний его друг. Все эти обстоятельства определили самый жанр его книги: это одновременно и биография, и серьезное исследование творчества Бродского, дающее читателю необходимую и, я бы сказал, принципиальную ориентацию в этом творчестве. Читателю в этом смысле повезло: книга о Бродском отличается всеми мыслимыми достоинствами как научного, так и биографического порядка. Это серьезно - и это достоверно".

Или Я.Шенкмана: " Книга Лосева, хоть и снабжена подробной хронологией, библиографией и другим справочным материалом, вовсе не выглядит наукообразно. Чистого литературоведения в ней немного. Зато много литературы, из которой действительно состояла жизнь Бродского".

А откровенно высказаться в адрес Г.Юзефович мне мешает совсем не ее женская оболочка, а именно Лев Лосев (но об этом ниже). По ее мнению, автор, "полностью изгнав из поля зрения все то, что мало-мальски подходило под определение "грязного белья", превратил биографию Бродского в продукт стопроцентно корректный, льдисто-рафинированный, а потому совершенно бесчеловечный. <...> Исключив из своей работы все интимно-человеческое, Лосев оказывается перед сложнейшей проблемой: пустоты, образовавшиеся между перечислением сухих биографических фактов и пространными рассуждениями о творчестве Бродского, настоятельно требуют заполнения. И вот здесь-то автор и совершает наихудшую из возможных ошибок: общепознавательный балласт, которым он укомплектовывает эти лакуны, без внутреннего содрогания способен проглотить разве что наименее просвещенный из будущих американских читателей лосевской книги".

Не исключаю, что в глазах Юзефович я болтаюсь где-то там - в толпе американских балбесов, потому что мне - малообразованному (чему, конечно же, нет никаких оправданий, сколь бы обстоятельно они ни звучали) - почти по сердцу чистый восторг М.Муреевой: "Страницы, где Лосев объясняет разницу между классическими стихотворными размерами: ямбом, хореем, анапестом и дольником, - вообще настоящий шедевр внятности и четкости".

И совсем по сердцу - точный вывод С.Лурье: "Лев Лосев написал об Иосифе Бродском книгу для порядочных людей. И оставил с носом (прищемил его в дверях) - толпу. То есть всех нас - тех, кого Пушкин по молодости лет, помните, обозвал подлецами за жадное (о да, обывательское) любопытство: как справляются с жизнью высшие существа".

Вот так из цитирования чужих рецензий вполне можно бы сострогать еще одну. Но я совсем не намеревался писать рецензию.

Я - о чудесах. Потому что кроме свидетельства о жизни гения книга Лосева свидетельствует еще об одном чуде.

Энергия автора, направленная на окружающих его людей (по крайней мере, в пространстве книги) - словами, памятью, взглядом, любым упоминанием, - обращена чуточку снизу вверх. То есть в его энергии постоянно присутствует составляющая (вспоминая элементарную физику) - вертикально вверх, возвышающая другого (собеседников-героев-персонажей). И все это с очень немаленькой высоты собственного роста (я не о сантиметрах), нисколько не принижая и не умаляя себя (не сгибая ноги или позвоночник - не производя над собой действий с составляющей - вниз).

Ладно бы указанное - чуть вверх - относилось исключительно к его герою, но точно так же автор умудряется писать, например, о Солженицыне в анализе его жесткой критики Бродского (никак не соглашаясь с критикой Александра Исаевича).

Впрочем, там автор рассматривает спор гениев. А они, в отличие от нас, спорят не о том, кто где ошибается и кто чего не понимает. Они - об устройстве мира, к чему и сами причастны далеко не в последней степени. Их споры - это многократно отраженные друг от друга сигналы околоземных спутников, которые, кроме всего прочего, служат человечеству для его глобальной ориентации.

Мы здесь судачим себе про эти сигналы, предпочитая в своей жизни ориентироваться куда более удобным компасом выгоды и не умея - так вот, как Лосев, - слышать их без собственных искажающих шумов с их уже вечных и недосягаемых орбит. Вечных, потому что физическая смерть гения только меняет его орбиту в невидимую простым глазом.

Вспоминая раскритикованное А.И. стихотворение И.А., можно сказать - невидимую глазом, не вооруженным хотя бы слезой...

Кстати (мое "кстати" - к спорам гениев), все-таки любопытно, как бы отреагировал И.А., если бы ему сказали, что в том его "Пенье без музыки" А.И. обнаружил досадный промах (И.А. действительно перепутал в своих построениях катет и гипотенузу прямоугольного треугольника). Вполне вероятно, что он и не стал бы ничего исправлять, а, как и Толстой, когда тому указали на "круглый стол овальной формы", махнул бы - пусть остается как есть... Пусть. Потому что дальше Бродский говорит о силе, способной изменять и сам мир: "Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть"...

Однако смотреть возвышающим взглядом на гениев (даже на спорящих и несогласных друг с другом гениев) - это, наверное, вполне достижимое умение. Но Лосев точно так же глядит на любого человека, участвовавшего в жизни его героя (и, значит, с большой вероятностью вообще на любого). Даже если сам человек (сам по себе или своим участием в жизни Бродского) ну просто выпрашивает вполне уже заслуженную (извините) звездюлину.

Ладно бы такое авторское обережение человеческого достоинства распространялось на тех, кого сам Бродский (или сам Лосев) ценил и любил (пусть и мимолетным промельком). Но даже отъявленных негодяев (даже тех, кто, к примеру, задумал и организовал процесс или травлю поэта) Лосев не вбивает в прах, как это уже сделала сама история или само время. Лосев поступает иначе. Он одним словом (жестом, движением губ) сдвигает такого персонажа от себя и - в немыслимую даль... куда-то за линию горизонта. А во взгляде туда - за горизонт - все равно не может присутствовать составляющая, направленная вниз...

Такому нельзя научиться. Это не результат воспитания или самодисциплины. Это - чудесное состояние ума и души. Может, когда-то это искусство было господствующим свойством многих людей, но сегодня оно утрачено напрочь. По крайней мере, в своей жизни и в обозримом для меня публичном пространстве я другого столь же безупречного примера указать не могу.

А сама эта чудесная способность Льва Лосева не просто яркая особенность отдельного человека или выдающийся личный талант. Рядом с нами (пусть и в далекой Америке), может быть, живет источник возвышающей нас силы...

Здесь меня можно вроде бы справедливо отоплеушить, указав, что навстречу выдуманной мной возвышающей силе всегда будет направлена ровно противоположная, и в результате (действия этих сил или моих рассуждений) все равно - ноль... пшик... ничто...

Фигушки. Сила, о которой я говорю, создает вокруг себя поле, заряжающее оказавшихся в нем людей бескорыстной завистью такого же умения и побуждающее пробовать так же понимать и принимать мир.

Значит, увеличивается не только вероятность, но и действительное количество таких взаимодействий, когда все их участники относятся друг к другу чуточку снизу вверх. А здесь уже (могу присягнуть физикой) результирующая - только вверх!

Именно это держит нашу Землю в ее замечательном шарообразном состоянии. А что же еще?! Если бы всегда, всеми силами и помыслами - вниз, то мы бы и жили на плоской пошлой оплешине, подрагивающей на спинах толстокожих черепах и бегемотов (как, по некоторым свидетельствам, когда-то давным-давно и было).

В общем, благодаря этому чудесному умению, которым в большой степени обладает Лев Лосев, мы можем до сих пор с понятным удивлением все еще обнаруживать нравственный закон внутри себя и с восхищением - небесный свод над собой (откуда нам постоянно светит та самая звезда, "которой, в общем, нет")...