Объявление о создании Национальной литературной премии "Большая книга" вызвало в литературном сообществе изрядный переполох. Новость была встречена, что называется, "неоднозначно", высказанных по этому поводу за несколько дней догадок, опасений и предположений с лихвой хватило бы на целый премиальный сезон. Оно и понятно - деньги подозрительно большие, государственные структуры среди учредителей, название, опять же, о Церетели напоминает. Внес свою лепту в общую копилку и я. После чего генеральный директор премии Георгий Урушадзе любезно согласился объяснить мне, почему бояться "Большой книги" не стоит, а заодно и поделился информацией о некоторых деталях процедуры. Хочу добавить, что меня в ходе беседы он почти переубедил. Ну, а читатели пусть решают сами.

Русский Журнал: Позволю себе начать нашу беседу с нескольких цитат: "Уж очень все в ней (премии "Большая книга" - М.Э.) чересчур" (Юлия Рахаева); "Тоска по величию, по имперскому стилю и масштабным жестам пронзила каждый изгиб "большой" премии" (Майя Кучерская); "При столь непрозрачном регламенте лауреатов можно просто назначать" (Андрей Немзер); в литературе с появлением премии "воцарится та торжественная державная тишина, которая возникает, когда Владимир Владимирович Путин одиноко идет через Красную площадь: лишь изморозь под подошвами хруп-хруп, хруп-хруп" (Аделаида Метелкина). Свой отзыв цитировать не буду: и вы, и читатели РЖ с ним знакомы, положительным его тоже не назовешь. Складывается парадоксальная ситуация: последние лет 10-15 литература остро переживала свое сиротство - государство ее оставило, бросило на произвол рынка, социально безответственный бизнес не помогает и т.д. Наконец появляется премиальный институт, готовый вкладывать в литературу очень большие деньги, - и вдруг такая единодушно отрицательная реакция, причем у самых разных обозревателей, в самых разных изданиях. Есть ли у вас какое-то объяснение этому парадоксу?

Георгий Урушадзе: Вы процитировали четыре отзыва, публикаций на момент нашей встречи 75, большинство нейтральные или позитивные, обошлось без "единодушно отрицательной" реакции. Но, хотя правильнее судить о премии по итогам, мне понятен страх обозревателей. Как только начинается масштабный проект, так сразу возникает "паранойя": "Ах, почему мы не знали?!" (подготовка проекта продолжалась больше года, и - тут г-жа Метелкина права - широкой огласки не было) и "А ну как не получится, правила-то непрозрачны, судьи-то неизвестны?!" Плюс боязнь любых "вертикальных сооружений".

Полный текст положения о премии появится в одном из ближайших номеров "Книжного обозрения" и на сайте премии. Когда все желающие прочтут его, сомнения, уверен, рассеются. Национальная литературная премия "Большая книга" спроектирована как совершенно прозрачная, никто не может назначить лауреатов, в правилах минимум ограничений для участников и номинаторов, опубликованный труд автор может выдвинуть сам. Впервые в проекте такого масштаба будут опубликованы фамилии экспертов, осуществляющих предварительную читку. И Литературная академия, и эксперты работают по регламентам, утверждаемым высшим органом управления премией - советом попечителей. Мы принимаем даже рукописи, которые рассматриваются под номерами.

РЖ: Вы говорите о паранойе. Паранойя, по определению, немотивированна извне. Вы считаете, что предположения и оценки ведущих литературных обозревателей, которые я приводил, не имеют под собой никаких реальных оснований?

Г.У.: Время покажет: обычно премия выстраивается несколько лет. Есть не менее известные обозреватели, оценивающие ситуацию позитивно. Дело ведь не в желчных отзывах - лишь бы на пользу.

Удивило другое: коллега приходит на "прессуху", между строчками релиза что-то такое вычитывает и делает свой вывод - очевидно неточный. Есть возможность задать вопрос на пресс-конференции или после - молчит. К нему подходишь, "здравствуй" говоришь - не спрашивает. Не уточняет и потом, хотя телефон в пресс-релизе написан. Потом - бац! - отличная публикация: произведения (их будет не одна тысяча!) эксперты рассмотрят всего за месяц. Публика дивится: конечно, это невозможно, лауреатов просто назначат. Другой репортер перепутал: вместо "рукописи рассматриваются под номерами" сказал в эфире: "рассматриваются анонимными экспертами" - и не извинился перед соискателями. После такого и смелый испугается.

РЖ: Последний день приема заявок - 31 марта, объявление длинного списка ожидается 30 апреля. Месяц получился из простого сопоставления этих двух дат.

Г.У.: Состав совета экспертов объявим в декабре, эксперты сразу приступят к чтению ежедневно поступающих рукописей и книг. На эту работу отводится пять месяцев. Члены совета прочитают за декабрь-апрель произведения, которые сочтут соответствующими положению о премии. Объявят в конце апреля длинный список. Одновременно будет идти работа над коротким.

РЖ: К организации работы мы еще вернемся, а пока, с вашего позволения, о другом. В начале нашего разговора вы упомянули о том, что подготовка проекта продолжалась больше года и велась без огласки. А зачем, собственно говоря, нужна была эта тайна?

Г.У.: Шла нормальная проектная работа, велись переговоры с учредителями премии и структурой, ее финансирующей (среди учредителей "Центра поддержки отечественной словесности" - "Альфа-банк", "Ренова", "Торговый дом ГУМ"), готовились документы - а ну как в последний момент что-нибудь сорвалось бы?

РЖ: А почему было не привлечь на раннем этапе экспертов из числа организаторов литературного процесса, ведущих критиков, скажем?

Г.У.: Они и привлекались: издатели, руководители СМИ, писатели, юристы, консультанты, знакомые с технологиями рассмотрения рукописей, критики, потенциальные номинаторы.

РЖ: У многих возникло ощущение, что "Большая книга" - это некая замена Госпремии, с прежней начинкой, но отвечающая современным массмедийным стандартам, этакий литературный "Оскар" с государственным участием и соответствующим идеологическим содержанием. В связи с этим вопрос: как рождалась премия, в чью голову пришла эта идея, была ли то инициатива сверху или снизу?

Г.У.: Это инициатива "из середины". Работа началась еще в сентябре 2004 года. Обсуждения шли и раньше: например, об идее создания Литературной академии Эдвард Станиславович Радзинский говорил несколько лет назад.

Идеологическое содержание у премии есть, оно заявлено в обращении учредителей премии и не вызвало нареканий критиков: "Мы надеемся, что премия поможет открыть имена, способные составить литературную славу России". "Большая книга" отличается от Госпремии хотя бы тем, что сориентирована на поиск нового, а не награждение по совокупности заслуг.

Что до опасений "литературной вертикали", мое мнение: на открытой премии вертикаль не построишь. Если б меня как технолога спросили, как транслировать с помощью премии какую-нибудь "вертикальную" идеологию, я бы ответил: ограничьте приток работ, откажитесь от рукописей, в номинаторах оставьте зависимые от вас организации, не публикуйте правила, не объявляйте состав ридеров, назначьте минимальное число членов жюри. Члены жюри должны от вас зависеть - работать на вас, есть ваши гранты. Тогда победителя действительно можно назначать.

В "Большой книге" все сделано по-другому. Правила прозрачны, номинаторов много, эксперты известны, членов жюри - сто. Да, в Литературную академию войдут несколько крупных государственных чиновников, активных при том читателей. Но в жюри никто не имеет перевеса, журналист или общественный деятель обладает тем же одним голосом, что и ученый, критик, библиотекарь, издатель. Чего тут бояться?

РЖ: Бояться можно много чего. Ну, например, меня едва ли не больше всего прочего пугает, точнее, отпугивает, пафосное название премии. Нельзя ли узнать, кто его придумал?

Г.У.: Идея предложена одним из известных русских писателей. Если узнаете, кем, будете удивлены: менее "имперского" человека трудно найти. "Большая книга" каждого года состоит из трех "томов" - произведений, занявших первое, второе и третье места. Не будет одной-единственной Главной Книги.

РЖ:Ваше имя ассоциируется с премией "Российский сюжет", специализировавшейся на поисках положительного героя и отделении позитива от негатива. Естественно предположить, что и "Большую книгу" вы попытаетесь заточить под те же задачи.

Г.У.: Я тут ничего не "затачиваю". "Российский сюжет" не заявлялся как регулярный, задумывался под конкретные задачи, это был "литературно-маркетинговый" конкурс. Им я занимался с удовольствием, чернуха тогда лезла из всех щелей, и мне действительно казалось, что жизнь зависит от того, какой мы ее напишем, и на будущее надо глядеть позитивно. Эта мысль, что называется, пошла в народ, о позитиве заговорили журналисты, киношники и даже министр обороны г-н Иванов на заседании правительства. За это организаторам конкурса вообще-то "спасибо" надо говорить. Мы тогда первыми сказали: "no more chernukha", лучше светлую (но не "беспроблемную") книгу своим детям почитать или самим без грязи кино посмотреть. Нашли в итоге прекрасных авторов - Юрия Короткова, Алексея "Сердце Пармы" Иванова, издали, многим помогли пробиться, поддержали на старте.

Впрочем, учредители "Большой книги" задачи ставят иные, и дирекция премии выполнять будет именно их.

РЖ:А вы не опасаетесь, что авторы, особенно малоизвестные, услышат - пусть не сформулированный, пусть даже никем не подразумеваемый - заказ на позитив, на патриотизм, на прочие "вертикальные" ценности, что литература, в провинции в том числе, почувствовав запах больших денег, сама начнет подстраиваться под некую идеологию?

Г.У.: "Ширпотреб" не пройдет через квалифицированное жюри, а станет ли подстраиваться большая - известная или пока неизвестная - литература? Зависит только от писателей. Организаторы премии декларировали: "Большая книга" вручается за качество. Вот слова Владимира Григорьева: "Наша премия не имеет выраженных политических пристрастий. У нас даже литературных пристрастий нет - кроме одного: качества литературы".

РЖ:Не боитесь, что под тяжестью вашей премии рухнут все остальные, что разрушится вся худо-бедно отстроенная премиальная система?

Г.У.: Почему она должна разрушиться? Надеюсь, сохранятся все конкурсы, и частные - "Нацбест", "Дебют", "Букер", и государственные - "Книга года", "Алые паруса", и сотни других, больших и малых. У всех свои задачи, некоторым премиям сам помогаю. Автору важен не только гонорар, но и признание со стороны коллег. Даже если за победу дают бутылку и яблоко, лауреату - счастье.

Участие крупного бизнеса в нашей премии может привлечь новые ресурсы в литературный процесс. Есть еще один хороший пример: новая детская премия "Заветная мечта" учреждена и финансируется группой компаний "МИАН".

Кстати, организаторы нескольких конкурсов приглашены в Литературную академию.

РЖ: Вернемся к процедурным вопросам. Как будет организована работа экспертов? Вот присылают вам произведение - и?

Г.У.: Оно поступает в секретариат премии, получает регистрационный номер и направляется председателю экспертного совета.

РЖ: А регистрационный номер нужен только для удобства работы или дальше вся работа с текстом ведется на условии его анонимности для экспертов?

Г.У.: Номера получают все произведения. Ведется база поступивших работ, так как второй раз, в следующем году, выдвинуть это же произведение нельзя. Книги мы не секретим. Рукописи поступают к экспертам под номерами.

РЖ: Итак, номинированное произведение поступает к председателю экспертного совета...

Г.У.: ...который определяет, проходит ли произведение по формальным признакам, то есть не опубликовано ли раньше срока, в порядке ли сопроводительные документы, указанные в положении о премии, и так далее.

РЖ:А если журнальная публикация состоялась до 1 января 2004 года, а книжное издание появилось только сейчас, примут ли книгу?

Г.У.: К сожалению, нет. Первым изданием считается также публикация в прессе (включая электронную), в толстых журналах и в альманахах.

Итак, председатель совета экспертов рассматривает текст и передает его на рассмотрение коллегам: профессиональным критикам, редакторам, литературоведам, издателям, задача которых - оценить литературное качество произведения. На них - большая ответственность, они формируют как длинный, так и короткий список. По сути, совет экспертов - нижняя палата двухпалатного жюри.

Всего к работе планируется привлечь 15-20 человек, они способны за пять месяцев отчитать поток как минимум в тридцать пять - сорок тысяч авторских листов (порядка трех тысяч произведений). С увеличением потока попечители могут привлечь дополнительные силы, опубликовав свое решение на сайте премии.

РЖ:А как происходит распределение текстов между экспертами?

Г.У.: Председатель совета экспертов решает, кому направить произведение. Если номинированы два текста одного автора, они рассматриваются разными экспертами. Эксперт читает, пишет рецензию: "я рекомендую это произведение, потому что..." или "не рекомендую, потому что...". Рецензия служит основанием для принятия председателем совета решения: например, направить книгу следующему эксперту, обсудить на заседании совета...

Совет экспертов сейчас формируется. Если представители профессионального сообщества готовы рекомендовать кого-то из своих коллег - предложения внимательно рассмотрим.

РЖ: Как будет формироваться короткий список?

Г.У.: На основе общего мнения экспертов. Не случайно самый большой кабинет в нашем офисе отведен для их заседаний. Подробно процедуру формирования шорт-листа можно обсудить после утверждения регламента работы экспертов.

РЖ:Итак, совет экспертов сформировал шорт-лист и в дело вступила Литературная академия. Из кого она состоит?

Г.У.: Не менее половины членов академии профессионально занимаются современной литературой: издатели, критики, редакторы журналов. Другая часть - профессиональные или активные читатели: ученые, библиотекари, учителя, преподаватели вузов, кинематографисты, предприниматели...

РЖ: Члены академии голосуют открыто?

Г.У.: Члены академии с июня по ноябрь читают 15 произведений короткого списка. Срок, надеюсь, достаточный даже для самых занятых. Затем голосуют именными бюллетенями - можно на собрании жюри, можно заочно. Бюллетени хранятся в сейфе год после объявления результатов. В случае сомнений члены академии или журналисты смогут сформировать комиссию и пересчитать баллы. Придется только дать обещание сохранить тайну персонального голосования.

РЖ:А почему бы не публиковать на сайте результаты голосования каждого из членов жюри, как это делает, допустим, "Национальный бестселлер"?

Г.У.: Утверждение регламента - прерогатива попечительского совета. Могу высказать свое предположение: при открытом голосовании больше оглядки на общественное мнение и дружеские-приятельские отношения. В итоге результаты могли бы получиться менее объективными.

РЖ:Как вы будете действовать, если произведение одного из членов академии выдвинуто на соискание премии?

Г.У.: Член академии может приостановить на год полномочия либо при голосовании поставить своему тексту ноль баллов. Если автором (или соавтором) выдвинутого произведения оказывается эксперт или попечитель, он приостанавливает работу либо снимает свое произведение с рассмотрения.

РЖ:Членство в академии пожизненное?

Г.У.: Из состава академии может быть выведен не проголосовавший "академик" - и это единственная причина исключения.

РЖ: А сопредседатели?

Г.У.: Сопредседатели академии могут ежегодно меняться.

РЖ: А совет экспертов обновляется?

Г.У.: Да, он будет ежегодно утверждаться попечителями.

РЖ:Как вы планируете поступать, если два автора наберут при итоговом голосовании равное количество голосов?

Г.У.: В таком случае считаем высшие баллы, победит тот, у кого больше оценок "десять". При равном их количестве считают "девятки", потом "восьмерки" и т.д.

РЖ:На премию можно выдвигать не только романы, сборники повестей и рассказов, но и документальную прозу. Любой ли нон-фикшн может быть допущен к участию в конкурсе?

Г.У.: Научные труды, словари, энциклопедии, учебные пособия - документальная проза? Нет. Биографии, журналистские расследования могут подойти под это определение. Во всех пограничных случаях решать будет совет экспертов, возможно, с привлечением узких специалистов.

РЖ:"История улиц Москвы"? "Записки библиофила"?

Г.У.: На одну и ту же тему можно написать диссертацию, а можно "Москву и москвичей". Решат эксперты.

РЖ:Самовыдвижение возможно только по книгам, не по рукописям?

Г.У.: Да, рукопись выдвигает номинатор, представляя рекомендацию.

РЖ:А, скажем, эмигрантские издательства, газеты, журналы обладают правом номинирования?

Г.У.: Нет ограничений по "гражданству" издательств и СМИ, как и по гражданству участников.

РЖ: О том, как будет проходить церемония награждения, еще не думали?

Г.У.: Думали. Но успех премии зависит не от церемонии, а от писателей - они создают большие книги.

Георгий Урушадзе родился в 1972 году в Ленинграде. Окончил факультет журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Работал в газете "Смена", на петербургском ТВ, главным редактором издательства "Пальмира", директором по маркетингу и стратегическому планированию НТВ. Номинант премии "Человек книги".