Да-да, эта книга, вполне ожидаемым образом, о многослойном пироге российской власти, его то сыроватости, то пересушенности, и о всем том, чем его слои проложены да промазаны. Это - хоть и в определенном ракурсе, но вполне цельный и внятный обзор нашей политической истории - от позднего Леонида Ильича до раннего Владимира Владимировича.

Но прежде чем углубляться в коридоры власти, стоит обратить внимание на жанр книги, а точнее - на чудесную историю о том, как из каморки в академическом институте с пишущей машинкой "Ятрань" и стенами, увешанными портретами членов Политбюро, из дотошного многолетнего исследования высших эшелонов власти - с тоскливыми статистическими выкладками, диаграммами и таблицами, из, наконец, специального научного издания, отпечатанного на ризографе минимальным тиражом, получился бестселлер. Книга выпущена акунинским магнатом Захаровым, оформлена одним из самых модных художников и сметена с полок интеллектуальных книжных лавок. На четвертой странице обложки в хорошо отретушированном облике молодой бизнес-леди - высокая прическа, умеренный макияж, деловой пиджак - предстает героиня этой чудесной истории - Ольга Крыштановская, по образованию философ, по профессии социолог, признанный на Западе ученый, один из творцов современного политического жаргона (утверждается, что именно она ввела в широкий оборот такие термины, как "олигархия", "Семья" [применительно к ближайшему окружению Б.Ельцина], "силовики").

Бестселлер этот, являясь сливками с 15-летней работы целого академического отдела, представляет - при хорошей читабельности - серьезное фундированное исследование. С мощной теоретической частью, где разрабатывается понятийно-категориальный аппарат и дается историография вопроса.

Вот чем, спрашивается, замечателен 1897 год? Попов передал свою первую радиограмму, в Базеле состоялся Первый сионистский конгресс, французские археологи обнаружили стелу с Законами Хаммурапи. А кроме того, один итальянский социолог ввел в научный оборот термин "элита", выбранное, по его словам, совершенно случайно: "подошло бы любое другое название или даже простая буква алфавита". Параллельно создавались разнообразные теории элиты, помещающие в центр исторического процесса действия правящей верхушки и ее отношения с массами. Теории эти, разумеется, противоречили марксизму, который ставил во главу угла экономический фактор, а не политический, и делил общество не на массы и верхушку, а на классы. Крыштановская корректно отдает дань обеим теориям, разнося их хронологически и географически. Классы имущих и неимущих и борьба между ними более актуальны для капиталистического общества, а динамика отношений управляющих и управляемых - для постиндустриального. К тому же, существуют "западные" общества с доминирующим экономическим фактором и "восточно-деспотические", как российское, где очевидно превалирует фактор политический и краткие периоды экономической либерализации с завидной регулярностью сменяются жесткой политической реакцией. Короче говоря, все теории хороши, надо только понимать, где какой теоретический конструкт применить.

Далее автор проводит читателя по понятиям - дает пусть синтезированное, но свое толкование огромному количеству терминов: от более общих и знакомых (власть, государство, политический рынок и др.) до все более и более экзотических (официалы, легислатура, вето-группа, карцерная группа и т.д.). И, наконец, предлагает собственную дефиницию центрального понятия "элита" - весьма полезную для читателя, давно убежденного в том, что "элитарным" может быть все, от кино и спорта до нижнего белья и сантехники. Для Крыштановской "элита" - понятие не оценочное, оно обозначает не "лучших, умнейших, наиболее профессиональных", а только правящую верхушку политического класса, тех, кто способен "навязывать свою волю другим".

Разобравшись с теорией, переходим к практике. Методология исследования комплексна: глубинные и формализованные интервью представителей элиты, экспертные опросы, включенные и невключенные наблюдения, анализ прессы, документов и статистики. Исследование охватывает период с 1981 по 2003 год, на протяжении которого изучается динамика характеристик советско-российской элиты, включающей высшее руководство страны (Политбюро/Совет Безопасности), правительство, парламент (Верховный совет СССР/Съезд народных депутатов СССР/Дума), региональную элиту и бизнес-элиту (по мере возникновения оной). Среди выделяемых характеристик - численность, мобильность, механизмы входа в элиту (назначения, формальные выборы, альтернативные выборы) и выхода из нее (переход на другую должность, выход на пенсию, перемещение в синекуры, просто отставки и др.), близость к главе государства, соотношение центральной и региональной элиты, степень заостренности пирамиды власти и некоторые другие. Между собой сравниваются четыре когорты элиты: брежневская (на 1981 год), горбачевская (1990), ельцинская-1 (1993), ельцинская-2 (1999) и путинская (2002). Отдельная глава отведена истории отечественной бизнес-элиты - от номенклатурной приватизации до дела ЮКОСа.

Все бы хорошо, но за обилием модной калькированной терминологии - от вполне еще удобоваримых акторов и элитного трафика до бэкграунда, инсайдеров, инкамбентов и канализации наверх (sic!) - местами скрываются смысловые разочарования. Во-первых, автор любит повторяться - дать определение, а потом еще две страницы его разжевывать, любовно переформулировать в соседних абзацах или же в разных главах одни и те же тезисы. Во-вторых, Крыштановская не раскрывает кремлевских тайн (это вам не известные Байки) и не предлагает аналитических откровений. Впрочем, в первом случае книга бы, вероятно, не вышла, а во втором - не пользовалась популярностью. Ведь успех книги хотя бы до некоторой степени объясняется ее понятностью. Читатель, поглазев на многоэтажные таблицы, продравшись сквозь трастовых агентов и челенджеров, с несказанным удовлетворением видит вполне очевидные ему выводы, до которых вроде как и сам мог додуматься, и подкармливает свою самооценку. Не блещут оригинальностью ни теоретические положения, ни конкретно-исторические заключения. Согласитесь, что вполне самоочевидны и не требуют двухстраничных рассуждений тезисы, например, о том, что статус члена элиты - это не просто должность, но и личное влияние; что в молодых режимах правительственные кадры рекрутируются извне, а в "застойных" - элита самовоспроизводится; что попадают в элиту благодаря не образованию или интеллекту, а связям и случаю, и т.д. Выводы о государственном характере российского бизнеса, о децентрализации власти при Ельцине (утрате контроля над Думой и регионами), о путинской милитократии (когда из элиты исчезают интеллектуалы и экономисты, а каждый четвертый - в погонах) и тому подобные - также довольно очевидны для внимательного обывателя, хоть иногда слушающего новости в машине. Хотя конечно, умные рассуждения, цифры да диаграммы придают этим выводам особый шарм.

При всем при этом по книге разбросаны весьма любопытные факты, которые даже политически ангажированный читатель либо никогда не знал, либо забыл. Так вот, вам напомнят, что такое "освобожденные работники" или "комсомольская экономика", "партии Садового кольца" или "демшиза". Вас просветят и расскажут, что термин "обойма" ("свои люди" патрона) завелся в политическом сленге еще со сталинских времен. Что Путин начинал как помощник Собчака, а продолжал в "обойме" Чубайса. Что Ходорковский в свое время контролировал ОРТ. Что Стерлигов заработал популярность обещанием поставить в Рио-де-Жанейро памятник великому комбинатору, да еще из чистого золота. Что самый образованный депутатский корпус в стране был в 1990 году: 93% с в/о, 20% - с ученой степенью. Что из разбойной бизнес-элиты начала 1990-х лишь 8% заграницей и всего 1% за решеткой.

Собственно в главе про бизнес-элиту рассказываются самые "жареные" истории. Про "шашлычное соглашение" о ненападении, заключенное между Путиным и олигархами. Про Крошку Цахеса, в облике которого вывели президента в "Куклах", после чего Гусинский вынужден был покинуть родные пенаты. Про галстук, который фактом своего отсутствия на шее у МБХ во время аудиенции оного у ВВП переполнил чашу терпения последнего.

Крыштановская также предлагает несколько интересных наблюдений или взглядов на, в общем-то, вполне известные явления. Так, например, стоит задуматься о том, что при всей маразматичности брежневского Политбюро эти старики, что "в сведенных подагрой пальцах крепко держат бразды правленья", управляли-таки гораздо более коллегиально, чем демократические президенты РФ. Что дело "оборотней в погонах", а главное, дело ЮКОСа можно рассматривать как популистские меры. Что число женщин в политической элите после отмены советского квотирования все падает и падает, а в бизнес-элите их просто нет (ну и где, спрашивается, хваленая эра феминизма?). Что растиражированный образ недоумка-нового русского на самом деле совершенно неприменим к высшему кругу российского бизнеса, где все с двумя в/о, а то и со степенями.

К вопросу об образах и стереотипах. Desideratum остаются разнообразные неформальные аспекты, которые бы очень украсили книжку. Не численность, должности, образование и тип отставки, а, скажем, образ жизни, стратегии имиджмейкерства, публичные и приватные развлечения, география жизни (где квартира, дача, офис, какие курорты...) и т.п. Причем методы, используемые Крыштановской и ее коллегами, в частности глубинные интервью, вполне способны дать материал по всем этим пунктам.

В общем и целом перед нам почти учебник. Упорядоченное изложение неэксклюзивных фактов и выводов, снабженных эксклюзивной статистикой. Подчеркнуто объективное и корректное. Без эйфории по поводу perestroika и glasnost и без похоронных маршей демократии, которую Путин всю put-in. Крыштановская оценивает не идеологическую прогрессивность, а государственную разумность, понимаемую - применительно к элите - как способность удержать власть. Этот ракурс, эта нейтральность - осознанно выбранная позиция (перед нами социологическое исследование, а не газетная статья!), а также, думается, результат совершенно особого отношения, складывающегося у исследователя к своим объектам. Если 15 лет заниматься политиками и прочими акторами, то наверно, будешь не брызгать слюной, как обыватель, а относиться к ним очень внимательно и спокойно, как к клетке под микроскопом, как к крысе под наркозом, причем одинаково - будь то Громыко или Громов, Абрамов или Абрамович, Лебедь или Лебедев.

И лишь чуть-чуть, по капле, просачиваются в текст авторские эмоции и симпатии - буквально три таких капли на всю книгу. Крыштановская выражает надежду (в октябре 2004), что "не только ЮКОС, но и российский бизнес выживет в схватке" с Кремлем. Судя по всему, она не любит бюрократию и засилье силовиков, а одобряет демократизацию и экономизацию. По крайней мере, дважды повторяет, что "за 15 лет реформ Россия сделала два шага вперед к демократии и рынку и только один шаг назад".

Вот такая, панимаешь, школа танцев.